что стоит по струнке. Остервенело пытаюсь освободиться, то и дело поглядывая на шевелящиеся в немом послании губы несчастного. Так, а это ещё что за насекомое?
Два непонятных усика поднимаются из-за мужика. Что-то ползет по бедолаге с той стороны. Пару секунд и вот я уже смотрю в две маленькие черные бусинки – глаза сколопендры. Огромная плоская многоножка выбралась из-под разорванной куртки несчастного. Сколопендра, точно пустынная кобра, дугой выгнула сегментированный корпус, подняла над головой мужика свое раздувшееся тело. Черные зеньки неотрывно смотрят на меня, жвала сочатся слизью, без остановки щёлкает зубастая пасть.
– Да ну на… – договорить я не успел.
Сколопендра прыгнула, целясь мне в лицо. Время замерло. Я вижу, как вспыхнул орнамент на моих руках, сжатые кулаки наполняются белым светом. Разрушительная энергия, что струится во мне, уже готова к бою. Вот и отлично! Время ускорило свой бег, а гусеницу прошила яркая вспышка, сорвавшаяся с моих открытых ладоней. Не так уж и сложно, как оказалось. Мерзкая тварь рухнула в песок, скрутилась кольцом у моих ног. Несколько секунд гусеница извивалась, дымела и верещала, чтобы затем кинуться мне на ногу. Я ощущаю прикосновение сотни цепких лапок, живучая тварь поднимается по моему телу куда-то на спину.
– Ну же, ну! – лихорадочно пытаюсь перезапустить потухший орнамент на своих руках.
Как это работает?! Что требуется от меня, помолиться? Произнести слова-активаторы, о которых я не имею ни малейшего понятия? Я просто упер взгляд в ладони, матом заклиная эти символы вновь воссиять. Вот появилось тусклое свечение. Загадочная каллиграфия на моей коже постепенно разгорается. Но это всё медленно, слишком медленно! Сколопендра уже поднялась к лопаткам.
– Гори же, гори! – я пытаюсь приказать татуировке на моих руках.
Орнамент вспыхнул. Я вновь почувствовал эту огромную мощь в ладонях. Но многоножка уже вгрызлись под самый корень в мое правое крыло. Лопатка взорвалась болью, перед глазами поплыли красные круги. Меня жрут заживо! Секунда, вторая, третья. Боль разрывает спину. Вот пернатая конечность рухнула на песок. Подняв сноп пыли, крыло рассыпалось пеплом. Хочется рыдать от боли, она просто невыносима, невероятна! Я через силу повторяю волшебную мантру «гори». Сколопендра с мерзким клекотом радостно отгрызает второе крыло. Я продолжаю копить силу в сжатых кулаках. Этой гусенице я так легко не дамся! Второе крыло рухнуло в песок. Теперь мерзкий жук обвивается вокруг меня, карабкается по моему телу, поднимается к лицу.
Шанс всего один, но я спокоен. Где-то в глубинах моего подсознания уже проснулся другой «я». Злой, сосредоточенный, напряженный. Он ждёт и ухмыляется, неотрывно следит за кровожадной тварью. А вот и она. Сколопендра у моего лица. Я смотрю в эти черные глаза-бусинки. Глаза убийцы ─ злые, мерзкие. Она готова обглодать мой череп. Её желание разлито в воздухе. Но я не собираюсь умереть повторно!
Разжал кулаки, молясь всем богам, чтобы эту тварь прожарило насквозь. Мои руки превратились в два пылающих факела из живой плоти. С громоподобным грохотом сколопендру прошил поток света. Ярчайшая вспышка затопила серость окружающей меня пустыни, многоножка рухнула на песок. Я практически ослеп, невыносимый жар обжигает лицо, руки горят, рабские браслеты плавятся и падают на песок. Слепо ощупывая свои щиколотки, я кое-как присел. Сжал кандалы на ногах. Железка лопнула, не выдержав температуры моих рук. Судорожно развернувшись, я засеменил по песку. Сопровождаемый мерзким клекотом десятков, сотен, тысяч всполошившихся тварей, я рванул в противоположную от очереди сторону. Ослепший, неистово перебирая ногами и вытянув перед собой полыхающие руки, я уношу свое тело как можно дальше. Подальше от этой проклятой вереницы людей, от этих многоножек, от этого мужика с дырой в голове. Перед глазами белая пелена, все тело пронизано болью.
Словно какое-то животное, рыча и всхлипывая, я упорно бегу. Надеюсь, что успею свалить достаточно далеко, прежде чем ошалевшее сознание канет во тьму. Ибо тогда я проснусь уже с дырой вместо лица и бурой кашей в черепной коробке.
Зрение постепенно возвращается. Белая пелена перед глазами отступет, открывая взгляду бесчисленные барханы мертвых песков. Я медленно плетусь через молчаливую пустыню, подгоняемый упрямством и страхом. Страх, он все ещё со мной, витает над моей головой, пронизывает живот, холодит затылок. Зубастая многоножка была близка к своей цели. Не запустись во второй раз руническая вязь, промедли я секунду-другую и зубастый червь обглодал бы мое лицо. К счастью, все обошлось.
Уже, наверное, как пару часов я приближаюсь к границе непонятной стены. Зыбкая пелена странной преграды виднеется вдали. От песков до самых небес, полупрозрачная твердь мерцает загадочными всполохами. Альтернативы моему маршруту нет, ибо по сторонам мертвая пустыня, а в очередь я не вернусь. Обратно к сколопендрам с её подругами – нет уж, спасибо! Все то время, что я плетусь через пустыню, в голове копятся мысли. Так что же тут на самом деле происходит, в этих песках забвения? Почему у меня идет кровь, почему я чувствую боль, могу испытывать эмоции? Я умер или как? И вообще, что за мерзкая гусеница?! Я точно знаю – всего этого здесь быть не должно! Неизвестная сила вложила в мое сознание четкое понимание происходящего. Ни о какой магии, рунах, сколопендре и речи не было. Я умер и путь мой – в горнило душ. А тут… Херня, короче, какая-то.
– Какой-то неправильный загробный мир, – пробормотал себе под нос, спускаясь с очередного бархана.
Молочно-серый песок под ногами уже приелся. Ни камней вокруг, ни деревьев. Над головой по-прежнему черно-белая муть, отдаленно напоминающая тучи. Постоянно клубится и плывет мне навстречу. Зачесались обугленные руки. Зола с обожженных конечностей постепенно осыпается, открывая свежие участки молодой кожи. Я интенсивно скребу ногтями, отдирая черноту. Руническая вязь, кстати, пропала. И почему я уверен, что она именно «руническая»? Сейчас я бы не отказался, чтобы кто-нибудь мне пояснил происходящее. Я таинственный маг мертвых песков? Бескрылый серафим, чье призвание спасти людские души из плена зубастых гусениц? Да? Нет? Какого черта?
– Какая-то одноразовая магия, – пробормотал себе под нос, оглядывая свои теперь уже обыкновенные руки.
Тут же поправился, вспоминая недавние события:
– Двухразовая.
Крылья жалко. Я невольно потянулся рукой за спину, потрогал обрубки. Конечности саднят и чешутся, но уже хотя бы не болят. На ходу осмотрел себя: кроссовки, майка, джинсы – максимально потасканные на вид, грязные и теперь уже порваные. На вещах присутствует множество маленьких отверстий – следы когтистых лапок гадской многоножки. Непроизвольно вздрогнул, вспоминая случившееся там в очереди. Тут же глубоко внутри меня всполошилась чуйка, похолодел
