— На профессиональные темы.
Тиурмачин явился в алом мундире: золотые погоны, аксельбанты, церемониальный кинжал — при полном параде. Мундир сидел на старике как влитой, однако дер Даген Тур не мог не заметить, что со времени их последней встречи Тиурмачин изрядно сдал: седые волосы поредели, глаза слезятся, движения стали медленными.
— Что ты здесь делаешь?
— Приехал на выставку, — спокойно ответил старик. — Присматриваю новинки для армии.
— Совсем как я.
— Удивительное совпадение.
— Случайность.
— Я верю в случайности гораздо больше, чем в умысел. И еще я верю, что нужно дать каатианцам шанс. — Тиурмачин внимательно посмотрел на адигена. — Хорошо бы им никто не мешал.
— Такой задачи передо мной не ставили, — честно ответил дер Даген Тур.
— Вот и славно, — с облегчением произнес маршал. — Нужно будет пообедать как-нибудь…
Музыка неожиданно стихла, и раскрасневшийся мэр громко объявил:
— А теперь, добрые синьоры, — главный сюрприз вечера! Поприветствовать нашего гостя…
В следующий миг его слова потонули в грянувших аплодисментах и восторженных выкриках.
— Несравненная!
— Божественная!
— Прекрасная!
В зал вплыла высокая брюнетка в черном платье, ослепительный вырез которого поверг в волнение всех присутствующих мужчин.
— Этель Кажани!
— В честь нашего гостя: ария принцессы Марии из оперы «Первый Царь»!
И зал окутали первые аккорды знаменитой арии.
в которой Бабарский делает предложение, Помпилио расслабляется, а Лайерак едет на вокзал
— «Семнадцать королев»! Ты еще не был в «Семнадцати королевах»? Лучшие девочки Запределья, самые лучшие! Их всего семнадцать, и хозяин заведения тщательно отбирает…
— Ты до сих пор сидишь на вихеле? Товар хороший, не спорю, но попробуй болиану — кардонийскую траву, которая скоро вытеснит вихель…
Новая тактика уличных зазывал: никаких воплей, лишь ласковые нашептывания, сопровождаемые точно выверенными улыбками и жестами. Вопли всем надоели, а при использовании новой тактики появлялось ощущение, что не товар с услугами тебе по нахалке впаривают средь бела дня, а старый друг дает добрый совет, к которому стоит прислушаться.
— Самая настоящая спорки: рот от уха до уха и никаких зубов…
— …выиграл две тысячи геллеров…
— Тебе ведь нравятся собачьи бои?
Главный закон зеркала гласит, что у всего на свете есть отражение. Иногда — кривое, но всегда перевернутое. А главный закон взрослой жизни напоминает, что у любой лицевой стороны есть оборотная. Иногда непривлекательная, если не сказать отвратительная, но всегда скрытая. Именно скрытым, непривлекательным и кривым отражением Герметикона служил Омут — межпланетное сообщество преступников. Не единое — составленное из множества банд и группировок, но прекрасно организованное сообщество, четкости законов которого, а также строгости их соблюдения могло позавидовать иное государство. Омут был везде: вымогал деньги у лавочников и содержал публичные дома, торговал наркотиками и занимался контрабандой, грабил банки и скупал у пиратов добычу; но «живым», наиболее наглядным воплощением Омута были «веселые» районы, что пиявками цеплялись к сферопортам, высасывая смешанное с кровью золото. Именно в них Омут жил полной жизнью: подмигивал прохожим усталыми глазами уличных шлюх, дурманил струящимся из притонов дымком и безумно хохотал за карточным столом; здесь велись контрабандные дела и здесь был настоящий омут — место, где преступники чувствовали себя в относительной безопасности.
— Приотцы на нас сразу рукой махнули, поняли, что не справятся, — продолжил повествование Сличер. — Местных, унигартцев то есть, мы научили отворачиваться: деньги, они ведь всем нужны — и миллионерам, и полицейским. А вот с ушерцами пришлось тяжело.
Заявляться к нужному человеку без рекомендаций, просто с улицы: «А давай, любезный, поговорим о том, о сем!», в Омуте принято не было. Тем более когда речь шла о серьезном деле, тем более когда дело серьезное предлагал инопланетник. Требовалось поручительство, но сложностей с ним не возникло: Бабарскому приходилось вести дела с криминальными заправилами, и сказал за него сам Умный Зум — известнейший в Омуте организатор сделок. А поскольку слово Умного Зума котировалось невероятно высоко, встречу назначили быстро и в удобное для ИХ время.
И теперь они с посредником неспешно топали по булыжной мостовой улицы Все Что Надо к таверне «Поддай пару!», а единственным неудобством — за исключением нескончаемых предложений грамотно потратить деньги — был столь же нескончаемый бубнеж справа: Сличер отчего-то решил, что заезжему гостю безумно интересна краткая история кардонийского бандитизма. Издание «… надцатое, под редакцией помощника Умного Зума». Впрочем, Бабарский умело скрывал раздражение.
— Сэнский раствор, дружище! Только в нашем заведении…
— А после того как ушерское оружие стало пользоваться популярностью во всех окрестных мирах, волосатики окончательно озверели.
— Решили, что Омут лишает их прибыли?
— Ага.
— И что сделали?
— Объявили войну.
— Похвально, — брякнул суперкарго.
— Что?!
Для Сличера Бабарский был просто «человеком от Умного Зума», ничего сверх этого, даже имени коротышки посредник не знал, но предполагал, что пухленький, непрерывно ноющий по поводу своих болячек недомерок имеет в Омуте вес. И потому последнее замечание вызвало у Сличера неподдельное изумление.
Которое Бабарский поспешил развеять.
— Не часто государства рискуют объявлять нам открытую войну, — объяснил ИХ. — И уж совсем немногие способны ее выиграть.
— Почему ты решил, что ушерцы победили? — хмуро спросил Сличер.
— Ты говорил о них зло, совсем без иронии, — пожал плечами Бабарский. И закашлялся: — Проклятье, мои легкие не приспособлены к морскому воздуху.
— Много соли?
— Холодный ветер.
— Сегодня жарко.
— Кому как.
Посредник покосился на шарф, которым ИХ обмотал шею, хмыкнул, вытер со лба пот — вечерок выдался душным, но хихикать над болезненностью спутника не стал. Вместо этого неожиданно продолжил неприятную тему:
— Они нас сделали.
— Как? — играть не пришлось, Бабарский действительно удивился. — Это невозможно.
— Невозможно уничтожить Омут, — поправил его Сличер. — Но придавить — пожалуйста. Ушерцы дважды высаживали в Унигарт морских десантников и блокировали Запределье на пять дней и две недели; посадили за решетку начальника таможни, после чего наши деловые операции полностью остановились; отправили на каторгу трех лидеров…
