— В Астрологическом флоте служат настоящие герои, — выдал сенатор.
— Совершено верно, синьор.
— Но и адигены тоже там служат.
То ли приотец уже успел набраться, то ли другие темы его не волновали. Или и то и другое вместе: напился и полез в привычные дебри. Когда раскрасневшийся Кучирг открывал рот, Баззе оставалось лишь дипломатично улыбаться.
— Адигены — прошлое. Вы слышали о Единой Партии Вселенского Прогресса? Она объединяет всех думающих, устремленных в будущее людей! Мы выиграли выборы на Приоте… Слышали меня? Мы выиграли выборы, потому что люди хотят идти вперед. Людям нужен прогресс!
— Не сомневаюсь.
Кучирг с подозрением посмотрел на Дорофеева, поразмыслил и осведомился:
— А вы, капитан, каких взглядов придерживаетесь?
— Умеренно консервативных, — сообщил Базза. И пригубил игристого.
— То есть?
— Я готов слушать и соглашаться с критикой властей, но не считаю демократию панацеей от всех бед.
— Что мешает?
— Концентрационные лагеря, которые я видел на Мирте, — предельно вежливо ответил Дорофеев. — Компания построила их для сторонников свергнутого падишаха. Для тех из них, кого не растерзали во время Очистительных погромов…
— Синьор Винчер Дагомаро, консул Ушера и его очаровательная дочь Кира!
«В комментариях не нуждается».
«Фанатик, — слово пришло моментально, при первом же взгляде на консула. — Человек-дело, человек-долг, человек-служение и — человек-власть».
Дары подробно останавливались на личности консула, но Дагомаро, по меткому определению Теодора, в комментариях не нуждался. Он был открыт, он был на ладони, но он был настолько силен, что взломать его не представлялось возможным.
— Очень приятно, консул.
— Взаимно, командор.
Помпилио наградил Дагомаро быстрым взглядом, мимолетность которого балансировала на грани оскорбления, и сфокусировал внимание на Кире:
— Синьорина — настоящая красавица.
— Командор? — подняла брови девушка.
— Это комплимент. Уверен, вы к ним привыкли.
Или наоборот — стала отвыкать за время службы в дальнем гарнизоне, поскольку с развлечениями в Северном Кадаре было не густо. Не сказать чтобы Кира соскучилась по шумным светским мероприятиям, но на прием в честь «самого известного лингийца» девушка собиралась с особым чувством. Ей хотелось блеснуть, и ей это удалось, девушка знала, что тяжеловесный комплимент полностью заслужен — выглядела Кира потрясающе. Соблазнительное вечернее платье: плечи и спина обнажены, немного косметики — молодым она без надобности — и черный жемчуг, лежащий на бархате загорелой кожи.
— Глядя на такую красоту, с особенной тоской осознаешь горькую участь инвалида. — Помпилио тяжело вздохнул.
Кира смутилась:
— Полноте, командор, вы обязательно поправитесь.
— Ты обещаешь?
Вопрос окончательно сбил девушку с толку.
— Я…
— Моя дочь выразила пожелание, — с прохладной улыбкой объяснил Винчер, поглаживая длинную бороду.
Облачение консула было по обыкновению скромным: темный костюм, темная сорочка. Единственное украшение — золотой значок. И подчеркнутая аскеза выделяла Дагомаро из толпы. Кира, воспользовавшись моментом, отошла в сторону, оставив отца и лингийца один на один.
— Моя дочь пожелала вам здоровья из вежливости.
— А я, в свою очередь, выразил благодарность.
— Не сомневаюсь.
— Она действительно красива.
Несколько секунд Винчер пристально смотрел на адигена, пытаясь понять, почему Помпилио заговорил о его дочери, после чего сухо ответил:
— У Киры была прекрасная мать.
— Девушке повезет, если ей достанется отцовский характер.
— Уже достался. — На собеседников бросали взгляды, а потому пикировку мужчины сопровождали пустыми, но лучащимися неподдельным дружелюбием улыбками. — Могу я узнать цель вашего визита на Кардонию, командор?
— Можешь, — кивнул Помпилио. — Я удовлетворяю любопытство.
— И только?
— Удовлетворить мое любопытство гораздо сложнее, чем кажется, — серьезно произнес адиген. — Я изучаю не столько новые миры, сколько людей. Мне интересно наблюдать за их поступками, решениями и ошибками.
— Думаете, я ошибусь?
— Я не думаю, я наблюдаю и делаю выводы.
Небрежный ответ покоробил ушерца, ему захотелось перейти в атаку:
— Ошибки одних — победы других.
— Другие тоже так думают.
— Их мнение не важно. — Дагомаро заставил себя рассмеяться. — В любом случае, я рад, что вы здесь, командор, приятно знать, что Линге небезразлично происходящее.
— А тебе? — неожиданно спросил Помпилио.
— Мне? — не понял консул.
— Тебе небезразлично? И что именно тебе небезразлично? — Дер Даген Тур понизил голос, говорил тихо, только для Дагомаро, но от этого его слова лишь прибавили в весе. — Кровь ближе, чем кажется, консул, всегда ближе. Стоит порезаться, и она тут как тут, чего уж говорить о войне?
— Война любит кровь.
— А ты? Ты любишь?
— Я ее не боюсь.
— А что ты любишь больше, консул: пускать кровь или терять? Не боишься порезаться?
Улыбок больше не было, закончились. Светская пикировка затронула слишком серьезную тему, и теперь Винчер и Помпилио смотрели друг на друга жестко. Но без враждебности.
— У вас интересные взгляды, командор, — хрипло произнес консул. — Полагаю, у нас будет время их обсудить.
— Уверен, консул, — подтвердил Помпилио.
— И еще, чтобы вы знали: моя дочь собирается замуж.
Удар адигена все-таки достиг цели: потревоженные отцовские чувства заставили Дагомаро выйти из крепости.
— Я люблю бывать в мирах простолюдинов, — улыбнулся в ответ дер Даген Тур. — Здесь меня не донимают свахи, поскольку знают свое место.
Винчер порозовел. А его длинные, поглаживающие длинную бороду пальцы от бешенства свело судорогой.
— Командор, позвольте вам представить наших особенных гостей с Кааты: посланник дер Саандер и его восхитительная супруга Лилиан.
«Особенных» гостей не объявляли, синьор Хольчин, досточтимый мэр Унигарта лично подвел их к Помпилио.
— Нет необходимости в представлениях, мэр, — мы давно знакомы…
— Каатианцев я еще мог вынести, но лингийцы раздражают меня безумно. — Руди Йорчик залпом допил игристое, взял новый бокал и уточнил: — Доводят до исступления.
— Профессор, я вас не узнаю, — усмехнулся Абедалоф. — Откуда такая резкость?
— Вям!
Несколько мгновений Йорчик таращился на подавшего голос саптера, после чего процедил:
