открылись, и тогда он увидел, что лежит в тени под скалой, вокруг него – рыцари Храма – кто сидел, кто лежал. Рядом был Жан.
– На, попей, – Жан протянул Ариэлю глиняную кружку с водой. Ариэль лихорадочно выпил тёплую мутную воду и стал понемногу приходить в себя.
– Где мы? – спросил он Жана.
– В плену, – безразлично сказал Жан. – Вода – от саладиновых щедрот, её достаточно, пей сколько хочешь, вон – несколько бочек стоят.
– А где водопад?
– Какой водопад? – сначала не понял Жан, а потом понимающе кивнул. – Видимо, у тебя были галлюцинации перед тем, как ты потерял сознание. Не удивительно. У меня, перед тем, как я отключился, тоже какие-то пальмы мелькали перед глазами, хотя их тут и близко нет.
– Значит, нас разбили?
– Разумеется. Мы сделали, что могли. Даже в несколько раз больше, чем могли. Храмовники, все как один, дрались до последнего, убить сарацины смогли не многих, большинство наших сражались, пока не потеряли сознание. Поэтому сегодня у султана так много пленных храмовников – наших брали в бессознательном состоянии. Я уже сосчитал, здесь 230 братьев – без малого целый боевой монастырь.
– А вожди?
– Граф Раймунд бежал с поля боя, хотя тут и бежать-то вроде было некуда, уж не знаю, как и лазейку нашёл. Барону Рено Шатильонскому султан отрубил голову – этого разбойника он не мог помиловать ни при каких обстоятельствах. А вот Лузиньяна и Ридфора, которые тоже попали в плен, султан, как ни странно, помиловал и отпустил. На Лузиньяна нам плевать, а вот по поводу помилования Ридфора братья ворчат.
– Ты думаешь, он предатель?
– Конечно, это первое, что приходит на ум, но я, откровенно говоря, не верю в предательство Ридфора. Нашего магистра много в чём можно упрекнуть, но это железный человек, такие не предают. Думаю, что султан специально отпустил его, чтобы опозорить Орден, бросить на него тень. Саладин очень хитёр и коварен.
– Почему здесь только храмовники?
– Светских рыцарей уже отвезли в Тивериадский замок, они там будут сидеть, пока за них не заплатят выкуп.
– А что будет с нами?
– Убьют, – вяло усмехнулся Жан. – Храмовники никогда не выкупают своих пленных, и султан это знает. Так что нас прикончат – без вариантов. Впрочем, есть один вариант – тем, кто отречётся от Христа султан сохранит жизнь. Если хотя бы несколько храмовников примут ислам, для Саладина это будет куда больший праздник, чем сама победа.
– Ну щас, – буркнул Ариэль.
– Вот и братья так настроены.
Ариэль сел, прислонился спиной к скале и огляделся. Оказывается, болтали языками тут только они двое. В маленьком лагере пленных храмовников царило молчание. Это молчание было очень мирным, атмосферы нервного напряжения здесь совсем не чувствовалось. Одни лежали с закрытыми глазами, расположившись поудобнее, с тихими улыбками на губах, словно невинные дети в колыбелях. Другие сидели, сосредоточенно глядя перед собой, и на их лицах читалось искреннее сокрушение, как на исповеди, видимо, они каялись Богу в своих грехах. Другие молились, стоя на коленях лицом к востоку, и в их глазах, казалось, отражается Царство Небесное. Ариэль увидел рыцаря, который накануне сражения закопал в пустыне Крест Господень. Он и тогда говорил, что слышит ангельское пение, а сейчас он смотрел в небо на восток, и его лицо было совершенно счастливым, а губы беззвучно шевелились, словно теперь он уже подпевал ангелам. Ариэль понял, что находится в обществе самых счастливых людей на свете, его лицо просветлело, и он тоже почувствовал себя таким счастливым, как никогда. Они оставили за спиной все человеческие страсти, земные неурядицы теперь не имели для них никакого значения. Всё то зло, которого было немало в их жизни, осыпалось, как высохшая грязь, а души тихо и мирно светились. Ариэль явственно увидел перед собой оправдание земного бытия, оправдание боли и зла, через которые они всё-таки пробились сюда – на взлётную площадку в Небеса. Вот в чём цель и смысл жизни и высшая радость, ради которой стоило вытерпеть какое угодно зло. Их крестовый поход завершился величайшей победой, плоды которой пребудут в вечности. А что сейчас празднуют сарацины? Их победа – это пыль на ветру.
– Мне даже неловко находится в таком прекрасном и возвышенном сообществе воистину святых людей, – улыбнулся Ариэль, взглянув на Жана. – Всё-таки земная жизнь – непостижимая штука. Кто бы видел нас полдня назад – бесчеловечные мясники, ожесточённые убийцы, залитые кровью врагов, бездумные машины смерти, несущие только боль и страдания всем, кто встал на их пути. Мы ставили перед собой высокие цели, но ведь грешили-то мы гораздо больше других людей. Мы буквально купались во зле, как в родной для нас стихии. Почему же именно мы оказались сейчас ближе всех к Небу? Как так вышло, что именно для нас Христос стал дороже всего на свете? Иной торговец за всю свою жизнь никого не убьёт и боли никому не причинит, он занимается безобиднейшим делом, с милой улыбкой пересчитывает монеты, а в душе у него – помойка, и Христос для него ничего не значит. А мы всю жизнь купаемся в грязи, и наша греховность просто бьёт в нос своим мерзким запахом. Каким непостижимым образом наши души оказываются чище, чем души торгашей? Почему самые высокие идеалы находят свою обитель в среде именно тех людей, для которых зло – повседневность? Почему подлинное благородство души рождается именно среди тех, кто вынужден убивать? Почему Бог дарит мир носителям самого немирного ремесла?
– Потому, что они всегда готовы жертвовать собой, дорогой Ариэль. Наверное, поэтому.
Тут они неожиданно услышали звучный глубокий голос: «Прекрасные братья, прошу послушать меня». Рослый седой командор с лицом, иссечённым шрамами, встал перед всеми, видимо, желая сказать что-то очень важное:
– Не сомневаюсь, что все здесь готовы умереть за Христа. Не для того мы прошли через боль и страдания, чтобы отречься. Но не будьте слишком самонадеянными, братья. Мы ещё пока не на Небе. Мы только на пороге Неба. В последний момент душа может дрогнуть, ослабеть и уста помимо воли произнесут слова отречения. Так случается с гордецами, которые слишком уверены в своей твёрдости. Не думайте сейчас, что Господь даровал вам хорошую смерть. Этого ещё не произошло. Думайте о том, что Господь может вам её даровать, если вы будете всецело уповать на Него, не полагаясь на собственную твёрдость и храбрость. И не думайте, что мы заслужили хорошую смерть. Никто из нас, грешных рыцарей, хорошей смерти не заслужил. Но Господь всё жеможет нам её даровать, несмотря на наше недостоинство. Поэтому, братья, давайте все вместе дружно помолимся о том, чтобы Господь укрепил наши души.
Командор встал на колени лицом к востоку, все братья
