Въехав на постоялый двор и чуть не сшибив в воротах невысокого пешего странника в плаще с капюшоном, юноша прежде осмотрелся и, не обнаружив вокруг явной для себя опасности, спешился и кинул поводья подбежавшему слуге. Тот принял их, но не сдвинулся с места, выразительно глядя на путника.
— Деньги? — недобро уточнил приезжий и опустил ладонь на рукоятку внушительного кривого кинжала, торчащего за поясом. — Утром.
Слуга потупил взгляд, вздохнул, но повел лошадь под навес к коновязи, верно рассудив, что, не споря с приезжим, он имеет какой-то шанс все-таки получить деньги хотя бы утром, а, вступив с этим грозным молодцем в перепалку, скорее всего получит удар огромным кинжалом, который при желании можно было бы поименовать маленьким мечом.
Приезжий был очень молод. Это и все, о чем можно было сказать с уверенностью. Точнее же определить возраст юноши было намного труднее. Вводили в заблуждение огромный рост, широкие плечи и полная достоинства поза. Язык не поворачивался назвать юнцом того, чьи глаза столь уверенно и грозно поблескивали из-под темных бровей. Черты загорелого лица были крупны и грубоваты, но выразительны. Ярко-синие глаза его говорили о том, что впервые этот человек увидел свет в далеких северных варварских землях, а плотно сжатые губы и сдержанная неторопливость движений давали понять, что прежде чем попасть в этот засушливый край, юноша успел пережить достаточно, чтобы теперь держаться с достоинством человека, не раз смотревшего в лицо опасностям и лишениям.
Приезжий усмехнулся вслед слуге, а затем глубоко вздохнул, взлохматил ладонью буйную гриву черных густых и длинных волос и огляделся вокруг. Он не бывал прежде в этом забытом богами месте, но вынужден был признать, что этот постоялый двор ничем не отличается от других грязных забегаловок, которые стояли на стекающихся в Шадизар дорогах и существовали только на доходы от постоя проезжающих.
Все в этом убогом месте, и малочисленные домишки, и постоялый двор несли отпечаток дремучей бедности, убогости и безысходности. В этом крайне незавидном углу мироздания никогда ничего не менялось — ни природа, ни люди, ни обстоятельства. Юному варвару это было прекрасно известно, поэтому он со знанием дела быстро, но внимательно оглядел двор, забитый лошадьми, вооруженными людьми, сидящими на тюках, рабами, что сгрудились то тут, то там, окруженные охраной.
Увиденное не вдохновило юношу, блеск синих глаз поутих, и, судя по всему, особый интерес его к обитателям постоялого двора пропал. Очень возможно, что в тюках и мешках, принадлежащих караванщикам, было множество интересных и дорогих вещей. Но поживиться за их счет юноше не светило. Связываться с вооруженной охраной каравана он не желал, потому что несмотря на присущую юности дерзость и слегка завышенное самомнение, безмозглым самоубийцей он не был. Если уж ввязываться в заварушку, то сперва стоит трезво просчитать шансы.
Постояв немного, путник прошел в помещение трактира. Едва он переступил порог, как к нему с разных сторон устремились, встряхивая кудрями и качая бедрами, несколько продажных девок, заискивающе улыбаясь.
Юноша окинул их оценивающим взглядом. Да, в основном глаз положить тут было не на что. Совершенно не на что… До времени состарившиеся, высохшие, потрепанные женщины, отнюдь не составляющие предел мечтаний для полного сил и здоровья молодого парня. Так постановил приезжий, не желая лишний раз напоминать себе, что даже такого пошиба товар ему сегодня не по карману. Единственной вещью, которой можно было бы расплатиться с девкой, был браслет, но он парню и самому нравился.
Вообще-то, он знал, что стоит ему заняться одной из девок, к утру она и думать забудет о том, чтобы потребовать с него деньги, но сейчас у него было слишком тоскливо и беспокойно на душе, к тому же есть ему хотелось больше, чем развлекаться. Поэтому он твердо решил обратить свою энергию в несколько иное русло. Юноша угрюмо сдвинул темные брови и ворчливо рявкнул на девиц. Зафырчав на разные голоса, они разочарованно разошлись, и только одна из них, самая молоденькая, смуглая, с черными, как угли, глазами, осталась на месте.
Грудь ее опоясывала совершенно прозрачная лиловая шелковая лента, а несколько рядов дешевых ярких бус обвивали пухлые бедра. Больше на ней ничего не было, да и то, что было, только открывало взору все достоинства пока еще свежего и незатасканного по углам женского тела. Заметив, что юный варвар все же задержал на ней взгляд, она призывно прищелкнула языком и, потупившись, стрельнула глазами.
Да, жаль, что денег нет, подумалось юноше. Хотя, может это и к лучшему: нет денег, нет и лишних забот. Будь монета в кармане, точно не удержался бы, ушел с девицей наверх. А так придется отдыхать, набивать желудок и думать, как сделать так, чтобы это сошло с рук.
— Брысь, девочка, — повторил он. Она закусила губу и нехотя отступила в сторону, разочарованно вздохнув.
Юноша прошел к небольшому, несколько покосившемуся одинокому столику в самом углу трактира и опустился на скамью. Отсюда ему хорошо было видно все помещение.
В трактире царил обычный разгул. Посетители ели, пили, пытались плясать с девицами, приставали к ним, уходили с ними в комнаты наверх и снова возвращались оттуда, взбудораженные и подуставшие от вкушения радостей жизни.
Народ был самый разношерстный, со всех мыслимых и немыслимых концов света.
Вообще-то, интересные места эти придорожные трактиры, кого тут только не увидишь. Вот поодаль, в самом освещенном и несколько более чистом, чем прочие, углу степенно ужинали несколько хорошо одетых мужчин. Они старались даже не смотреть по сторонам. Как только кто-нибудь из них поднимал голову и бросал взгляд вокруг, брезгливая гримаса перекашивала его губы. Уж конечно, если бы ночь настигла его в Шадизаре или ином городе, где у путника может быть выбор, никогда не остановился бы такой богатый и важный господин в подобной дыре. Только обстоятельства неодолимой силы заставили богачей сидеть здесь и есть нечто, не поддающееся точному определению.
Осмотрев богачей, их одежду и оружие, синеглазый северянин вполне резонно решил, что господа эти не иначе как прибыли с караваном, а значит о них и их имуществе следует забыть раз и навсегда. Их здесь нет, сказал он себе.
Кроме случайных бродяг и нищих пилигримов, без которых не обходится ни один трактир, здесь было к кому приглядеться повнимательнее. То тут, то там слышались пьяные крики и разгульные песни простолюдинов, пастухов да торговцев победнее, которые забредали на огонек трактира не столько ради ночлега или ужина, а как раз ради того, чтобы спустить в пьяном угаре то, что удалось заработать. Вот эти-то гуляки и были, пожалуй, по зубам юному варвару.
