чтобы не навредить еще больше, и, не в силах сдерживаться, ударил по валуну кулаком, и боль от стесанной о камни кожи обожгла не хуже кустов крапивы по пути к виноградникам Верховного Жреца.
– Проклятье! – хотелось удариться о валун и головой. – Они специально рассказали тебе всё, кроме этого, – я указал пальцем вниз, чтобы она понимала, про что говорю. – Чтобы ты не сумела скрыть, когда… Но почему ты не сказала мне?!
– Ты не ездил на празднества в Столицу до сих пор… – замямлила ты, пряча от меня глаза.
– Что… – засмеялся я. – Ты думала, что со мной что-то не так?
– Я не знала… не знала, ясно? – ты разозлилась из-за моего смеха. – Все мальчики ездят, кроме тебя! Я не хотела тебя… расстраивать. Талия сказала, что они скажут, когда мы будем готовы.
– И ты стала говорить об этом с Талией, – я не знал, чего мне хотелось больше: заплакать или закричать. – Ты не пришла ко мне.
– Я не знала, что думать, – с обидой проворчала ты. – И ты тоже об этом знаешь много, как я погляжу. Но говоришь только сейчас?
– Я наблюдал! – рявкнул я. – И рассказал, как только увидел в этом необходимость. Мы должны придумать, как тебе это скрывать. Если мне удалось…
– Так ты готов? – ты внезапно приблизилась и пытливо заглянула в глаза. Но все, о чем я мог думать, сводилось к тому, что ты слишком тесно прижимаешься. Я дернулся назад, но наткнулся спиной на валун…
– Да-да, готов! – я начал злиться снова, совсем как в начале нашей дружбы. Ты опять превратилась в опасную и назойливую девчонку. Мне хотелось ударить тебя. Или прижать еще крепче.
– И мы…
– Нам нужно возвращаться, – я перебил тебя, мне было словно больно от твоей близости, но это была не та боль, которая возникает, когда поранишься или захвораешь. Какой-то другой вид, которому я не мог дать названия. Перед глазами промелькнули все постыдные вещи, которые я делал, мечтая о том дне, когда ты повзрослеешь достаточно… Я ненавидел себя за эти мысли. – Давай. Надеюсь, вода уже смыла кровь с одежды.
Ты отплыла от меня и устремилась к берегу без слов, но мне казалось, что я обидел тебя. И это тоже было невыносимо. Я двинулся следом и внимательно разглядывал твои штаны, пока ты выбиралась на берег нетвердой походкой. Мокрая одежда и прилив не давали тебе нормально идти.
– Тея, – позвал я, но ты не обернулась. – Галатея!
Я слышал в своем голосе мольбу. Ниже было падать некуда.
– Что, Пирр? – ты повернула лицо, и твои мокрые ресницы дрожали, но я не знал, от слез это или от морской воды. Я ни разу не видел, чтобы ты плакала.
– Давай не будем ссориться, – попросил я. – Прости, что не рассказал сразу. Но мы должны играть как команда, разве нет?
– Хорошо, – ты наконец развернулась, и твои глаза блеснули озорством. – Но мы поговорим об этом позже?
– Хорошо, – повторил я, сдаваясь. – Но сейчас твои штаны все еще в крови, и нам нужно это скрыть.
– Я постираю их, – сказала ты просто. И стянула штаны до самых щиколоток.
Кровь бросилась мне в лицо, и я поспешил отвернуться, но успел увидеть все. Ты и правда не собиралась облегчать мне задачу. И пока я пытался убрать из своей головы эти образы, то слышал, как ты смеешься, полоская штаны в прохладной воде.
Сняв с себя мокрую рубашку, я начал рвать ее на лоскуты. Если свернуть их, то получится что-то вроде примочки. Возможно, с помощью дополнительных слоев ткани удастся скрыть кровь. Ты преобразилась – как всегда, смелая, но теперь с лукавством и долей кокетства, – и это пугало до судорог в животе. Но в то же самое время в глубине души я признался себе, что не хочу, чтобы все было как прежде.
1197 год от возведения Первого Колизея
Ты была терпелива все лето. Нам вполне удачно удавалось скрывать твою тайну вот уже три месяца, но проблемы возникли у меня. Да, я знал, что мои простыни, каждое утро сияющие чистотой, выглядят подозрительно. Во время бани другие парни видели, что мое тело ничем не отличается от их, а потому всё чаще бросали подозрительные взгляды. И один только Деймос смотрел с хитрой усмешкой, порой прикладывая два пальца ко лбу, словно отдавая дань моей смекалке.
Признаваться, что без него я бы никогда не справился, не хотелось. Но так оно и было. Я был ему благодарен, а потому иногда составлял компанию в утренних бдениях на скале, жертвуя временем с тобой. Деймос был моим самым близким человеком здесь после тебя. Большую часть времени мы молчали – но не сегодня.
– Последнее время ты нервный, малыш Пирр, – насмешливо протянул Деймос. Меня одновременно злило и забавляло то, как он разговаривал со всеми.
– Тебе кажется, – оборвал его я.
– А я думаю, что милая Галатея вошла в пору, – засмеялся Деймос. – И потому ты так бесишься.
– Чушь! – вскинулся я, выдавая себя с потрохами.
– Если хочешь защитить ее, должен стараться лучше, – пробормотал Деймос. – Ты весь как на ладони.
– Неправда!
– Правда, – безапелляционно заявил он. – Сегодня вечером потренируешься как раз. Тебя вызовет Верховный Жрец, чтобы прознать, что не так с твоим стручком. Никто ни разу не видел тебя возбужденным. В бане ты, хоть и выглядишь взрослым, спокоен, как море в штиль. А ведь даже статистически хоть разок за четыре года, что мы моемся все вместе, встать должно было. Особенно когда входишь в пору. Это же чисто природа. Простыни твои всегда чистые. Тут уж снимаю шляпу, ничего не скажешь.
– Такое чувство, – зло выплюнул я, – что тут все знают обо мне больше меня. И обо всем, что происходит вокруг.
– Потому что нужно помнить, зачем ты здесь, – Деймос покосился на меня с насмешкой. – Игра уже началась, идиот, что бы ты там себе ни думал. И не надо льстить всем… Мало кто осведомлен, как я. Остальные похожи на тебя. Слепые котятки.
– Я посмотрел бы, если бы опасность грозила Мирре!
Он разозлил меня.
– А что Мирра? – равнодушно спросил Деймос, и я поперхнулся.
– Разве вы не… – я был сбит с толку. Думал, что она ему дорога, как ты – мне.
– А-а-а-а, – засмеялся он. – Ты про это… Что с того. Мирра сегодня со мной, завтра с Киросом. Может, и еще с кем развлекается.
Я недоверчиво покачал головой. Они были отвратительными. Точнее, Игра была отвратительной. Она сделала это
