А из потусторонья наплывала всепоглощающая тьма ничто, равнодушно растворяя и отродье Фернира и грозовые раскаты и обломки страны Нодд.
Безвидно и пусто и тьма над бездною.
Вызванное злоумышленным генералом, посредством полевого агента Локи, возмущение информационного поля раскручивалось необратимостью цепной реакции и охватило оба пространственно-временных континуума. Разделяющий миры барьер рассыпался и, стремительно сжимаясь, вселенные Гильды и Зиберовича, устремились навстречу друг другу.
Столкновение миров было ужасно. Электроны слетели со своих орбит, беспорядочно крутанулись и рухнули внутрь атомных ядер, лишая протоны положительной потенции. Обезумевшая от вседозволенности гравитация многими тысячами g сдавила полуживые нейтроны, и они безоговорочно капитулировали. Фотоны безропотной изморозью оседали на, все уплотняющееся, месиво кварков. Даже неуловимые нейтрины попались в силки запредельной силы тяжести. Безвозвратно ухнули в варево безличной сущности. Прожорливая Черная Дыра засосала сам вакуум…
Это была грандиозная, и, вместе с тем, микроскопическая катастрофа. Пространство стиснулось, окуклилось в гравитационном коллапсе, укрывшись, от всех и вся, шварцшильдовским радиусом. И не стало ни материи, ни времени, ни длинны, ни ширины, а только одна равновеликая в себе консистенция (Дюринг). Но плотность обожравшегося сгустка энергии была столь велика, что сжатие перебороло самое себя, и расцвел пылающий шар Большого Начального Взрыва, вышвыривая в новорождающееся существование ювенильную плоть будущих галактик. Кварки сложились в частицы, частицы в атомные ядра, те, набравшись электронов, создали первые молекулы. Разлетаясь, все шире и шире, образовывали новую Вселенную, параллельную нашей с Вами, читатель, и потому для нас невидимую и неконтактную.
Но силен вышел Большой Взрыв! Так силен, что в первый момент неструктурированная энергия пробила небольшое, меньше самого малого иголочного ушка, отверстие в этот мир. И в ту, ошибочную брешь, влетела капелька плазмы. Она, какое то время посветила, потом остыла и образовала небольшую газовую туманность, формой напоминающую краба. Так туманность и назвали – Крабовая.
А еще в дырочку просочилось информационное поле старых, уже не существующих миров Сигмонда и Гильды. Только по дороге поле засорилось разными шумами и незаметно трансформировалось в историю про любовь рыцаря Зигфрида и валькирии Брунгильды, о подлом ренегате Локи, о Рагнарарской битве и Сумерках богов.
А ведь все было не так.
Генерал Зиберович удивленно озирался по сторонам. Невдалеке от него, привалившись к камню спиной, в доспехах залитых кровью, с мечем в руке, сидел, знакомый по фотографиям, Стилл Иг. Мондуэл. Он тяжело дышал, лицо покрывали потеки пота и гари. На коленях лежала незнакомая генералу девица в знакомых, сам переправлял, серебристых латах, тоже закровавленных и запачканных. Неподалеку бродил огромный боров со страшными бивнями, весь, как ежик иголками, утыканный стрелами и с отрубленной половиной уха. При этом боров сохранял завидное хладнокровие и уже что-то жевал. Из-за куста вынырнула тень и исчезла в густом травостое. Что-то в силуэте узнавалось, но сосредоточиться мешали обстоятельства.
Зиберович оглядел свои руки и брезгливая гримаса отвращения перекосила губы разведчика – они, его руки, сжимали кролика. На манжете расплывалось мокрое пятно. Генерал опустил длинноухого на траву и дал пинка. Животное, однако покинуть Зиберовича не намеревалось. Наоборот, примостилось на начищенный форменный ботинок.
Удивленно и Сигмонд и пришедшая в себя Гильда по сторонам пялились. Вроде бы место знакомое – опушка Блудного Бора. Да еще глуше и буреломной стоял дикий лес. Еще толще и коряжистее стволы деревьев, еще темнее воды Черновод-реки, острее и выше хребты Проклятых гор, белеют их вершины шапками снегов. Вдали темнел зубчатыми башнями одинокий замок. Ближе, справа, на зеленых травяных холмах возле березовой рощи, меланхолично пасся табун белоснежных единорогов. Слева, под скалой, у пещерного зева, свернувшись клубком дрых Ламбтонский Червь, переваривал молоденьких девственниц. Над ним, на вершине утеса примостилась парочка грифонов. Грелись на солнце, чистили перья, с любопытством поглядывали на пришельцев.
Внезапно девственную тишину пустынного края нарушил наглый шум. По небу в затрапезной ступе летела кудлатая старуха, как каноист веслом, помахивая потрепанным помелом. За ней, надсадно хлопая крыльями, не поспевали две ощипанные вороны. Старая карга снизилась, выписывая лихой вираж над изумленными зрителями и вместо «здрасьте» прошамкала, выставляя желтый порченый клык, что-то несуразно матерное. Из ступы высунулась кошачья образина и мерзко завопила. Вороны хамски закаркали и опорожнились.
– Киш, киш! – Крикнула Гильда.
– Киш мире ин тухес! – Подхватил, сам себе удивляясь, Зиберович и перекрестил гадкую бабу.
Та, сложив грязными пальцами кукиш, сунула людям фигу и, завыв, умчалась прочь. Вороны помахали следом.
– От, сука! – Явственно произнес кролик. Боров, не переставая жевать, согласно захрюкал. Гильда истерично расхохоталась. Догадливый генерал Зиберович понял – начинается нечто новое.
Туркополы – тамплиерские ратники, в отличие от рыцарей и братьев-сержантов, не члены Ордена.
Тамплиерские крепости (тампли) строятся в виде обнесенного стенами прямоугольника с башнями по углам. Внутреннее пространство разгорожено на две части. Первая, условно общедоступная, предназначена для хозяйственных помещений, жилищ мирян (ремесленников, прислуги, ратников, и прочих), церкви, странноприимного дома, конюшен и тому подобных строений. Вторая часть отводится исключительно для членов Ордена – жилья, трапезной и т д. Там и размещается внутренняя (рыцарская) часовня – пустая комната без окон, квадратной или прямоугольной формы.
Эксклавина – белый льняной или полотняный рыцарский плащ с эмблемой Ордена на груди и спине.
Котта – тоже белый плащ но с рыцарским гербом.
«Memento Finis» – нечто вроде тамплиерского девиза, может истолковываться двояко: "Думай о своем конце", – но также и "Думай о своей цели».
Кактус с несусветным содержанием наркотика. В нашем континууме в ряде стран запрещен даже в качестве коллекционных экземпляров.
Кощей – раб.
