— Наверное, ты вправе так думать, — сверкнула глазами Тамара. — Твой ужасный вес тянул на дно, но я справилась. Во время твоей болезни у меня появился шанс применить знания по медицине, полученный в монастыре, и ты выжил. Я многим тебе обязана и, кроме того…
— … я стал мостком к твоему прошлому, — закончил Конан.
— Да. Заботясь о больном киммерийце, я разобралась в себе. Женщина с четырьмя именами, раздражающими всяких варваров, вовсе не сосуд для хранения крови печально известного рода. Если я не спасла бы тебя, то, может быть, так и осталась испуганной, одинокой девчонкой.
Киммериец, убрав в сторону меч и точильный камень, встал. Тамара на миг вообразила себя в могучих объятиях. Девушка желала этого, жаждала ощутить теплоту его сильного тела. И действительно могло показаться, будто Конан вот-вот ее обнимет. Но он в пол-оборота к ней уставился на пустой угол каюты.
— Я большую часть жизни прожил один, Тамара Амалиат Джорви Карушане. Иногда так было проще, в другие моменты к этому вынуждали обстоятельства. Однако уход от всего, что мешает личной свободе, не всегда делает жизнь легче. Артус — верный друг, который следит за мной, даже когда я сам за собой не смотрю. Таких людей мне известно немного или, скорее, многие избегали меня, — Конан поднял голову: — Я родился для войны, Тамара, и лучше бороться с судьбой в одиночку, чем в окружении призраков.
Мурашки побежали по спине Тамары. Она тоже была одна, но никогда не чувствовала себя в полном одиночестве. Обитатели монастыря надолго стали ей родными. Семью же киммерийского мальчика вырезали у него на глазах. Менее стойкий человек от горя, возможно, наложил бы на себя руки, а Конан просто взвалил это бремя на плечи и понес дальше.
— Ты и я обязаны друг другу, — варвар повернулся к монахине. — Нас связали узы, выкованные Халар Зимом. Но, лишив тебя и меня близких, он невольно показал нам общую дорогу. Я полагаю, что теперь мы не одиноки в отличие от Халар Зима.
— Как же его дочь… — наморщила лоб Тамара. — Нет-нет, я разделяю твою точку зрения. Будь у него настоящая семья, он бы не пустился с демоническим упорством на поиски, чтобы воссоздать отнятое прошлое.
— За зло, причиненное ему, он платит той же монетой кому попало. Его семья разрушилась — так Халар Зим забрал мою, твою, других, и собирается взять больше. Но, — Конан слегка поднял верхнюю губу, — мы-то с тобой ведь умерим аппетит злодея.
— Я… — Тамара опустила протянутые было к киммерийцу ладони. — Я намеревалась просить тебя остаться с нами и отвезти меня в Гирканию, но передумала.
— Поскольку заранее знала об отказе?
— Поскольку я боюсь, что ты, став хорошим другом, смог бы развеять мои опасения и, тем самым, позволить Халар Зиму убивать людей.
— Ты не нуждаешься в охраннике вроде меня, монахиня, — усмехнулся Конан. — Пожалуй, Халар Зиму стоит держаться от тебя подальше.
— Надеюсь, что ты говоришь искренне, — Тамара потупилась, скрывая улыбку. — И я молю богов, чтобы твои слова не нашли подтверждения.
Балп!
Спящий чутко как кошка варвар моментально пробудился и схватил меч. Странный глухой звук вовсе не означал прямую угрозу, а просто показался ему неуместным в спокойствии ночи. Оставив ложе, Конан босиком проделал путь вверх по лестнице до палубы.
Рулевой исчез с мостика, и если б не лужа воды, образовавшаяся между штурвалом и фальшбортом, ничего не насторожило бы киммерийца. С мечом наготове он подошел к корме. Но вместо плавающего на поверхности моря тела Конан разглядел только круги на фоне чего-то массивного, напоминающего чудовищный золотой глаз.
«Да что такое, во имя Крома!». Он едва успел выпрямиться, как на его глазах палубу заполнил сонм темных фигур. Тут присутствовали кушиты с копьями и щитами, пехотинцы Халар Зима в кожаных доспехах и даже несколько лучников. Чужаки спешным порядком направились прямо к трапу, ведущему в трюм.
Конан ударил в судовой колокол рукоятью меча.
— К оружию! Поднимайтесь, иначе сдохните в своих койках! — сам киммериец прыгнул с надстройки, косым ударом разрубая пополам одного из врагов, и кинулся за остальными.
Получив обеими ногами пинок в область поясницы, ближайший кушит полетел кувырком, сбивая по пути товарищей. Конан приземлился на последних ступеньках и мог наблюдать за барахтающимися внизу противниками. Хотя меч выпал из его рук, но это не имело решающего значения. В тесноте трюма кинжал, сорванный им с ремня побежденного воина, выглядел куда предпочтительнее.
— Любой ценой доставить девчонку на лодку! — прогремела команда.
Из сумрака выступил силуэт военачальника Укафы. С рычанием чернокожий великан ринулся вперед, протягивая к киммерийцу узловатые руки. Конан нырнул под перила, одновременно полоснув врага кинжалом. Правда, лезвие оставило только длинную борозду на нагруднике, не причинив вреда кушитскому вождю. К тому же гигант по инерции проскочил достаточно далеко, чтобы варвару сразу удалось его атаковать.
— Я убивал львов этим клинком, северянин, — кушит достал собственный нож и принял боевую стойку.
— Меня называли Амрой в Черных Королевствах, — Конан отметил, как удивленно расширились глаза чернокожего. — Думаю, такой лев окажется тебе не по зубам.
Между тем, проснувшиеся пираты выдавили нападавших на палубу, и лишь два противников остались в трюме. Они кружили вокруг опорных столбов, срывая висевшие по стенам гамаки. Над их головами кипела жестокая схватка. Звуки падающих тел походили на раскаты грома. Кровь то и дело просачивалась сквозь щели, невидимая в затененном кубрике, хотя ее аромат перебивал запах пота бойцов.
Укафа сделал выпад. Конан, пропуская лезвие мимо своего бока, захватил руку врага и ударил ее локтем об сваю. Хрустнула кость, нож покатился по полу, однако великан вцепился другой рукой в волосы киммерийца и резко дернул. Конан перекатился по всему кубрику и врезался в сваю, выронив по пути кинжал. Перевести дух северянину не позволили, поскольку Укафа моментально напал.
Пятка великана пробила пол там, где секунду назад находилась голова Конана. Киммериец извернулся и подсек опорную ногу Укафы. Не давая врагу опомниться, он вскочил на спину гиганту, нанося град ударов.
Со звериным ревом кушит приподнялся и сбросил с плеч противника. Он хотел обрушиться на киммерийца сверху, однако Конан заплел ногами его голень. Укафа начал заваливаться на бок, тогда варвар Конан, скрутив ему запястье, швырнул кушита через переборку.
Глаза чернокожего налились кровью. Сжав кулаки, он захромал к Конану.
