Пока замуровывали нишу, полагалось соблюдать приличествующую случаю скорбную тишину. Однако на сей раз ничего не получилось, несмотря даже на свирепые взгляды приятелей новопреставленных. Как же, ведь у цирковых завсегдатаев было столько животрепещущих тем для обсуждения!
Небывало быстрый взлет борца Ксотара. Беспрецедентное возвращение Игнобольда из-за самых Врат Смерти. И — наиважнейшее! — скорое утверждение Коммодоруса на новый срок в качестве Тирана Луксура. Ибо, хотя формально срок его правления истек еще в день праздника Баст, Первосвященник Некродиас продлил пребывание Коммодоруса у власти до Большого Представления, которое должно было воспоследовать через несколько дней. Следовало ждать, что тогда-то и произойдет его утверждение.
Большинство народа полагало: старый жрец просто склонялся перед неизбежным. Мало кто сомневался, что, когда Коммодоруса вновь провозгласят правителем, то назовут не просто Тираном, но Тираном Непреходящим и сделают его должность пожизненной.
Во всяком случае, таково было мнение большинства простонародья и разных группировок, державших сторону Коммодоруса. Никаких иных возможных вариантов эти люди не признавали.
... Тем временем жрец кончил заупокойные молитвы, и стали слышны перешептывания в толпе. Тогда-то сбившаяся в тесную кучку цирковая труппа стала вслух вспоминать о своем прежнем товарище, столь внезапно и трагически оставившем сей мир.
— Незачем было Роганту вообще вступать в гладиаторы! — жаловалась Сатильда. — Какой из него убийца? Вы видели, как он отбросил в сторону меч, идя навстречу тому... животному из храма?
Иокаста была одной из немногих среди собравшихся, кто проливал искренние, неподдельные слезы.
— Я предостерегала его против этого боя... — с горечью проговорила она. — Накануне я составила его гороскоп, и он оказался таким зловещим, какого я уже много месяцев не видала! Рогант даже слушать меня не захотел. Разве он мог разочаровать зрителей?..
— Он был храбрецом и прекрасным артистом, — мрачно подтвердил Конан. — Что же касается его достоинств как борца... Тут мне трудно что-то сказать наверняка. Мы с ним схватились всего один раз, но поединок завершился вничью из-за пустой случайности, так что...
— Все эти месяцы, пока он не мог выступать в полную силу, Рогант страдал не столько от раны, сколько от утраты зрительской любви,— подал голос Бардольф. — Потому-то он иной раз и напивался, а совсем не из-за боли!
— Это верно, он жаждал признания,— сквозь слезы промолвила Иокаста. — Он радовался, как ребенок, когда здесь, в Луксуре, совсем незнакомые люди узнавали его на улицах, а богатые вельможи приглашали на праздники и пиры. Можно сказать, Империум-Цирк стал воплощением мечты его жизни...
— Так-то оно так, — сказал Конан, — только под конец всех дел эта же мечта его и убила, а счастье и слава длились очень недолго. Теперь, когда его больше нет с нами, надо бы нам подумать о нашем собственном будущем здесь, в Луксуре. Нужны нам здешние деньги и слава, если из-за них приходится совать голову под топор? Если останемся здесь, кабы не понести нам новые потери, да такие, без которых трудно станет прожить... — И киммериец обнял за плечи Сатильду. — Лично мне не шибко по нраву тот выбор, перед которым нас тут ставят...
— Я вижу, Конан, ты к самому сердцу принял гибель нашего дорогого товарища,— отечески проговорил Ладдхью.
Подойдя к Конану, цирковой мастер крепко стиснул его плечо и обнял киммерийца.
— Однако, прошу тебя, не предавайся столь скорбным раздумьям! В конце концов, большинство из нас ведь не подвергается таким страшным опасностям, как те, в которые Рогант дал себя вовлечь. Зато наши выступления более чем успешны, да и выручка от них весьма, весьма ощутима. Новые потери в составе труппы отнюдь не кажутся мне неизбежными. Не забывай, что все мы — умелые и опытные артисты...
— Опасность налицо, только вы ее не осознаете. — Конан хмуро отвернулся от циркового мастера и обвел задумчивым взглядом своих товарищей по арене. — Я-то, в отличие от вас, близко знаком со всем, что происходит в Цирке и на улицах. Так что смогу ли я продолжать дальше в прежнем духе...
— Ну, ну, Конан, как же так, наши выступления больше не могут без тебя обходиться!— Ладдхью хотел снова обнять новоиспеченную «звезду», но киммериец отстранился, избегая отеческого объятия. — Если ты находишь, что тебе платят недостаточно, — продолжал Ладдхью, — я уверен, с этим вполне можно что-то придумать. Но, как ты сам понимаешь, о таких материях мы лучше переговорим как-нибудь попозже, когда уймется боль и горечь утраты...
Тут заговорил молчавший до этого времени Фатуфар, метатель ножей:
— Слышишь, Конан... Если нужен новый гладиатор, который станет сражаться вместо тебя... или займет место бедняги Роганта... В общем, я бы попробовал. Я неплохо бросаю ножи и думаю, что это умение сослужит мне службу на арене. Мы с Яной... — и он кивнул на молодую жену, любовно обнимавшую его за пояс, — мы с Яной скоро ждем прибавления в семействе. Так что немного деньжат и хорошая репутация нам совсем бы не помешали.
— Как предусмотрительно, Фатуфар!— восхитился Ладдхью и, отойдя от Конана, завел разговор с молодым циркачом.
Киммериец остался угрюмо стоять в одиночестве. Народ начал мало-помалу расходиться, настроение у всех было подавленное. Некоторое время Сатильда озабоченно поглядывала на своего возлюбленного, потом обратилась к нему:
— Конан, я знаю, как это печально и горько — хоронить друга. Но я-то вижу, что ты сам не свой с тех пор, как вбежал во Врата Мертвых следом за жрецами. Скажи, неужели они заколдовали тебя? Что за вредоносное заклятие они на тебя наложили?..
Киммериец только хмуро посмотрел на девушку — и ничего не ответил. Сатильда, со своей стороны, не стала настаивать.
Когда все разошлись, Конана отыскал гонец, назвавшийся посланцем Адольфа. Он провел его задами Цирка, потом по одному из восходящих пандусов, туда, где в северном конце амфитеатра совершалось строительство: возводили новый балкон. Рабочие сновали по лесам как муравьи, заливая серый, бугрящийся галькой раствор в деревянные формы, венчавшие собой верхушки колонн.
Коммодорус стоял наверху, присматривая за работой. Когда Конан, оставив посланца внизу, взошел к нему по ступеням, Тиран улыбнулся и приветливо помахал рукой.
— Последняя придумка зодчих исполнена настоящего вдохновения, — сказал он киммерийцу и указал рукой туда, где копошились рабы:
— Вид отсюда будет что надо, а нижние места окажутся в тени. Да и число платных мест в этой секции Цирка вырастет сразу наполовину. Самое же лучшее, что мы теперь пользуемся улучшенным раствором. Он приготовляется по древнестигийским рецептам: когда-то его использовали для запечатывания могил. Он позволяет возводить надстройки в течение считанных дней: больше не приходится ждать, пока на каменоломне вырубят нужные глыбы, доставят сюда и подгонят друг к дружке. Я сам слежу за скоростью строительства, чтобы все закончить ко дню следующего празднества... — И Тиран ослепительно улыбнулся Конану: — Я хочу, чтобы как можно больше горожан наблюдало мое утверждение. Киммериец промолчал. — Следует наилучшим образом подобрать время, — продолжал Коммодорус, — ибо я хочу еще один последний раз появиться на арене и как следует впечатлить толпу, прежде чем занять новую, более высокую и утонченную должность. Во время следующих игр мы собираемся устроить нечто совершенно невиданное, а посему рабочим придется трудиться не покладая рук, дабы все завершить вовремя... — Он указал вниз, на плоский овал арены, где множество народу сгребало и отвозило песок и поднимало деревянные панели, совершая какие-то перестановки. — Вряд ли следует напоминать, что я по-прежнему рассчитываю на тебя, Конан, и на то, что в случае чего ты прикроешь мне спину. Так что давай поскорей выздоравливай от этой раны на голове — где ты только умудрился вчера ее заработать? — и будь готов как следует мне послужить. Конан с самым серьезным видом выслушал его до конца.
