И при прикосновении его воли в стене вспыхивают огоньки – не на одном камне, а на двух, расположенных один над другим. Огоньки кажутся отпечатками пальцев – пять вверху, пять внизу.
И когда вспыхнул последний, камни медленно, с огромной неохотой начали поворачиваться. И повернулись. Он отыскал дверь и теперь пролетел в нее, словно свободно полетел в воздухе. И вокруг нет пустоты.
Он в лаборатории, почти такой же, как уничтоженная. Но не та же самая, эта поменьше, в ней меньше аппаратуры. В самом центре еще один обменник, невредимый. Но в нем не хватает селектора.
Внимание Рамсея привлекает какое-то движение. Он различает четыре фигуры. Но это не конкретные четкие изображения, как в прошлых снах. Когда он старается их разглядеть, фигуры начинают расплываться. Рамсей старался изо всех сил, он должен увидеть…
Мелькает свет, он раскачивается, как маятник, висящий в воздухе. Рамсей мигнул. Он вспомнил – так Очалл раскачивал свой ключ. В этом качающемся свете опасность.
Он пытается не смотреть на него, заглянуть за этот свет, лучше увидеть туманные фигуры. Две из них постоянно передвигаются, но ему не видно, что они делают. Как только он начинает сосредоточиваться, перед ним возникает качающийся свет. Рамсей начинает терять силы, на секунду его воля слабеет.
Текла!
Она ли – одно из этих расплывчатых пятен?
И тут же он увидел ее – сбоку, лицо ее под его взглядом становится ясно видно. Лицо, такое же, какое было у Дедана в пустоте, – лицо, лишенное жизни. И в ответ на его требование она не открыла глаза.
Мерцание прекратилось. Это насторожило Рамсея. Должно быть, они знают о его вторжении и хотят, чтобы он знал: у них в руках заложница. И тут, кроме лица Теклы, он увидел – еще отчетливее – какой-то черный предмет…
Селектор, недостающий селектор обменника!
Угроза – обещание? Рамсей понял: и то, и другое. Попытаться найти лабораторию, найти пленницу – и она исчезнет – ее постигнет та же участь, что и Каскара!
Кто спланировал все это, тот, кого закрывает мерцание… Рамсей продолжает видеть то, что ему позволяют, его должно поразить увиденное. Он должен раскрыться перед нападением – именно этого ждет противник, он провоцирует Рамсея попытаться добраться до источника угрозы.
Ощущение полной уверенности, такое сильное, словно оно видимым потоком исходит из-за этого мерцания. Мозг и воля, скрывающиеся за этим светом, считают себя неуязвимыми. Только этот мозг будет выдвигать условия, все остальные должны им подчиниться.
Пусть верят в это!
Рамсей ослабил волю, отступил… И почувствовал торжество противника, тот устремился следом, как пес, хватающий за ноги нищего, набрасывающийся на беспомощного. И снова повис он в пустоте, стена за ним закрылась.
Кое-что он узнал, но этого недостаточно. Однако продолжать сейчас, когда он еще многого не знает, – нет. Он снова расслабил волю – и проснулся.
Лицо Дедана. И Оситеса. Он вернулся. Но встать не пытался.
– Я знаю где… – медленно сказал он.
– Да, но это мало чем нам поможет, – ответил шаман. – Мы получили сообщение. Несколько минут назад проснулась Гришильда, вне себя от страха. Если мы не подчинимся их требованиям, герцогиня…
– Будет отправлена на смерть, – прервал его Рамсей. – Тогда они, несомненно, возьмутся за остальных. Там, за стеной, второй обменник. Они по-прежнему в самом сердце Лома, и у одного из них знания, равные твоим. Я думаю, это Очалл.
Оситес что-то сказал, но слова его были непонятны. Дедан просто смотрел Рамсею в лицо, глаза его сузились.
– Кто из них убийца? – спросил он, занятый только своей местью.
– Очалл. Но его взять нелегко. – Рамсей лежал неподвижно. – Шаман. – Он произнес это требовательно, как равный с равным. – Какая форма защиты от поиска во сне может скрываться в мерцающем свете? У тебя есть возможности Просвещенных, и ты знаешь достаточно, чтобы найти объяснение. Позволь предупредить тебя: вы в своих поисках снов затронули нечто, с трудом поддающееся контролю, какое-то оружие, хуже тех, что поставляет север. И теперь оно попало в безжалостные руки, готовые использовать его.
Оситес, казалось, съежился. Рамсею он всегда казался стариком; теперь же он был сморщенным призраком по сравнению с тем Оситесом, что был несколько часов назад. Губы его раскрылись, как будто он хотел ответить, снова закрылись; пальцами он лихорадочно мял край мантии.
– Это… – Голос его прозвучал вначале призрачным шепотом, но постепенно стал сильнее. – Это запретные темы, а ты не из Рощи. Я не могу открыть тебе, непросвещенному…
– Тогда готовься к тому, что твое собственное оружие обернут против тебя, – ответил Рамсей. – Думаешь, Очалл кого-нибудь из нас пощадит? У него есть собственная сила и тайна обменника. Будь готов к смерти, шаман. Потому что тебя считают самым сильным из оставшихся противников.
– У меня нет права, – ответил Оситес. – Я должен посоветоваться…
– А пока ты советуешься, – заметил Рамсей, – Очалл действует. Твоя тайна для него больше не тайна!
Дедан встал.
– Ты говоришь, лорд император, тот, кто сжег моих людей, за этой стеной? Тогда это просто. Мы снесем стену…
– Хотел бы я, чтобы было так просто. – Рамсей устало повернул голову. Снова вся энергия покинула его. – Мы даже не знаем, какая оборона нам противостоит. Ты хочешь снова послать людей в огонь?
Дедан сморщился. Ударил кулаком по ладони.
– Так что же делать, лорд император?
– Торговаться… – начал Оситес.
– Нет! – ответил Рамсей. – Очалл использует это время для сбора сил. Он ничего не уступит, только будет играть с нами. Ты знаешь его, шаман. Разве я говорю не правду?
Оситес молчал. Потом заговорил так, словно слова вырывали у него пыткой:
– Я нарушу клятву, если поступлю, как ты хочешь. Тебе этого не понять. Существуют великие дела, в которые люди…
– Ты сказал, – прервал его Рамсей, – что в планы вашего товарищества входит охрана благополучия Улада. Хорошо. Где будет это благополучие, если Очалл добьется своего?
Лицо Оситеса потеряло угнетенное выражение; шаман распрямился, поднял голову, в нем снова ощущалась воля и решимость.
– Ты рыцарь, – сказал он. – Как рыцарь, ты обладаешь силой, какой нет ни у кого, даже у Посвященных Рощи. Но недостаточная вера в себя может тебя ослабить. Ты должен отдать предстоящей битве все: тело, разум, душу. И правда такова, что ты можешь потерять тело и разум – насчет души не могу сказать. Первые два для нас постижимы, а душа выходит за пределы нашего понимания.
Если ты готов всем этим рискнуть, ты можешь одолеть Очалла. Но при этом нет никакой уверенности, что и ты не погибнешь. Я говорю это, потому что перед тобой опять выбор. И только ты можешь его сделать.
