Сверкали, пропадая за рамкой экрана, зубцы цирка Клавий. Буллиальд уже отсверкал…
Понизу тянулись цирки, разломы, скалы, осыпи…
В лунных полярных широтах свет падает сбоку, и кромешные тени тянулись на километры.
Гребни кратеров сияли ртутным блеском – белокальный архипелаг в чернотном море мрака.
Солнце там никогда не скрывается за горизонтом – вечный день. Выставляй солнечные батареи и трать киловатты на что хочешь…
Воронин отвернулся от товарищей, чтобы они не видели, как он довольно улыбается.
Рейс начался.
ТМК выходил на параболическую траекторию, где ядерный двигатель должен будет разогнать «Леонова» до 16,7 километра в секунду.
Этой скорости хватит, чтобы ровно за 70 суток долететь до финиш-планеты.
До Марса.
Сообщение агентства «Синьхуа»:
«Тяжелый межпланетный корабль «Янцзы» стартовал с орбитальной станции «Тяньгун» по направлению к Марсу.
На борту корабля – экипаж: и четырнадцать членов экспедиции, задача которых – строительство объединенной базы БРИКС на Марсе, в районе Лабиринта Ночи.
Как подчеркивается в решении правительства по этому вопросу, Китай не отказывается от создания национальной базы «Цянь» в каньоне Мелас Чазма, но сроки ее создания будут несколько сдвинуты и начнутся не ранее 2045 года.
Что же касается возведения объединенной станции, то оно развернется на новой русской станции, где уже готов фундамент – это вклад России в общее дело.
Совместно с российским правительством разработан проект совместного предприятия на базе месторождения тяжеловодного льда в непосредственной близости от новой станции.
Таким образом, строительство базы, которую решено назвать «Порт-Арес», а также завода по производству дейтерия будет идти одновременно.
Участие в проекте на первоначальном этапе примут Россия, Китай, Индия, Бразилия, Иран и Турция. В дальнейшем на базе «Порт-Арес» появятся выходцы из Аргентины, ЮАР, Индонезии и Малайзии».
Борт ТМК «Леонов» Земля – Марс. 59-й день полета.
22 августа 2037 года
Странное чувство испытывал Николай – даже не оторванности, а нечто более значимое.
Ведь любая чужбина всегда вызывала ностальгию по родному дому хотя дом этот располагался на поверхности того же самого шара, что и чужая земля, не-родина.
А теперь он находится и вне дома, и вне планеты.
В Воронине впервые зарождались ростки нового отношения к вопросу «свой-чужой» – у него появилась родная планета…
Где Земля, там и дом.
И какая разница, стоишь ли ты на пороге его или бредешь в тысяче миль от порога?
Тысяча – это такая малость…
Особенно, если сравнивать с мегаметрами космических трасс.
Воронин усмехнулся – в бездонной черноте мирового пространства волей-неволей на философию потянет, на возвышенные размышлизмы о тщете всего сущего.
Жаль, конечно, что он, сделав суровое лицо, не ведет исследовательский корабль на штурм неизвестного, а рулит обычным грузовиком.
Вот только какая разница?
Неведомое ли ждет его или разгрузка пищевых рационов, приборов и прочего барахла на базе «Королев», за бортом – одно и то же.
Немигающие звезды. Голое Солнце. Бесконечность.
Дешифратор рации замигал зеленым огоньком, отрывая от дум, и хорошо поставленный голос произнес:
– Космический корабль «Энтерпрайз» вызывает ТМК «Леонов». Ответьте, пли-из!
Николай прижал усик микрофона и сказал:
– «Леонов» на связи.
– О'кей! С кем я… мнэ-э… разговариваю?
– Командир корабля Николай Воронин.
– Гуд. Меня зовут Блайн, Ралстон Блайн. Можно просто Ралс. Господин Воронин, члену нашего экипажа стало… мнэ-э… плохо. Ему срочно требуется арадиатин. Вы не поделитесь?
– Ну, конечно, Ралс. А сами-то вы где?
– Гелиоцентрические координаты…
Царев вывел цифры на монитор.
– Это как бы рядом – десять мегаметров!
– Отлично. Берите наши пеленги, – сказал Воронин. – Надеюсь, у вас есть запас свободного хода?
– О, йес! Йес! Сейчас мы… мнэ-э… рассчитаем новую траекторию и будем вас погонять… Сорри! Догонять!
– Догоняйте, догоняйте…
Несколько часов спустя «Энтерпрайз» был уже различим на экране сканера, походя на снежинку – поперек длинного и узкого корпуса торчали решетчатые кронштейны, длинные и тонкие.
Половина кронштейнов была увенчана непонятными цилиндрами-бочонками, а остальные три, погнутые и перекрученные на концах, ничего не несли.
«Может, у них авария? – подумал командир ТМК. – Чего молчат тогда?»
– Ашот! Приготовил арадиатин?
– Чичас! – ответствовал Подолян.
– «Чичас»… – проворчал Воронин. – Чучело…
Штурман фыркнул со своего места.
Вскоре явился малость запыхавшийся бортинженер.
– Вот! – Он гордо продемонстрировал упаковку снадобья.
– Гуань-чэн спит?
– Храпит!
– Ну, ладно. Сколько там? У-у ему еще два часа до смены…
Неожиданно все обзорные экраны залил ослепительный свет.
Корабль сильно вздрогнул, а из отсеков накатил грохот, переходящий в чудовищный рев.
На пульте замигало табло: «Разгерметизация в рабочем и лабораторном отсеках!»
– Это атака! – завопил Подолян.
Подпрыгнув от неожиданности, как вспугнутый кот, бортинженер оторвал магнитные подковки от пола и завис в воздухе.
– Скафандры! – рявкнул Воронин. – Мухой! Упакуешься и мне пустотник притащишь!
– Чичас я!
– А ты чего сидишь?
Генка кинулся следом за Ашотом.
– Глянь, как там пассажиры!
– Так точно!
Ашот, цепляясь за скобы, ловко выплыл из пилотской кабины в коридорный отсек.
Оттуда неслось пронзительное шипение уходившего воздуха, что-то трещало и сыпало искрами.
Воняло горелой изоляцией и едким смолопластом.
– Гадство! – прошипел Николай.
Арадиатину значит, вам? С-суки…
Обзорные экраны вырубило, и Воронин приник к маленькому круглому иллюминатору.
У Николая еще теплилась завалященькая надежда, что вспышка – это авария, а не нападение.
Параллельным курсом, задом наперед, двигался белый «Энтерпрайз», похожий на гантель – шаровидная жилая гондола в носу связывалась с хвостовой частью длинной штангой.
Ядерный двигатель на оконечности кормы прятался в тень округлого бака с атомарным водородом, а между ним и головной частью растопырились те самые кронштейны.
И уже лишь на двух из них сверкали ребристые бочки, набитые тонкими металлическими стержнями.
А еще один кронштейн гнулся на глазах, оплавленный на конце и калившийся красным.
