него посыпались пестрые листья и взвились, подхваченные ветром. Не успели они толком осесть на почву, как с земли полыхнуло черным пламенем – листья мигом превратились в пепел.
Повсюду царила необыкновенная тишина. Если бы случайный наблюдатель мог поглядеть на местность через справочник «Записки о тысяче демонов», он бы наверняка заметил, что всюду (и на небе, и на земле) прячутся древние магические построения. Некоторые даже таились в кустах и складывались из паутины. И все эти хитрые приспособления были направлены на то, чтобы убить чужаков.
Пролетев сквозь крону огромного дерева, что заслоняла небо и солнце, Сюань Цзи благополучно приземлился, отозвал крылья и наконец-то надел рубашку. Застегивая на ходу перламутровые пуговицы, он повернул влево и направился в самую глубокую чащу. Каждый его шаг был неслучаен, приходился на зазоры между построениями, однако для Сюань Цзи в этом не было ничего сложного: дорогу он знал хорошо.
Какое-то время, следуя за прерывистой лентой ручейка, он выбирался из невидимого и крайне затейливого лабиринта, пока не вышел к подножию гор – к самому сердцу ущелья Чиюань.
Сюань Цзи произнес про себя загадочное заклинание, и тут же с его ладони взлетел огонек, чтобы, подскочив кверху, нырнуть в толщу земли – та содрогнулась. Из глубин ущелья донесся звук, похожий на глубокий вздох, – с таким мог разрушиться какой-нибудь невидимый барьер, – и за миг безмолвный лес наполнился гомоном птиц и жужжанием насекомых. Со стволов змеями свисали лианы. Наткнувшись на плечи Сюань Цзи, они принимались об него тереться, словно заискивая. На каждом шагу древние деревья будто бы расступались, освобождая путь, и вскоре перед Сюань Цзи появилась главная дорога, залитая лучами солнца. Пройдя под густой сенью деревьев, он вышел на нее и огляделся.
Оттуда открывался прекрасный вид на ущелье Чиюань, чья ширина превышала добрую сотню чжанов. С двух сторон его обрамляли неприступные горные вершины с заостренными пиками. По склонам пышно зеленели деревья и травы, журчали горные ручьи, а посередине лежал огромный старинный город.
Именно здесь начиналось то самое ущелье Чиюань, Алая Бездна, о котором говорилось: «Живым хода нет. Преступивший запрет совершит тяжкий грех, да сотрутся его кости в порошок и развеется прах».
Именно здесь Сюань Цзи появился на свет.
Старинный город в ущелье напоминал Помпеи, погребенные под вулканическим пеплом, или Атлантиду на дне океана: улочки здесь казались совершенно заброшенными; куда ни кинь взгляд – ни души.
В центре города стояло гигантское черное дерево высотой больше ста метров, целиком вырезанное из камня, и каждая веточка, каждый листок были проработаны с таким искусством, что думалось: еще чуть-чуть – и они заколышутся, зашелестят на легком ветру. Южнее дерева, на самой высокой точке ущелья, поднимались своды главного храма, обращенного фасадом на юг. От него отходили два крыла – храмы предков, на которых были вырезаны пламенеющие тотемы – точь-в-точь такие же, как между бровями Сюань Цзи.
Вместе с храмами все ущелье заполняли усадьбы (большие и малые), и кое-где даже сохранились крытые мостики с резными перилами. Порой угадывались древние фрески на стенах и надписи на каменных столбах. Каждая деталь – застывший образчик своего времени.
Едва Сюань Цзи вошел в город, как тот «ожил». С горных круч, из каменистых расщелин и густых зарослей – словом, отовсюду по земле поползла темная дымка. Сгущаясь, она принимала различные образы: некоторые призраки имели человеческий облик, другие же выглядели как голые скелеты; также встречались полулюди-полузвери неведомых рас и даже странные существа, кого, как ни посмотри, никак не назвать и ни к кому не отнести. Один такой клубок странных конечностей, сшитых как придется в один организм, весело закружился вокруг Сюань Цзи.
И тут раздался резкий пронзительный звук – как будто протрубил кто-то. Из густой темной дымки выскочила призрачная конница и, несясь во весь опор прямо по воздуху, поскакала к Сюань Цзи. Достигнув цели, она резко зависла перед ним. Кони встали на дыбы, а их призрачные всадники один за другим спешились. Выстроившись в шеренгу, они преклонили перед Сюань Цзи колени.
На это сам Сюань Цзи лишь махнул рукой.
– Да не нужно каждый раз устраивать торжественную встречу. Времена изменились, а с вами я чувствую себя ходячим пережитком феодализма.
Услышав его наказ, предводитель всадников поднялся с колена, шагнул вперед и приподнял забрало черного шлема. Лицо под ним перепугало бы любого до трясучки – это был лик мертвеца. У предводителя остался только один глаз, плоть на щеках давно сгнила и превратилась в липкую массу, за которой невозможно было различить черт. Слева из плоти торчала пятнистая кость нижней челюсти. И это жуткое лицо приветливо улыбалось Сюань Цзи. Мертвец заговорил с ним глуховатым хриплым голосом, затихая через каждое слово:
– Старейшина… вернулся… домой, все ли… спокойно?
– Да уж, давненько меня не было… – откликнулся Сюань Цзи. – Ты хорошо потрудился, Дао И, приглядывая за домом. Кстати, тут какой-то безумец неподалеку разрыл могилу и призвал демона с помощью жертвоприношения. Вас не потревожило?
– Нисколько, – ответил всадник, которого Сюань Цзи назвал Дао И. – Я как раз… собирался… присниться вам.
– Да?
– Фу Ци и… Цзянь Шиэр просят… чтобы их души-хунь… отпустили… – говоря это, призрак изменился в лице. В его выражении таились и сожаление, и тоска, и необъяснимая надежда. Едва он закончил, как два всадника вышли вперед, сняли доспехи и преклонили колени перед Сюань Цзи.
У одного не было головы, и над пустой шеей клубилась темная дымка – такая же, как и та, из которой всадники вышли. Второй воин-мертвец был с ног до головы черен, точно обуглился. То и дело по его фигуре пробегали красные всполохи. Если бы кто пожелал приглядеться к просителю, он бы наверняка обнаружил, что это бегут пламенеющие искры. Второй всадник напоминал угли в костре, и даже легкий ветерок раздувал в нем пламя, тем самым усиливая мучения.
Поглядев на просителей, Сюань Цзи вздохнул. Раскрытые перед ним «Записки о тысяче демонов» определяли всадников как «духов сосуда», точнее, как «духов оружия».
Согласно легендам, в древности ущелье Чиюань было полем бесчисленных битв, поэтому на этой земле осталось немало древнего оружия, в том числе прозванного «священным сосудом» (так говорилось в старинных книгах). Сам Сюань Цзи считал, что такие «сосуды» надо называть не «священными», а «бесовскими», чтобы лучше передать, как древняя знать угнетала простой народ.
Дело в том, что такое оружие изготавливали из живых людей. Используя тайные техники, кузнецы далекого прошлого заживо сплавляли несчастных с выбранным оружием, и так получались «священные сосуды», в которых
