— Увы, видеть сквозь время я не способен, так же, как и сквозь землю, — улыбнулся адмиралу Готор, незаметно бросая укоризненный взгляд на профессора. — Однако припоминаю, что у моего народа сохранилась парочка описаний Первого Храма. Довольно смутных, надо сказать, и тем не менее… Но, к сожалению, сами понимаете, даже если я и поделюсь ими с вами, почтеннейший Йоорг, едва ли ваши коллеги примут мое голословное свидетельство за серьезный аргумент. Впрочем, конечно, я изложу все, что помню об этом, на бумаге, и отдам вам. Кстати, эта процессия не к нам ли направляется?
Действительно, из ворот одной из крепостей, что охраняли выход к реке, показалась довольно пестрая компания в богатых одеждах и проследовала к пристани. Послы разместились в лодках и направились в сторону тооредаанской эскадры.
На эскадре моментально были приняты соответствующие меры. Адмирал удалился в свою каюту, а на палубе был выставлен почетный караул из самых высоких и лихих на вид членов абордажной команды.
Гостей у трапа встретил капитан и, немножко помурыжив вопросами, препроводил в адмиральскую каюту, в которой и был разыгран первый акт дипломатического балета (определение Готора) с представлениями, заверениями, намеками и приглашениями. Неизвестно, насколько искренен был оу Ниидшаа, уверяя, что не любит дипломатию, однако все положенные процедуры он знал преотлично и лицом в грязь не ударил.
— Ну вот, друзья мои, — сказал великий адмирал после того как гости удалились. — Свои речи я уже отговорил. И теперь, если что, за меня будут говорить пушки моей эскадры. А ваша задача — сделать все возможное, чтобы это не понадобилось. Аэрооэо, конечно, не столь сильное царство, чтобы всерьез его опасаться, но война с ним все же станет досадной помехой нашим планам утвердиться на Срединном море. Да и вам, судари, коли вы и впрямь намерены продолжать свои поиски кладов на этой реке, очень даже не мешает заручиться поддержкой местного царька. Итак, до завтра!
Ответный визит во дворец падишаха Суувасиака был назначен на следующий день. А значит, будущим послам предстояла весьма хлопотная ночь. Надо было подобрать и привести в порядок свои лучшие костюмы, чтобы, с одной стороны, поразить блеском и великолепием, а с другой — не вызвать излишней зависти. Найти подарки, которые завоюют сердце правителя, было тоже крайне важным вопросом, заслуживающим особого обсуждения. Тут уже не отделаешься стандартным набором, который и так преподнесут Суувасиаку от имени короля. Дарить надо было что-то такое затейливое, многозначительное и учитывающее личные пристрастия и увлечения монарха, о которых по-прежнему ничего не было известно, дабы показать, насколько намечающиеся контакты важны для всех сторон.
Ренки в этом плане было проще всего. Еще при абордаже «Беспощадного», впоследствии переименованного в «Счастливый», ему досталась пара весьма дорогих колесцовых пистолетов, чрезвычайно богато инкрустированных золотом и драгоценными камнями, в столь же богато украшенном деревянном ларце. Зачем контр-адмирал оу Раавиинг приобрел этакую бесполезную роскошь, теперь, увы, можно было только догадываться. Для Ренки, выросшего в гордой нищете и прошедшего весьма жесткую школу армейской жизни, все эти излишества лишь снижали ценность в общем-то очень хорошего оружия. Так что пистолетами он никогда не пользовался, отложив их «для подарка». И вот этот момент настал. Вполне подходящая вещица, чтобы подарить ее монарху средней руки. Тут и драгоценности, и качество работы, и своя история — взятая в бою добыча ценна втройне. И некий намек на то, что оружие кредонцев отныне стало добычей победителей, наверняка заставит падишаха задуматься.
Одивия Ваксай достала из своих запасов какую-то толстенную золотую цепь с камнями весьма тонкой и изящной работы.
— Ничего особенного, — пожала она плечами на вопрос об истории происхождения цепи. — Купила еще в Западной Мооскаа, специально для подарков таким вот царькам. Однако уверяю вас, судари: это не какое-то там барахло, а настоящее золото и камни, и очень дорогие, я вам скажу! Если этот правитель ценит практические выгоды — ему понравятся вес и цена. Если он неравнодушен к изящному — сами видите, как проработано каждое звено цепи. А если ему нужен какой-то там символизм… Эта цепь символизирует новое богатство нашего королевства. Ведь золото, кажется, привезено из Орегаара.
— Я сначала хотел было подарить ему один из древних образцов узелкового письма, — нехотя вступил в беседу почтеннейший Йоорг. — У меня, знаете ли, есть крохотная дощечка с несколькими выжженными знаками — часть какого-то ящичка или сундучка. Но потом подумал, что, может быть, этот мальчишка даже и не способен оценить уникальность подобного подарка, и потому решил преподнести ему три своих труда с дарственной надписью автора, то есть моей. Все мои трактаты так или иначе затрагивают Аэрооэо и ту древнюю культуру, что когда-то процветала на берегах этой реки. Если он и впрямь учился в университете, то, наверное, сможет угадать по этому подарку, что я искренне интересуюсь его страной и людьми, ее населяющими. Всякому приятно знать, что он интересен другим…
— Оружие, драгоценности, книги… — задумчиво пробормотал Готор, заметив скрестившиеся на нем взгляды остальных. — Очень разумно. По тому, чем он заинтересуется больше, мы сможем угадать его пристрастия. Признаться, я тоже хотел всучить ему что-нибудь из наших трофеев. Есть у меня парочка подходящих сабель, но теперь… Подарю-ка я ему особый штурманский набор. Тут в одной коробке и компас, и секстант, и астролябия, и набор инструментов для вычисления и прокладывания маршрута. А также подзорная труба, а в крышку коробки еще и абак вмонтирован, чтобы легче было производить расчеты. Признаюсь, заказывал в Фааркооне для себя, хотел посчитать кое-что. Но наши подлизы-купцы подсуетились, доплатили ремесленникам, и те сделали мне его в таком исполнении, что… — Готор не стал продолжать, а только махнул рукой. — Короче, для подарка, думаю, будет в самый раз.
Увы, но по древней традиции падишах Аэрооэо предстал перед послами Тооредаана в виде этакого бесстрастного, завернутого в золотую парчу и инкрустированного драгоценными каменьями истуканчика, на лице которого нельзя было заметить и следа каких-либо эмоций. Даже глаза не скосил на подарки. А разговаривал с чужаками он исключительно через специального глашатая, отделавшись лишь общими неопределенными фразами о «предпочтении хороших взаимовыгодных отношений войне», столь же пышными и цветистыми, сколь и ничего не значащими. После чего послов вежливо выпроводили из дворца.
