Я летел с безумной быстротой, так как мой полет являлся гонкой со смертью. Передо мной все время витал образ Деи Торис. Когда, покидая дворцовый сад, я в последний раз оглянулся, я видел, как она пошатнулась и упала рядом с маленьким инкубатором. Я хорошо знал, что ей грозит скорая смерть, если в ближайшее время не усилится приток свежего воздуха, и отбросил всякую осторожность. Я побросал за борт все, что можно было, вплоть до моих украшений, и лежа ничком на палубе, с одной рукой на рулевом колесе и другой на рычаге скорости, который я поставил на последнюю зарубку, со скоростью метеора рассекал редкую атмосферу умиравшего Марса.
За час до наступления темноты передо мной неожиданно выросли гигантские стены атмосферной станции, и я резким толчком коснулся почвы перед маленькой дверью, за которой тлела искра жизни целой планеты.
Рядом с дверью большая партия рабочих была занята пробиванием стены, но они успели только слегка поцарапать ее кремнистую поверхность. Многие из них уже уснули последним сном, от которого их не мог бы пробудить даже воздух.
Здесь условия были гораздо хуже, чем в Гелиуме, и я сам дышал с большим усилием. Несколько человек были в сознании, и с одним из них я заговорил:
– Если я открою эти двери, есть ли здесь кто-нибудь, кто мог бы пустить в ход машины? - спросил я.
– Я могу, - ответил он, - если вы только откроете быстро. Я долго не выдержу. Но все это ни к чему, оба они мертвы, а больше никто на всем Барсуме не знает секрета этих ужасных замков. В течение трех дней обезумевшие от страха люди напрасно пытались разгадать их тайну.
У меня не было времени для разговоров, я быстро слабел и с трудом владел своими мыслями.
Но с последним усилием, когда от слабости я опустился на колени, я послал девять мозговых волн в эту ужасную дверь передо мной. Марсианин скорчился около меня и, устремив глаза на четырехугольник перед нами, мы ждали в смертельном молчании.
Медленно отошла толстая дверь. Я хотел подняться и войти в нее, но был слишком слаб.
– Там, - крикнул я своему спутнику, - когда доберетесь до машин, пустите в ход все насосы. Это единственная надежда на спасение Барсума!
С того места, где я лежал, я открыл вторую и третью двери, и видел, как человек, в котором сосредоточились все надежды Барсума, на четвереньках прополз в нее. Тут я потерял сознание…
28. В ПЕЩЕРЕ АРИЗОНЫ
Когда я вновь открыл глаза, было темно. Странные жесткие одеяния покрывали мое тело, одеяния, трещавшие и рассыпавшиеся в прах, когда я принял сидячее положение.
Я ощупал себя с головы до ног, и с головы до ног я был одет, хотя когда я потерял сознание перед маленькой дверью, на мне ничего не было. Перед собой я видел узкую полоску освещенного луной неба, проглядывавшего через какое-то отверстие с изорванными краями.
Ощупывая свое тело, я обратил внимание на карманы, и в одном из них нашел спички, завернутые в пергаментную бумагу. Я чиркнул одну из них, и ее слабое пламя осветило нечто похожее на глубокую пещеру, у стены которой я заметил странную безмолвную фигуру, скорчившуюся на небольшой скамье. Приблизившись, я увидел, что это мертвые, обратившиеся в мумию останки старой женщины с черными волосами, а перед ней стояла жаровня, над которой помещался круглый медный котел с зеленоватым порошком на дне.
Позади нее на плетеных ремнях, свисавших с вышины и протянутых поперек всей пещеры, я увидел ряд человеческих скелетов. От поддерживающего ремня был протянут другой к мертвой руке маленькой старухи. Когда я прикоснулся к нему, скелеты закачались, шелестя, как сухие листья.
Это было странное и ужасное зрелище, и я поспешил выбраться на свежий воздух из этого мрачного места.
Зрелище, открывшееся моим глазам, когда я вышел на узкий карниз, тянувшийся перед входом в пещеру, исполнило меня изумлением.
Новое небо и новый ландшафт представились моему взору. Серебристые горы вдали, почти неподвижная луна на небе, поросшая кактусами долина внизу - не принадлежали Марсу. Я с трудом верил своим глазам, но истина начинала понемногу брезжить в моем мозгу, - передо мной была Аризона и тот же самый узкий карниз, с которого десять лет назад я со страстным желанием глядел на Марс.
Закрыв лицо руками, я отвернулся и пошел, разбитый и исполненный тоски, по тропинке от пещеры.
Надо мной сиял красный глаз Марса, скрывавший свою ужасную тайну в сорока восьми миллионах миль от меня.
Добрался ли марсианин до помещения с насосами? Успел ли живительный воздух достигнуть обитателей планеты вовремя, чтобы спасти их? Жива ли моя Дея Торис, или ее прекрасное охладевшее тело покоится рядом с маленьким золотым инкубатором в саду внутреннего двора дворца Тардоса Морса, джеддака Гелиума?
Десять лет я ждал и молил об ответе на мои вопросы. Десять лет я ждал и молил о том, чтобы вернуться в мир моей потерянной любви. И предпочитал лежать мертвым возле нее, чем жить на Земле, на расстоянии этих ужасных миллионов миль.
Старый рудник, который я нашел нетронутым, доставил мне сказочное богатство. Но к чему было оно мне?
В этот вечер, когда я сижу в моем маленьком кабинете с окнами на Гудзон, исполнилось ровно двадцать лет с тех пор, как я впервые открыл глаза на Марсе.
Я вижу сквозь маленькое окно у моего стола, как Марс сияет на небе, но сегодня он как будто опять зовет меня, как еще никогда не звал со времени той мертвой ночи, и мне кажется, что я вижу сквозь неизмеримое пространство прекрасную черноволосую женщину в саду дворца, а рядом с ней маленького мальчика. Он обнял ее своими ручонками, она показывает ему на небе Планету Земля, а у их ног лежит огромное, страшное чудовище с золотым сердцем.
Я верю, что они ждут меня, и что-то подсказывает мне, что я скоро опять увижу их.
К ЧИТАТЕЛЮ
Двенадцать лет прошло с тех пор, как я положил тело своего дяди, капитана Джона Картера из Виргинии, в великолепный мавзолей на старом кладбище в Ричмонде.
Часто размышлял я над странными инструкциями, которые он оставил мне в завещание относительно своего требования. В особенности удивляли меня два пункта: тело, согласно его воле, было уложено в открытый гроб, и сложный механизм болтов на двери склепа мог быть открыт только изнутри.
Двенадцать лет прошло с того дня, когда я прочел рукопись этого удивительного человека - человека, который не помнил детства, и возраст которого нельзя было определить даже приблизительно. Он выглядел совсем молодым, а знал ребенком прадеда моего деда. Он провел десять лет на планете Марс, сражался за и против зеленых и красных людей Барсума, завоевал прекрасную Дею Торис, принцессу Гелиума, и в продолжение почти десяти лет был ее мужем и членом семьи Тардос Морса, джеддака Гелиума.
