и сообщил, что видел непосредственно перед пожаром, как ты, крадучись, направлялась к задней стене зернохранилища с горшком масла в руках. А старый рыбак Кириз-ир-Хунай подтвердил, что видел, как ты убегала от зернохранилища в сторону выхода из посёлка Хунай, причём никакого горшка с маслом у тебя уже не было. Оба свидетеля уважаемые в посёлке Хунай люди, и врать им никакого резона нет. Поэтому советую тебе не отпираться и честно рассказать, зачем ты сожгла наше зерно.
Валери нехорошо прищурила глаза и проговорила с нажимом:
– И вы даже не подумали, что в этом небогатом доме никогда и не было такой роскоши как горшок с маслом. Хотя это уже неважно... Нужные имена произнесены. Заметьте, не я их назвала, вы сами. Я могла бы рассказать про этих двоих очень многое, но вы всё равно не поверите мне. Поэтому предлагаю вам прямо сейчас пойти к сыну старейшины Кафан-хог-Хуная охотнику Мажек-уру и попросить его рассказать о том, что он услышал в подземном убежище у реки. Скажите ему, что Валери разрешила рассказать правду. Идите и спросите его. Не волнуйтесь, я никуда не убегу. Можете даже оставить в моём доме охрану.
Шаман и старейшина встали и, указав одному из воинов оставаться в доме охотницы, вместе с Конд-хогом вышли из помещения. Вернулись они достаточно быстро, приведя с собой ещё несколько воинов и старейшину Хафиз-хог-Хуная. Все вошедшие были в весьма задумчивом состоянии. И теперь Хафиз-хог попросил Валери рассказать всё, что она сама слышала в подземном убежище и повторить её подозрения насчёт вражеских шпионов в посёлке. Молодая охотница снова рассказала о встрече с вражеским отрядом и о том, что враги к тому моменту уже знали свежие новости из посёлка Хунай. Рассказала о сброшенном на охотничью пирогу бревне и о тех словах, которые они с Мажеком расслышали из-под земли. Рассказала о своих умозаключениях по поводу того, что врагов на самом деле не один, а по крайней мере двое.
– Всё это понятно. Непонятно лишь почему ты ранее ничего не сказала старейшинам? Это выглядит более чем странным, – с упрёком проговорил Конд-хог.
– Что стоят слова ребёнка против слов двух взрослых уважаемых мужиков? Мне бы просто-напросто не поверили. А я лишь подтвердила бы заговорщикам, что слишком многое про них знаю, и меня бы убили. А если бы вы даже и поверили мне, что тогда? Моё слово против слова другого жителя посёлка? Насколько я понимаю, такой спор решается поединком чести. А какой шанс у меня справиться с взрослым крупным рыбаком Кириз-иром, не говоря уже об опытном воине Кай-хоге?
Все замолчали и опустили головы. Наконец, шаман Айдас-хуф проговорил задумчиво:
– Собственно ничего и не изменилось с той поры. Кай-хог клянётся в своей невиновности и требует проведения поединка чести, а Мажек-ур быстро взял свои слова обратно, заявив, что он мог ошибиться и принять чужой голос за голос брата. Валери-урла, ты выдвигаешь очень серьёзные обвинения против двух уважаемых жителей посёлка Хунай. Если ты не возьмёшь свои слова обратно и не извинишься перед Кай-хогом и Кириз-иром, то они вправе потребовать от тебя защиты своей чести на поединке. Правила поединка традиционные – никакого щита и никакой брони, из оружия допускается только ритуальный каменный нож, можно взять с собой на поединок одного приручённого зверя. Бой проводится на площадке для молений и длится до смерти одного из бойцов.
Слушавшая шамана с поникшей головой Валери при словах о приручённом звере словно очнулась и выпрямилась, у неё появилась надежда. Но шамана неожиданно перебил Конд-хог:
– Слушайте все! Я поверил в слова маленькой охотницы и готов выступить вместо неё на поединке чести! Я готов стать поединщиком!
– Нет, не нужно! – перебила его Валери. – Я безгранично благодарна тебе, Конд-хог, за оказанное мне доверие, однако считаю, что справлюсь сама!
– Глупая! У тебя вообще нет шансов против моего брата! А если ты решишь взять с собой на арену этого котёнка, то мой брат тоже возьмёт зверя – своего лютого пса Кровожада, который охраняет ворота посёлка.
Но Валери продолжала настаивать:
– Конд-хог, нет хуже участи, чем выступить в смертельном поединке против родного брата. Не нужно тебе такой тяжкой доли. Я выступлю сама, со мной будет один приручённый зверь. На моей стороне правда, и духи Леса помогут мне!
– Да будет так! – устало проговорил шаман, прекращая все дальнейшие возможные споры. - Поединок чести состоится завтра на рассвете на площадке молений. И да достанется победа правому в вашем споре!
Старейшина Хафиз-хог-Хунай печально посмотрел на рискнувшую сразиться с опытным воином маленькую девочку, покачал головой и проговорил, собираясь вставать:
– Мы не будем оскорблять тебя недоверием, оставляя стражу в твоём доме, Валери-урла. Но ты должна понимать, что до исхода поединка чести тебе запрещено покидать пределы посёлка Хунай.
Охотница кивнула, показав всем, что принимает это условие. Один за другим посетители стали покидать дом Валери. Шаман чуть задержался и спросил, показывая на голову костяного червя и кусок шкуры:
– Разрешишь мне взять с собой твои необычные трофеи? Я хочу поискать в своих книгах упоминания о такой удивительной твари.
Девушка рассеяно кивнула. Когда же за шаманом закрылась дверь, она рухнула на топчан рядом с белым котёнком и… рассмеялась! Нет, она вовсе не считала себя обречённой, какой её посчитали все вокруг. Возможность взять на поединок одного приручённого зверя меняла ситуацию самым кардинальным образом. Эх, только бы богомол за ночь не ушёл слишком далеко от посёлка и услышал её призыв!
Глава восьмая. Поединок чести
Ранним утром в дверь дома деликатно постучали. Валери давно уже не спала и сидела на краю постели давно готовая, а потому тотчас же открыла дверь и вышла на крыльцо. Молодой воин слегка поклонился и попросил девушку следовать за ним на молельную площадку перед домом шамана. Охотница беспрекословно пошла за ним следом, отмечая при этом находящихся на улице и в ближайших дворах многочисленных соседей. Их лица были напряжёнными и суровыми, никто не здоровался с Валери и не желал ей удачи на поединке. Несколько раз девушка даже расслышала произнесённые ей вслед проклятия и бранные слова. Похоже, едва ли не все поголовно желали ей гибели, считая виновной в уничтожении зерна.
Юная охотница ещё вчера вечером заметила толпящийся возле её дома народ. Некоторые из озлобившихся соседей держали в руках зажжённые факела, Валери слышала призывы сжечь
