Выслушав перевод маршал Говоров бросил быстрый взгляд на невысокого коренастого мужчину, выделявшегося среди военных своим гражданским костюмом. В ответ на вопросительный взгляд начальника группы, Королев только коротко кивнул, подтверждая, что ему эти наработки тоже очень интересны.
— Хорошо, тогда давайте с них и начнем, а потом уже перейдем к главному блюду, — «главным блюдом» с точки зрения назначенного командовать системой ПВО страны маршала, конечно же были зенитные ракеты «Вассерфаль», попившие немало крови американских и британских летчиков, а под конец войны вовсе оставшиеся чуть ли не единственным действенным средством ПВО в условиях тотального доминирования противника в воздухе.
Едва ли не самой интересной частью репараций Германии — которые действительно были огромными — были ее достижения в отдельных отраслях науки и промышленности, в которых немцы смогли достичь действительно выдающихся успехов.
В первую очередь это была химическая промышленность. С территории Союза на запад едва отгремели последние выстрелы тут же устремились сотни «трофейных» команд, чьим предназначением было как можно быстрее определить, описать и подготовить к отправке домой целых заводов по производству различной химии.
Казалось бы, Германия, постоянно подвергавшаяся бомбардировкам, отрезанная от всего мира, вынужденная отбиваться из последних сил должна была неизбежно отставать в научном и техническом развитии, но на практике все было несколько сложнее.
Например, топливные присадки. До самого последнего дня войны авиационные бензины — которых было при этом мало, что естественно мешало немецкой авиации выполнять как учебные, так и боевые задачи — были в Германии более качественными чем в Советском союзе.
Или оптика — как бы не бились советские технологи, догнать противника в этом компоненте, они тоже не смогли. И теперь все эти предприятия, частично с работниками, которые отлично понимали, что в ближайшие годы в Германии будет весьма неуютно, готовились к отправке на восток дабы начать работу уже в новой стране.
Миллион грузовых вагонов, сотни тысяч станков, несколько тысяч целых промышленных предприятий, сотни морских и речных судов, кораблей, миллионы тонн строительных материалов, авто и авиатранспорт, зерно, скот… Весь список сложно даже объять человеческим разумом.
Согласно рассекреченным уже после 1997 года — спустя пятьдесят лет с них был снят гриф «секретно» — суммарный объем немецких репараций в пользу СССР подсчитанный в золотом эквиваленте составил около 20000 тонн золота. Цифры эти хоть и небесспорные отлично показывают общий порядок репарационных выплат.
Немного иронично при этом было то, что даже такие огромные выплаты были примерно в 2-3 раза меньше репараций, которые изначально были наложены на Германию по итогам Первой Мировой Войны. Сравнение, ради справедливости, не совсем корректное, поскольку в итоге немцы заплатили много меньше, но тем не менее отлично показывает аппетиты некоторых свободных демократических государств.
— Здесь вы видите несколько массогабаритных моделей, — фон Браун тем временем подобно заправскому экскурсоводу рассказывал о своих достижениях на поприще прикладного ракетостроения. — К сожалению, до полноценного изделия довести ракету нам так и не удалось, пришлось переключаться на другие задачи. Однако полтора десятка корпусов, которые планировалось использовать для испытаний в запасе осталось. Так же был сохранен задел по двигателям и другим узлам ну и конечно вся документация.
— А если будет поставлена задача, создания полноценной ракеты способной лететь скажем на пять-семь тысяч километров и нести боеголовку весом в пару тонн, сколько времени понадобится на разработку. Вообще ракеты такого уровня возможны? — Как бы вскользь поинтересовался маршал.
— Конечно возможны, — быстро ответил фон Браун. То, что его не отправят в далекую и холодную Сибирь махать кайлом, он уже понял, теперь осталось только окончательно показать свою исключительную незаменимость, чтобы вопрос о собственном светлом будущем окончательно снять с повестки дня. — Вопрос в объемах финансирования, господин маршал, и привлечении опытных людей, с которыми я разрабатывал эту ракету раньше. Если бы программу баллистических ракет не закрыли бы, уже в 1944 году, она бы полетела на 300 километров. Думаю, лет пять-семь, и заданных вами параметров вполне можно достичь.
Переведенные слова немца вызвали у стоящего рядом с Говоровым Королева только скептический смешок. Было понятно, что фон Браун специально набивает себе цену.
— Что скажете, Сергей Павлович?
— Немцы нас конечно опережают в ракетной технике, но тут он конечно преувеличил. Лет десять в самом лучшем случае, — пожал плечами ракетчик, который лучше других представлял себе все трудности. — Пока же это изделие очень любопытный по совершенно бесполезный прототип, над которым еще работать и работать. В отличии от тех же зенитных ракет, например.
Еще немцы сильно опережали Советский Союз в конструировании и использовании реактивных двигателей. Если у СССР реальные первые боевые образцы попали на фронт только в 1946, то немецкий Ме.262 к этому времени во всю летал уже два с половиной года. Поэтому едва был подписан мирный договор, буквально сразу была создана межведомственная двухсторонняя комиссия по реактивной тематике. Вопрос был настолько острый, особенно в свете обострения отношений с Великобританией и США, что в Москве предпочли не вывозить на восток уже работающие производства и заключить договор на поставку готовых двигателей.
Впоследствии именно немецкие двигатели — оригинальные, их клоны и потомки — будут ставиться на самолёты ВВС красной армии еще в течение доброго десятка лет. Да и после этого двигателестроительные предприятия фирмы «Юнкерс» — переименованные для отхода от своего нацистского прошлого, но частично сохранившие структуру производства — будут одними из главных конкурентов советских двигателестроителей Москвы и Уфы в своей нише.
— Насколько реально использовать существующий задел? Вот это все богатство имеет какую-то ценность кроме музейной, — последовал новый вопрос.
— Конечно, — быстро закивал фон Браун. — Главная проблема конкретно сейчас заключается в том, что завод по производству жидкого кислорода был уничтожен полгода назад, и в планы на восстановление пока не попал. А так — да, эти корпуса вполне можно использовать.
— Запишите уточнить насчет этого жидкого кислорода, — не оборачиваясь маршал бросил своему помощнику. — А с плавучей площадки запускать ракеты можно? Как с авианосца?
— Теоретически — да, — на этот раз медленно кивнул конструктор, — однако боюсь проблем с этим будет очень много. Я бы не взялся назвать сроки, в которые такую плавучую стартовую площадку можно было бы соорудить.
Идея Говорова была понятна. Если не хватает дальности у ракеты, значит нужно подвести ее поближе к противнику. С одной стороны, при таком использовании ракеты во всем проигрывают тяжелым бомбардировщикам, а с другой — четырехмоторные гиганты при теоретической загрузке ядерной бомбой с существующих ныне авианосцев взлетать просто не могли. Длины полосы бы не хватило. А иметь плавучий носитель ракет, постоянно дежурящий на расстоянии нескольких сот километров от вражеского берега и способный при необходимость быстро нанести удар, было достаточно заманчиво.
Кстати большая часть немецкого флота — не слишком внушительного по правде говоря — так же уходила в пользу СССР. Несмотря на то, что крупные надводные корабли немцев так и простояли у пирсов всю войну, помогло им это не сильно. «Бисмарк» сильно пострадал при налете на Гамбург в 1944, после чего с него сняли башни главного калибра и установили их на побережье Ла-Манша, для защиты от десанта с острова. Корпус использовали как плавучую казарму и стационарный пункт ПВО.
«Тирпиц», после того как брат близнец был бездарно потерян без всякой пользы, несколько раз все же выходил с короткими конвойными миссиями в сторону Норвегии, однако после того как в начале 1945 поймал одну торпеду — что для такого корабля совсем не фатально — тоже встал на прикол и даже не проходил какого-то глубокого ремонта. Впрочем, именно этот корабль был вполне себе ценным трофеем, и в будущем был введен в состав советского флота под именем «Таллин».
