возможно. Это нужно. Менгир отравлен, и ему больно так же, как было бы больно любому, в чьей крови бродит яд.
– Мне нужно будет прикоснуться к камню, к которому привязана цепь. Но я справлюсь.
– Что ж. Не каждый раз ко мне приходят маги с такими заявлениями. Нечасто вообще приходят маги. В прошлый раз ублюдок Андрей и вовсе накинул на меняэту дрянь, узнав, что я не собираюсь гнуть перед ним спину и идти в вассалы. И вы утверждаете, что можете ее снять.
– Могу. Андрей – Боготов?
– Да. Ублюдок, – оборотница словно бы прорычала последнее слово, – гордец и тварь.
– Он мертв.
– Да? А я еще здесь.
Саша качает головой.
– Цепь запитана на камень и поддерживается его силами.
– Знаю. Могу пообещать, что помогу и не причиню вреда.
Аленасмериваетее взглядом.
– Обещай. И за себя и за спутника. Тогда проведу обоих.
Саша переглядывается с напряженным Миклошем.
– Если вы нас не тронете и расскажете, как найти Светлану.
– Обещаю. Если снимите цепь.
– Тогда и я обещаю, что ни я, ни мой спутник не причиним вам вреда намеренно.
Отражение взволновалось, принимая клятву. По голове пронеслась короткая боль.
Оборотницаеще раз смерила их взглядом.
– Вы оба или хитрецы, или глупцы, и я не знаю, что хуже. Но к камню отведу, коль забрались сюда и разбрасываетесь обещаниями, – она вскинула ружье на плечо, – не отставать.
Глава 9
Камень был недалеко от дома оборотницы – если верить каким-нибудь абстрактным гугл-картам. Если бы конечно спутник вообще заснял бы этот дом. Но на деле, если мерить шагами, то для Саши прошла вечность до тех пор, пока они не добрели до находившегося в глубине леса валуна. Сейчас он зарос мхом и внешне никак не выделялся от других камней, которые порой можно найти в подобных местах.
Вот только Саше, которой и так казалось, что она вот-вот лишится чувств, здесь стало еще хуже. Хотя хуже, казалось, вообще некуда.
Но она ошибалась.
Едва дойдя до менгира она просто рухнула на колени, касаясь рукой холодной, почему-то неприятно-склизкой поверхности.
Камень силы. Камень, которому поклонялись поколения и поколения. Камень, что почти имел подобие человеческого разума. И камень, который чужая прихоть расколола, извратила и изменила, запятнав его суть.
Саша закрыла глаза, погружаясь в собственные ощущения. Магия этого менгира была отравлена. Кто и как это сделал она едва ли могла понять, но понимала только, что камень страдал. Именно его боль, его слабость отдавались в его собственном разуме. Где-то там, в глубине, под мхом, под почти исчезнувшими линиями силы, в сердце камня, если бы у него было сердце, торчала черная, отвратительная заноза, отравлявшая все вокруг. И не просто торчала – она была словно бы полой внутри, заставляя силу, заключенную в камне, толчками, как кровь, вырываться наружу, измененной и извращенной. Уничтожающей все вокруг, изменяющей Отражение на метры, растекающейся куда-то в бесконечные глубины Изнанки, за Грань, дальше и дальше…
Именно эта измененная сила, сила, ставшая сама не то артефактом, не то постоянно существующим заклинанием, не то природным явлением, не то творением человеческих рук в виде отравляющих мир ядовитых стоков при производстве важных и нужных лекарств, теперь держала за горло в самом прямом смысле Алену-оборотницу. Ошейник впивался в кожу, невидимый никому, кроме того, кто владел силой менгиров и того, на ком он был. Ошейник раба.
Саша силой менгиров владела. Она могла все. Или почти все.
Саша коснулась черноты. Стрелы, пронзившей сердце камня. Трубы-занозы, по которому текла отравленная сила. Измененного фрагмента, нарушающего гармонию. Ненужной сейчас детали. Коснулась – и рванула прочь в сторону, чувствуя, как по телу начала разливаться боль и жар, идущие откуда-то изнутри грудной клетки. Рванула, оттягивая, стараясь вырвать, убрать, напрягая все силы…
Перед глазами заплясали красные пятна. Саша сжала зубы, продолжая вытягивать измененный кусок прочь. Жар усиливался и усиливался, она старалась только не сорвать дыхание, пропуская с каждым ударом сердца через тело огромную, невероятную силу. Силу двух других камней, устремившихся на помощь собрату.
В один миг Саше казалась, что она не выдержит. Что напряжение слишком велико. Что воздуха нет, что остается только жар, только усилие, и…
И чернота поддалась. Вылетела прочь. Стрела исчезла, труба растворилась, а дыра на месте ненужной, измененной, чуждой части менгира начала стремительно заполняться чистой силой, хранящейся в камне. Силой, хлынувшей в Сашин разум и тело быстрее, чем она сумела ее остановить или хотя бы к этому подготовится. Хлынувшей на место всего, что прошло сквозь нее только что, и этот поток был мучительным, сметающим все на своем пути, уничтожающим ее саму, разрывающий на куски. Был…
И закончился в один миг.
Саша с трудом осознала, что все так же стоит на коленях около камня. Что она тяжело дышит, что по спине течет пот, а из носа и, кажется, ушей – кровь. Но сила больше не проходит сквозь нее, не пребывает и не убывает просто потому, что ее рука больше не прикасается к холодному мху.
Потому что Миклош стоит рядом на коленях, удерживая ее за запястья, и лицо парня искажено разом столь сильным страхом и решимостью, что на секунду Саше становится стыдно за произошедшее.
Но стыд уходит. Как уходит отовсюду и давящая аномалия Отражения, как распадается, падая и растворяясь в этом падении невесомыми кусками черноты ошейник с шеи Алены.
– Как-то так, – слов нету, как и вообще хоть каких-то внятных мыслей. Но что-то сказать нужно, – спасибо, М… Вася. Кажется, я увлеклась.
– Не то слово, – Миклош бледен, и он с тревогой всматривается в Сашино лицо, – как ты?
– Нормально, – Саша с трудом, но поднимается, едва не падая. Точнее, падая, просто Мика успевает удержать ее за плечо, – я выполнила свою часть сделки.
Кажется, Алена выглядит откровенно шокированной. Но кивает.
– Теперь ваш черед.
– Да. Идем в дом, я все расскажу.
– Если это еда, – а ей определенно хотелось чего-то сладкого, – или чай… Пусть Хава будет с нами.
На лице Миклоша явно было сомнение. Но у Саши как раз сомнений не осталось. Ну или она просто хотела думать, что так будет правильнее. Думать вообще было тяжело. Сотни, тысячи образов и мыслей вертелись в голове, вызывая боль и усталость. Чесалось запястье и Саша, с удивлением посмотрев на руку, увидела, как узор браслета медленно пульсирует словно бы в такт ударам сердца.
Почему – она даже не стала задавать себе вопрос. Просто утерла, как могла, платком кровь, и медленно побрела за Аленой в дом, надеясь, что Миклош договорится с оборотницей, и ей не придется открывать рот слишком часто.
Охотничий домик был маленьким. Даже умывальник – у крыльца, с холодной водой и без зеркала, так что приводить себя в порядок пришлось наугад. Отражение вокруг хотя бы становится словно бы с каждым ударом сердца все менее и менее плотным, и Саша этому невероятно рада. Она не уверена, что смогла бы выдержать прежнее давление.
Она заканчивает оттирать кровь и просто стоит, опираясь на умывальник, когда ощущает слабое, искаженное
