Когда подали пиво и редкое здесь южное вино, Афис КамЛут хлопнул ладонью по столу и посмотрел на Лотара:
— Чужеземец, не расстающийся со своим мечом даже за дружеским столом, мы ждём твоего рассказа.
Почему-то Лотара это смутило. Он коснулся кончиками пальцев рукояти Гвинеда, выглядывающей из-за правого плеча, и чуть улыбнулся:
— Это не вещь, Афис, это друг. Может быть, даже больше — он часть меня. Я не могу его оставить. Если я нарушил обычаи твоего дома, прошу меня извинить.
Афис улыбнулся. В уголках его глаз собралось столько морщин, что он показался старше на десяток лет. Может, он и был тут старше всех, кроме Сухмета, конечно, просто старался следить за собой.
— Я не обвиняю тебя, Лотар. Я знаю, так бывает, когда очень долго не расстёгиваешь перевязь.
Лотар провёл рукой по лицу. Что-то в этих людях, в их природном уме и непритворном добродушии очень ему нравилось. Остаться бы здесь насовсем, подумал он, отбить Жарну у Стака и выстроить небольшой дом на мысу, чтобы морской ветер обдувал его долгие и долгие годы…
Сухмет, неловко потянувшись, вдруг уронил свою кружку. Прямо перед Лотаром образовалась лужа красного вина. Лотар поднял голову. Его старый друг и помощник холодно смотрел на него, не мигая. Таким расстроенным или даже злым Лотар не видел Сухмета очень много лет. А может быть, и вовсе никогда прежде не видел. И сознание восточника было полностью прикрыто, будто он остался один, в окружении врагов. Значит, что-то шло не так.
Желтоголовый поднял взгляд на хозяина дома:
— Достославный Афис, я неважный рассказчик, но у нас есть человек, который поведает тебе всё с удовольствием, искусно и со знанием дела.
Он взглянул на мэтра Шивилека. Адъюнкт географии и философии дрогнул, подавился куском запечённой свинины, но быстро взял себя в руки, вытер рот салфеткой и принялся рассказывать. Дельно, последовательно, чуть щеголяя своей осведомлённостью, и, по мнению Лотара, иногда излишне словоохотливо. Но для этой публики, пожалуй, наоборот, слишком сухо и неподробно.
Когда он кончил, утро за окнами превратилось в настоящий день, а солнце стало припекать сильнее, чем в южных степях. Лотар вспомнил, что они находятся в закрытой со всех сторон котловине, поэтому тут и должно быть жарче, и с удовольствием расстегнул куртку.
Слушатели, как и полагалось после интересной, со вкусом рассказанной истории, затаили дыхание. Афис КамЛут, забыв, что он владетель долины и почтенный воин, сидел, раскрыв от восхищения рот. Его Шазия, с горящими глазами на раскрасневшемся лице, шёпотом по-матерински причитала, поминая Виградуна и Каша. А сообщение, что Рамисоса они похоронили у дороги, вызвало взрыв возмущения.
— Мы перенесём его на наше фамильное кладбище, — объявил Афис, — он погиб как воин и достоин лежать рядом с самыми знатными воинами нашего рода. Ты должен был сразу попросить меня об этом! Я удивлён, Лотар, что ты так холодно относишься к своим ученикам.
Вдруг в зале установилась тишина. Все смотрели на Лотара. А он не мог справиться со своим лицом и изо всех сил пытался сделать так, чтобы оно не очень выдавало его.
— Я не холодно отношусь к ним, ко всем троим павшим и к последнему из живых. — Лотар прокашлялся. — Если бы можно было, я бы, не задумываясь, свою жизнь отдал за любого из них, но…
Он опустил голову. И вдруг краем глаза снова увидел пронзительный, очень холодный, прямо ледяной, вопрошающий взгляд Сухмета. Да что такое со стариком? Или что-то происходит со мной, подумал Лотар.
Постепенно в зале снова стало шумно, кто-то заговорил, обсуждая услышанное, кто-то принялся прогонять не в меру разыгравшихся собак. Но очень скоро Афис снова перекрыл все голоса своим басом:
— Ну и что ты, Лотар, собираешься теперь у нас делать?
Желтоголовый поднял голову. Да, время скорби прошло.
— Если ты позволишь, хозяин, офицеры и матросы корабля займутся его ремонтом. А остальные попробуют найти нечто неожиданное где-нибудь в окрестностях.
— Но что же неожиданного может быть в наших краях? — удивилась Шазия. — Я всё тут знаю, и ничего…
— Ну, ладно, чужеземцы, — провозгласил Афис. — Конечно, вы все считаетесь теперь гостями моего дома и моей долины. Если тебе потребуется помощь, не стесняйся, проси.
— Я прошу помочь команде корабля, — вдруг подал голос Купсах.
— Мои мастеровые к твоим услугам, капитан.
Купсах склонил голову в знак благодарности.
— Да, — Рубос вдруг нахмурился, — у нас с собой есть предатель…
— Нет, — отчётливо и очень громко произнёс Лотар, чтобы пресечь все попытки решить судьбу Санса. — Он останется с нами.
Рубос нахмурился, потом нехотя проговорил:
— Это следует решить сообща.
Два дня и почти две ночи Лотар, Рубос, Сухмет и Бостапарт прочёсывали Шонмор вдоль и поперёк. Они облазили все малодоступные и даже недоступные скалы острова, взбирались на самые отвесные стены, надеясь найти хоть какой-нибудь знак. Они прошли вдоль всех склонов, пытаясь обнаружить хоть какой-то намёк на пещеру. И не нашли ничего.
Не было ничего похожего на необычные знаки, ни единого намёка на существование пещеры. Они не смогли обнаружить даже отблеска той энергии, которую кто-либо мог направить, как сигнал, восточным армиям, понуждая их идти войной на Запад. Это было самое большое НИЧЕГО за всю их долгую и полную приключений жизнь.
К вечеру второго дня Шивилек доложил, что «Летящее Облако» готово к полёту. Оставалось только запастись продуктами, и можно было вылетать.
Шивилек вообще стал довольно деятельным. Он принимал самое непосредственное участие в восстановлении летающего корабля, и оказалось, что за время полёта совсем неплохо понял его конструкцию. Кроме того, с помощью Джимескина он нашёл двух новых людей из долины, которых, с благословения Афиса, они собирались взять вместо погибшего матроса и Санса.
Санс тоже принимал участие в ремонте корабля, хотя питался и спал отдельно, прямо на брошенном на землю куске войлока. К тому же с ним никто не разговаривал. Но окончательно его судьба была решена вечером второго дня, когда раны у Купсаха немного затянулись и стало ясно, что капитан снова может командовать кораблём.
Джимескин предложил оставить Санса на Шонморе, если уж Лотар почему-то не разрешает его судить. В этом не было, строго говоря, ничего чрезвычайного. Во все времена сомнительных членов команды списывали на берег.
Но на этот раз решение было так увязано с выздоровлением Купсаха, столько в нём было холодного, почти циничного расчёта, что Санс даже попробовал пожаловаться Лотару вечером. Но безуспешно. Желтоголовый думал о своём, и размышления его не торопился прервать даже Сухмет.
