Однако прикончить плененного в своем прозрачном коконе мага Конан все-таки не успел. В дело вступила тварь Пелия, и ее холодные цепкие пальцы потянулись к сознанию киммерийца. Демон был тут, совсем рядом, и в распоряжении Конана оставались считанные секунды. Он постарался использовать их с наибольшей пользой.
Оттолкнувшись от невидимого щита, варвар вскочил на ноги. Глаза его горели, из горла рвался леденящий душу волчий вой — исконный боевой клич киммерийских кланов. Многие в Велитреуме помнили этот клич до сих пор — с того самого дня, как дикая орда северных варваров взяла город на щит и почти сровняла его с землей. Конан ясно видел врага, Демон думал о нем — и оживали какие-то неимоверно древние обереги и заклятия, еще в младенчестве наложенные на Конана. Люди севера бережнее хранили память и знания, были ближе к стихиям и духам лесов, озер, рек и гор; в трудную минуту все это могло пригодиться. Так или иначе, Конан видел врага. Видел туманное облачко, зависшее над мостовой; видел оставленный его оружием след — большое темное пятно, значительно темнее, чем остальное «тело» демона, видел уже потянувшиеся к его лбу прозрачные ледяные пальцы; и, по-прежнему оглашая замершие в страхе улицы Бодея своим боевым кличем, Конан сам прыгнул вперед, навстречу гибельному призраку.
Удар! Бесплотная рука, несущая безумие и смерть, столкнулась с раскаленным серебряным шаром — и тотчас же вспыхнула. Демон поспешно отдернул длань — двух пальцев на ней как не бывало. Оставался только один.
Однако не стоило забывать и о Пелии. Помятый маг сумел встать, вновь заухав и зарычав, совершая руками какие-то пассы — надо полагать, добавлял сил своему призрачному псу, потому что демон внезапно сорвался с места и закружился вокруг Конана — быстрее, быстрее, еще быстрее…
Киммериец усмехнулся. Он сам отлично владел этим приемом — несложным, но порой весьма действенным, особенно если превосходишь врага не силой, а быстротой. Улучив мгновение, он прыгнул к ближайшей стене. Демон, описывая круг, не успел остановиться, со всего размаха врезавшись в ее глинобитную поверхность.
И тут оказалось, что беспрепятственно проникать сквозь окна, ставни, двери может лишь длинная рука демона. Его же бесплотное «тело» пробило толстый слой глины — и рванулось обратно.
Но было уже поздно. Конан ударил эфесом вперед, целясь точно в облако пыли, внезапно вспухшее на стене. Выпад, шипение, треск, взметнулись прозрачные языки холодного пламени… Киммериец на миг ощутил короткое сопротивление, как будто его меч встретил некую упругую преграду; однако она тотчас же и пропала. Эфес сухо стукнул о дно глубокой выемки.
Под ноги киммерийца скатилось несколько капель маслянистой черной жижи — все, что осталось от демона Ночных Клинков.
Пелий, словно в трансе, наблюдал за всем происшедшим. Похоже, мельком подумал Конан, кинжал Белого Круга все-таки обошелся ему не столь уж дешево — сил у чародея, по крайней мере, явно поубавилось.
Расправившись с демоном, Конан решительно шагнул к его поводырю. Пелий, разом утратив всю свою величественную осанку, слабо пискнув, метнулся в сторону; похоже, чары, ускоряющие бег, он наложить еще мог. — Миг — и чародей исчез во тьме улицы.
Конан вытер пот. Дело оказалось нелегким. Один Кром ведает, почему киммериец видел, незримого для прочих, врага. И теперь пора было спешить в гавань — нельзя было дать Ночным Клинкам уйти.
Вбросив меч в ножны, Конан устремился в погоню. Однако, когда он оказался на пирсе, было уже поздно. На галере звонко и часто били тимпаны. Якоря были уже подняты, и корабль начал двигаться к выходу из гавани. И тут внезапно с черной палубы донесся отчаянный крик, крик ужаса и отчаяния, отчаяния настолько бездонного, когда смертному остается уповать только на Вышние Силы.
— Спаси-и-те! Я… Лиджена!.. Меня… — но тут крик оборвался, как будто взывавшей внезапно заткнули рот.
Конан вздрогнул. Только этого ему не хватало! Проклятая девчонка, она опять угодила в передрягу! И как же эти Ночные Клинки ухитрились ее сцапать?!
Киммериец сплюнул со злобой. Похоже, маг Пелий отнюдь не дурак… быстро разобрался, что к чему и дал деру… Ну что ж, попытаемся выжать хоть что-то полезное из бодейских жрецов…
Северянин вздохнул и отправился за кузнецом и вором. Ему хотелось спать. Завтра — он чувствовал — ему придется покинуть Бодей. Хорошо бы только теперь узнать — куда двигаться дальше?
* * *
Они явились к жрецам за второй частью награды на следующее утро, сами уже целиком и полностью готовые к дороге.
В главный храм Индры их не пустили. Верховный жрец, имени которого Конан так никогда и не узнал, ждал их возле бокового придела, с тем, чтобы провести в свои покои, находившиеся в дальнем боковом крыле здания.
Внутри Конана встретила монашеская аскетичность. Голые стены, голый пол, простая деревянная лежанка, простой стул и простой стол, заваленный свитками.
— Итак, Конан из Киммерии, мне стало ведомо, что ты прикончил демона, — проскрипел старик. — Но мне все еще неведомо другое. Зачем ты затеял ссору с почтенным Пелием, известным магом, членом братства Ночных Клинков, вышедшим в город с той же целью, что и ты? Вы не поделили добычу?
— Это была моя работа, — спокойно возразил киммериец. — Город Бодей дал ее мне. Это я должен был убить демона! Я, а не какой-то там Пелий. Делиться с ним наградой я совершенно не собирался.
— Жадность и стяжание — два тяжких греха! — Жрец назидательно поднял палец. — Для тебя будет лучше, Конан, если ты отринешь эти мирские соблазны…
Киммериец вспомнил пламенную речь, произнесенную им перед приказчиком на базаре Айодхьи, и невольно усмехнулся. Все они одинаковы, эти отцы-монахи. Все призывают отказаться от радостей плоти, но при этом сами отнюдь не спешат отказываться от власти…
Старый жрец распространялся еще долго о пути смирения и добродетели, так что Конан вконец потерял терпение. Наконец служитель Индры выдохся и сделал перерыв, чем немедленно и воспользовался киммериец.
— Послушай, почтеннейший, я взял с тебя совсем немного золота, и надеюсь получить кое-что еще. Нет, не деньги и не драгоценности — а правдивые вести. Расскажи мне о Ночных Клинках! Раньше я никогда не слышал о таком ордене…
— О! — Старик, казалось, обрадовался возможности поговорить еще. — Садись, сын мой, ибо повесть моя будет длинной…
Она и впрямь затянулась. Жрец говорил и говорил, перечисляя имена людей, стран и городов, с легкостью повествуя о событиях столь давних, что даже самые древние из древних преданий народа Киммерии не сохранили и слабого отблеска памяти тех дней…
