Эмвайя разговаривала без слов со своим отцом и жестами указывала дорогу отряду, преследующему Золотую Змею. Воины могли бы обойтись и без указаний, поскольку существо теперь почти непрерывно шипело и оставляло все более обширные лужи крови.
Конан держал язык за зубами. Он не позволял своей надежде расти, тем более надежде отряда. Ложные надежды делают воинов небрежными, а небрежные воины гибнут в битве и не с таким страшным противником, как Золотая Змея.
Отряд бежал, определенно благодаря Эмвайе, быстрее. Действительно, Конан не знал, сколько они уже пробежали и сколько времени воины смогут выдержать такой темп. Носильщики уже дышали тяжело, и легкораненым тоже вскоре потребуется отдых.
Конан не хотел разделять отряд, оставив груз и легкораненых позади. Разделившись в этом подземелье, сможет ли отряд соединиться снова? А Золотая Змея сумеет развернуться и напасть на такую легкую добычу? Ноздри киммерийца качал щекотать знакомый запах. Не такой, чтобы он вспомнил о нем с особым удовольствием, хотя эти гигантские грибы определенно спасли его и Валерию во время первого подземного путешествия. Если слишком долго питаться чем-то, запах всегда остается в памяти.
Они подходили к еще одной пещере, полной гигантских грибов. Конан подумал, какой цели это может, служить, если Золотая Змея явно плотоядное животное. Эмвайя была слишком занята разговором с отцом, чтобы отреагировать, если только не крикнуть ей в самое ухо, но Конан не хотел нарушать ее связи с Добанпу.
Сейчас пол еще круче пошел вниз, лужи зеленой крови стали еще больше. Воинам пришлось сбавить скорость, чтобы не ступать в еще дымящиеся лужи агонии и смерти. Один из воинов, к несчастью, упал и тут же вскочил, подняв покрывшуюся волдырями ладонь над головой будто трофей.
— Она истекает кровью! Кровь не останавливается! Вперед, братья, прикончим ее!
Вдруг туннель резко свернул, и теперь кровь была не только на полу, но и на стенах. Конан снова пошел вперед, Валерия сразу за ним: может оказаться, что за поворотом притаилась Змея. Даже если Добанпу жив и с ним все в порядке, как и было, если судить по лицу Эмвайи.
Вдруг неожиданно, будто тараном, Змея нанесла головой удар и задела ни о чем не подозревающего воина слева от Конана. Зубы не пронзили его, но рог поддел за плечо и швырнул воина о стену. Конан слышал, как треснул череп.
Киммериец сделал выпад, ударил. Меч глубоко рассек чешую и вошел в горло Змеи. Чешуя разошлась, и кровь хлынула из раны, по длине равной клинку и более глубокой, чем все предыдущие.
На этот раз шипение сделалось почти ревом, и послышалось отвратительное бульканье. Капли крови оросили Конана, Валерию, Эмвайю и нескольких воинов. Теперь кровь просто щипала. Конан поморгал, вытер рот тыльной стороной ладони и оглядел клинок меча. Насколько он видел, мечу не было причинено никакого вреда.
Затем они услышали, как из-за змеи кричит Добанпу:
— Приготовьте огонь! Когда я заведу зверя в заросли земляных плодов, бросьте на них огонь!
Конан и Валерия не стали тратить времени на разгадывание смысла слов Добанпу. Змея сейчас извивалась там, где туннель расширялся и наполовину зарос грибами. Взгляд Эмвайи тоже не допускал вопросов.
— Кремень и огниво вперед! И факел! Быстро! — крикнула Валерия.
Подбежал один из носильщиков. Валерия выбила искру и подожгла сухую траву, из которой был сделан факел. Он вспыхнул, и пламя было не естественным — желтым и оранжевым, а имело фиолетовый оттенок, столь же мерзкий, как и кровь Змеи, мерзкий, как колдовская сила, которой пользовалась эта тварь, чтобы иметь жизненную силу.
Валерия выставила факел в вытянутой руке, когда Змея начала медленно пятиться, забираясь глубже в грибы. Конан стал рядом с Валерией, приготовив меч и копье. Он увидел, как Добанпу поднял руку и бросил Змее в морду то, что казалось сгустком ее собственной крови. Киммериец увидел, как Змея бросилась вперед, затем остановилась, погрузив голову в массу грибов высотой в два человеческих роста.
Не успели Добанпу и Эмвайя что-либо сказать, как Валерия кинула факел. Он пролетел над спиной Змеи и упал в гущу грибов.
Взметнулись языки пламени такого же ядовитого оттенка, что и пламя факела. Змея задрожала от головы до хвоста и вдруг бросилась вверх, будто пытаясь пронзить потолок и выбраться на волю.
Это ей не удалось. Когда чудовище поднялось, Конан увидел, что из еще открытых ран бьют дым и пламя. Зеленая кровь почернела, затем почернели золотые чешуи вокруг ран. Дым поднимался от тела, шел из пасти и наконец начал бить из глаз. Конан обнял Валерию за плечи и притянул к себе. Он чувствовал, как она дрожит. Киммериец вложил меч в ножны, бросил копье и другой рукой притянул к себе Эмвайю.
Так они и стояли, пока пламя, зажженное ими при помощи колдовства Добанпу, пожирало грибы и Золотую Змею. Тварь до последнего цеплялась за жизнь: она прекратила извиваться лишь тогда, когда чешуя почти вся уже осыпалась. Даже тогда Конану показалось, что он слышит тихий скрежет, словно среди бушующего огня Змея все еще подергивается.
Это были последние признаки жизни Золотой Змеи. Дым начал подниматься такой густой, что Конан и остальные стали повязывать полоски ткани, закрывая рты и носы. Некоторые еще и смочили полоски. Эмвайя глядела на дым, и было ясно, что она беспокоится за отца.
Вдруг из клубов дыма шатаясь вышел Добанпу. Он кашлял, будто больной легочной лихорадкой, и почти ничего не видел, так что чуть не наткнулся на меч Валерии. Валерия и Эмвайя поддерживали Говорящего с духами, пока он прокашливался, затем дали ему напиться. Когда Добанпу снова мог говорить, он кивнул в знак благодарности и сказал:
— Мы должны поспешить отсюда! Я не знаю ни как долго будет гореть это пламя, ни сколько дыма оно произведет. Все подземелье может сделаться непригодным для живых существ.
— Я просто рада! — воскликнула Валерия. — Мы спаслись от Золотой Змеи не для того, чтобы задохнуться, как кролики в норе!
— Прибереги дыхание для бега, — посоветовала Эмвайя, — тогда, может быть, не задохнешься!
Она впервые после долгого промежутка времени заговорила с прежней резкостью. Конан решил, что это добрая примета, Валерия же посчитала наоборот.
Она тем не менее все-таки последовала совету Эмвайи. Как и остальные, она молчала, когда все спешили по туннелю назад, в то время как дым за спиной становился все гуще.
* * *
— Вобеку, — сказал воин Кваньи, — прибыл гонец от наблюдателя у большой трещины.
Вобеку сел на циновке и потряс головой, прогоняя остатки сна. Скоро к нему, возможно, будут обращаться по титулу. По крайней мере, его перестали называть «перебежчик Ичирибу».
