капитане Шварцкопфе.
— Матвеюшка, а ты тоже десяток бери и на левую галеру, всё, что и Курту сказал тоже и делаешь, но идёшь за Куртом. От нас третьим, не перепутай. Драй. — И три пальца, как Пугачёва показал.
На самом деле лейтенанта звали Манфред. Ну, пафосно больно, пусть будет Матвеем. Был лейтенант чутка тормознутым. Не в смысле, дурак дураком, а любил точность. Обязательно нужно ему все детали приказа разжёвывать. А так Матвейка и есть. Рожа рязанская конопатая, с голубенькими близко посаженными глазками, отчего кажется, что косит слегка увалень деревенский. Ростом Матвейка с Брехта. Прямо неуютно стал себя князь Витгенштейн ощущать. Все вокруг стали либо с него ростом, либо выше, как братики, то ходил на всех сверху вниз смотрел. Где-то шубуршатся в районе пояса. А тут бамс, и сам вверх смотришь. Прямо когнитивный диссонанс. Вечером ложился спать великаном, а утром проснулся карликом.
Событие шестьдесят первое
Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
Аркадий и Борис Стругацкие
Про янычар спросил у того же Зубера, как мол у них структура их войска выглядит. Много черкес сказать не мог, что от младшего брата услышал, что из разговоров воинов между собой. Выходило следующее. Основной боевой единицей корпуса янычар был полк (оджак «ocak») численностью около 1000 военнослужащих. Там дальше Брехт ничего не понял, Зубер вплетал кучу турецких слов и терминов, но Брехт и без него знал, что основу корпуса составляют подразделения типа наших Суворовских училищ. Мальчиков тренируют долгие годы. И подготовка комплексная, как и должно быть: и бегают, и на мечах своих кривых дерутся, и стреляют, но и пишут тонким пёрышком в тетрадь. Все янычары грамотные. Все отлично владеют турецким, а вот свой сербский или болгарский, или украинский, либо греческий почти забыли.
Высшие офицеры корпуса — секбанбаши и кул кяхьясы. И что, что это даёт?!
— Марат, главнюка этого янычарского спроси, кто он такой. Звание какое?
Попинали по рёбрам, глаз пригрозили выколоть, шейку порезали. Заговорил, куда денется с подводной лодки. Это ещё пальцы не отрезали и в ране острым ножичком не ковырялись.
— Он байрактар, — сообщил Марат Ховпачев минут через десять, Брехт пока за перестроением галер наблюдал. А чего, слаженно сербы работают. Что с ними делать ещё?
— Байрактар? Беспилотник? Самолёт? — развеселился князь Витгенштейн.
— Это знаменосец в их полку или оджаке.
— Спроси его, сколько в Белграде янычар.
— А! У! Ой!
— Ещё раз спроси.
— А! У! Ой!
— Отрежь ухо.
— А-а-а. Гыр-быр-дыр.
— Три полных оджака. И несколько отдельных орт. — Размазывая кровь по роже байрактара, перевёл черкес.
Наверное, не правильно перевёл Марат. Не знаменосец, а прапорщик. Ну, не важно.
— В человеках это сколько?
— Гыр-быр-тыр-дыл.
— Около четырёх тысяч.
— Солидно.
Брехт отошёл от безухого языка. Четыре тысячи, пусть и не очень хорошо вооружённых бойцов, против его двух сотен. Это перебор. Так в сказках бывает. «Махнет направо — улица, махнет налево — переулочек». Если начать партизанскую войну, и с учётом того, что подкрепления им ждать неоткуда, наоборот, турки для них такие же враги, то можно за несколько месяцев силы уравнять.
Вопрос в другом. А нахрена ему воевать с этими янычарами? Чтобы они пропускали беспрепятственно его корабли?! Нда. Аргумент. Назад ведь этому флоту возвращаться. Выходит, что либо договариваться нужно, либо истреблять полностью. Как договор соблюдают мусульмане, Пётр Христианович знал. Выгодно им — соблюдают, не выгодно, так обещание, данное неверному, можно не исполнять. То есть, всё же остаётся поголовное истребление этих товарищей, либо, на худой конец, изгнание их без артиллерии из города. Но и тут не всё гут. Могут из кустов корабли на обратном пути обстрелять. Не потопят, но людей поубивают, не сильно и широк здесь Дунай. Пуля перелетит. Значит, нужно уничтожить? Четыре тысячи?
Стоять! Бояться! У Брехта была почти полная коллекция югославских монет. Такие монетки в радость собирать. Их не чеканят новых, государство прекратило своё существование. И их не так и много дореволюционных. Так вот, на самых древних монетах сербских был их царь или король или князь, сейчас уже не вспомнить, но звали этого отобразившегося на монетах индивидуума Карагеоргиевич. Или Карагеоргий? Где-то прямо сейчас поблизости находится. Не в переносном смысле, а в прямом. Именно он и выбьет из Белграда янычар.
— Зубер, — проорал на весь Дунай Пётр Христианович, найди мне среди гребцов того, кто знает Карагеоргиевича.
Забавно звучит прочитанное в свое время про монету происхождение этого Карагеоргиевича, который Брехту нужен. Он — србляка. переводится не так интересно — коренной житель. Интересно, а где всё же сейчас этот скрбляка.
Событие шестьдесят второе
Тренировки — это способ стать совершеннее. Кто мало тренируется — тот мало живёт.
Когда монетки интересные Брехт прикупал, то старался в интернете чего про них узнать. Сейчас, про прошествии пары десятков лет и двух эпох, многое забылось, но про Карагеоргиевича этого пара крошечек осталось. Свой род Карагеоргиевичи ведут от Георгия Чёрного, от его же имени династия и получила своё название, "кара" — по-турецки "чёрный", такое прозвище Георгию было дано из-за тёмных волос. Ещё он служил в австрийском войске. Вот тут уже не точно, но офицером был без базара и вроде бы улан. Кавалерист, сто процентов. Деревня у него не сильно далеко от Белграда. Там до восстания и сидел сиднем, как Илья Муромец. Силы копил.
— Вашество, с берега руками машут и галера ещё одна навстречу выплывает, — капитан, блин, очевидность. Брехт и сам видел, что, как планировал, город насквозь проплыть по-тихому не получится. Придётся объяснять супостатам, что кроме кривых мечей есть в мире и более современное оружие. Например, его слонобои.
— Не мельтеши, Ефим, готовьте стеновые ружья. Если попытаются пальнуть из пушки, нужно подавить огонь. Хорошо бы в запасы пороха попасть, ну, да ты учёный, готовьтесь.
Между тем, галера очередная уже почти на фарватер выперлась. Как раз уже к порту проходила «Аустрия», и можно было противников рассмотреть в подзорную трубу хорошо. На берегу, в небольших бастиончиках каменных, располагалось по четыре пушки. Четыре бастиона, если из всех шестнадцати пушек пальнут, то при удачном попадании, дыр в галеасе понаделают, может, и несовместимых с жизнью.
Пока не стреляли. Пётр Христианович их понимал. Две посланные галеры спокойно идут в кильватере за эти большим кораблём с красными флагами на гроте, на гафеле, и на кормовом леере. Были слышны выстрелы, но не долго совсем, очевидно,
