некуда торопиться.
– Почему ты решаешь, готова я или нет? – ты хотела сказать сердито, но прозвучало обиженно и по-детски. Ты даже губы надула.
– Именно поэтому, – со смешком ответил я. – Куда нам спешить…
Действительно, куда? Через три года один из нас будет мертвее мертвого.
– Хорошо, благочестивый Пирр, – поддразнила меня ты, вырывая из полной ужаса мысли, что начала назойливо вертеться в голове. – Но я хочу аванс.
– Какой аванс? – подозрительно спросил я.
– Поцелуй, – пробормотала ты, и кожа твоя под моими ладонями потеплела, заалев.
– Хорошо, – со смехом согласился я, хотя хотелось застонать от бессилия. – Поцелуй.
Ты резво рванула ко мне, и мы стукнулись лбами с такой силой, что у меня искры из глаз посыпались, ладони соскользнули с твоего лица и обхватили плечи, отодвигая тебя подальше против моего желания. Когда в глазах прояснилось, я увидел тебя, потирающую лоб, красную и хихикающую.
– Видишь, что бывает, когда слишком торопишься, – подначил тебя я, аккуратно склоняясь к твоим горящим глазам. Сейчас во всем белом свете я видел лишь их.
– Да, – пискнула ты, перед тем как мои губы накрыли твои.
Ты слишком поспешно подалась мне навстречу, приоткрывая рот, и мы нелепо стукнулись зубами. Я обхватил твое лицо ладонями, чтобы немного сдержать твой пыл, и тихо засмеялся. Ты усмехнулась в ответ. Этот поцелуй был детским и совсем не похожим на мои фантазии, но на самом деле это было неважно. Все было неважно, мир вокруг померк. Осталась только ты.
1199 год от возведения Первого Колизея
Два года пролетели как один миг. Возможно, потому что все это время я горел. И имя пламени было Галатея. Ты превратилась в бестию, искушала меня снова, снова и снова. Но я был непреклонен.
Кроме твоей новой, пытающейся слегка неуклюже меня соблазнить стороны, все осталось как прежде. Я рассказывал истории, ты помогала найти недостающие детали, потому что часто мифы из старой книжки обрывались в самом неожиданном месте, а ты ни за что не хотела мириться с историей, у которой нет достойного конца.
Мы продолжали наши совместные тренировки и делали всё, чтобы никто не узнал о том, что ты давно готова участвовать в празднествах Столицы. Конечно, со временем я рассказал тебе о своей сделке с Верховным Жрецом, умолчав лишь, что обменял твое тело на свое. Тебе не стоило знать об этом. Тем более нам все еще вполне успешно удавалось выдавать тебя за ребенка. Ты так и не стала выше, и я полагал, что это твой природный рост. Теперь я возвышался над тобой на две головы и был почти в два раза шире в плечах. На самом деле я мог одной рукой поднять твое маленькое тело и легко держать за щиколотки вверх ногами, пока ты потешно ругалась и обещала мне страшную смерть. Но, к слову, чтобы провернуть этот трюк – что удавалось нечасто, – мне было необходимо поймать тебя. А с твоей ловкостью и проворством это было практически непосильной задачей. Поэтому я не беспокоился о твоих навыках бойца: ты знала свои сильные стороны и умела ими пользоваться. Беспокойство мое носило совсем другой характер. До Игры оставался всего год, и мысли о ней все чаще возникали в моей голове, придавая каждому дню привкус надвигающейся беды.
Вот и сегодня наша с тобой удачная вылазка на виноградники омрачалась мыслями о том, как прожить достаточно, чтобы защитить тебя во время Игры. Казалось бы, тебя совершенно не тяготили раздумья о том, что приближается. Ты никогда не говорила о самой Игре, не желала обсуждать стратегию и, стоило завести эту тему, начинала дразнить меня поцелуями или прикосновениями, которых стало в нашей жизни чересчур много. Именно поэтому бо́льшую часть времени я горел и не мог мыслить ясно.
Как прямо в эту самую секунду, когда ты надкусила крупную ягоду винограда и сок брызнул во все стороны. В лучах рассвета я увидел, как одна капля стекла из уголка губ и повисла на подбородке. Не в силах совладать с собой, я наклонился к тебе и сцеловал терпкий сладкий сок. Ты охотно прильнула ко мне, как и всегда, и мое тело мгновенно отозвалось, радостно рванув в омут безумия.
Но внезапно ты отстранилась, отталкивая мои руки, ныряя под одну из них, чтобы обойти меня сзади. Такого никогда не бывало, чтобы ты первая прерывала поцелуй, а потому я опешил и едва расслышал твои слова:
– Это что там, Деймос крадется?
Я резко развернулся следом за тобой, выныривая из вязкой дымки возбуждения.
– И правда Деймос, – подтвердил я, узнав долговязый силуэт приятеля.
– Пойдем за ним, – азартно предложила ты, и я кивнул, соглашаясь.
Деймос ступал настолько осторожно, что было ясно: он мечтал остаться незамеченным. А еще он шел не к своему привычному месту, где любил сидеть на рассвете, а прямиком к песчаному пляжу. Я был уверен, что он там никогда не бывал, но Деймос крался со знанием дела, оставаясь в тени, будто ходил этим маршрутом много раз. И был так сосредоточен, что не замечал нас, хотя тебя и вправду очень сложно заметить: ты мастерски умела преследовать. Вот и сейчас ты тянула и толкала меня, а пару раз даже возмущенно, но без звука приказала быть тише. Словно я совсем не старался!
Деймос же, не дойдя до пляжа, свернул к острым камням, возвышающимся у воды, и мы чуть не упустили его – так резко и плавно он скользнул в просвет между валунами, которые больше походили на скалы. Ты потянула меня следом, и, обогнув один, а затем и второй крупный камень, мы наткнулись на Деймоса, хищно припавшего к острой вершине и выглядывающего что-то впереди. Когда он успел туда забраться?
– Эй, что ты там высматриваешь? – громко прошептал я, пока ты, словно горная коза, вскарабкалась к этому невнимательному олуху.
От звука моего голоса Деймос дернулся, словно я и правда застал его врасплох, и чуть не сверзился. Ты успела вовремя подхватить его, и он растерянно захлебнулся воздухом от того, как близко и как незаметно ты к нему подобралась. Да-да, добро пожаловать в мою жизнь! Меня она вот так пугала уже шесть лет напролет.
Еле удержавшись на скале, Деймос сдавленно и зло прохрипел:
– Вы откуда тут взялись?
– Как же ты так невнимательно гулял? – прокряхтел я, забираясь следом за тобой. Не так изящно, но все же быстро. И, оказавшись на самом верху, выдал в его ошарашенное лицо, передразнивая: –
