время молодой аристократ уже успел её всю облазить, но в каморке пять шагов на три не было ничего кроме нар и отхожего места. Ему даже поесть не принесли, хотя судя по урчанию желудка, время приближалось к вечеру, если вовсе не к ночи.
Роману было плевать, что во все опасности он влип из-за своего учителя. Главным было чувство слабости, особенно сильное из-за ошейника на шее, который блокировал магические способности пылкого аристократа.
Он чувствовал, что делает что-то неправильно. Он сражается. Умело и много. Его уровень сил приближается к А+ рангу. Вот только в каждом бою его максимум — это удержание позиций.
При этом его учитель, зачастую не обнажая оружия, добивается большего, сражая врагов, а то и вовсе превращая их в друзей. И хотя парень умом понимал, что происходит: манипуляции, интриги и психологическое воздействие, но сам он предпочитал сильный удар, хитрому слову: уважение к силе отца было сильно, особенно в противовес хитрости, с который его раньше использовал Безруков. Хотя в идеале, доброе сердце парня вообще не желало конфликтов. Мечта стать послом от того и появилась, что Роман стремился примирить людей, если такое возможно!
Дверь в помещение, где находилась камера, скрипнула. Роман, было, дёрнулся, но удержал себя на месте — помнил, чему его учили: аристократ должен оставаться спокоен в любой ситуации. Потому он лишь небрежно обернулся к решётчатой двери, как раз к тому моменту, как за ней появился благообразный седой мужчина с длинными, хорошо уложенными волосами и одежде покроя прошлого, если не позапрошлого века. За спиной высокого гостя находилась пара крепких парней с закрытыми лицами, которые терялись в тенях помещения.
— Добрый день. Прошу прощения за ожидания, — улыбнулся собеседник. — И за не очень приятную обстановку… Но прошу нас понять, гости у нас редки и мы относимся к ним с настороженностью.
Романа так и тянуло что-нибудь съязвить, а то и вовсе обматерить собеседника за дверью… Но клетка вокруг и ошейник на шее, что подавлял родовые способности, заставили парня в этот раз побороть свою натуру и сдержаться. Более того, Роман решил попробовать использовать навыки, приобретённые у учителя.
— Понимаю, гости бывают разные… порой не очень дружелюбные. Порой опасные. Человек человеку — волк. Потому перестраховаться лишним не будет.
Потому, как расслабился один из охранников в тенях и спрятал что-то за пазуху, парень понял, что выбрал правильную манеру поведения. Лучше выбрать роль гостя с ограничениями, чем пять минут вседозволенности, а после стать бездыханным куском мяса.
— Рад, что мы понимаем друг друга, — гость улыбнулся и принялся возиться с замком клетки, открывая его. — Можете называть меня профессор Борменталь. Я прибыл, чтобы помочь вам.
Стоило замку щёлкнуть, как первым рефлексом парня было выбить плечом дверь, перехватить старичка за его патлы и взять в заложники, а после, под его прикрытием выбраться прочь из ловушки. Но Роман вновь усмирил свои порывы и лишь улыбнулся:
— И чем же вы можете помочь мне? — Роман дождался, пока профессор отойдёт и только после этого сам двинулся на выход, стараясь не совершать лишних движений и не провоцировать никого.
Парень отлично понимал, что стоит быть внимательным и примечать любую мелочь, а в идеале и вытянуть из конвоиров побольше — Тёмный прибыл в это место не просто так, потому для учителя ценной может оказаться любая информация.
— Для начала, обрисовать ситуацию, в которую вы попали. Пройдёмте, — Борменталь приглашающе махнул, вступив на лестницу, прочь из каменных казематов. — Первое, что вы должны понять: вам не суждено покинуть Парадайз.
Кулаки судорожно сжались. Роман чувствовал, что его провоцировали… Проверяли. Но вера в своих союзников была крепка и позволила сохранить самообладание.
— И чем же вы меня сумеете удержать? — невинно уточнил юный аристократ. — Неужели смертью… Тогда зачем было меня спасать?
— Ну, что вы! Конечно, нет! Никто вас не собирается убивать, — даже возмутился собеседник. — Всё намного проще… И сложнее одновременно. Но главное — надёжно, — ещё одна пауза, но Роман не стал ничего комментировать. Тогда профессор Борменталь продолжил: — В ближайшие пятнадцать минут вы поделитесь своей бессмертной душой, сделав свой вклад в будущее Парадайза.
Глупец на такие заявления бы рассмеялся. Умный бы насторожился, а то и вовсе испугался. Но Роман был учеником Тёмного и знал, что «души» — не пустой звук. А ещё младший Некифоров был спокоен — его душа во власти учителя и другим придётся постараться, чтобы забрать что-то у него.
Тут подъём наконец закончился, и профессор открыл едва заметную дверцу, пропуская группу в огромную лабораторию безумного учёного. Роман по-другому просто не мог интерпретировать данное место, ибо оно буквально вышло из голофильмов или виртуальных игр: огромное пространство, заставленное механизмами и ретортами, между которыми вьются оголённые провода от огромного лампового компьютера, что занимает чуть ли не треть помещения. Всё гудит, шуршит и щёлкает, а запах в помещении пропитан концентрированной химией, от которой Роману даже поплохело.
Профессор Борменталь тем временем продолжал, возбуждённо, с придыханием, словно о возлюбленной, о которой каждый миг его самые сокровенные мысли:
— Можете не беспокоиться, передача души вас не убьёт. Наоборот! Вы станете бессмертны. Ведь без души тело не стареет. Душа — чистая энергия, почти бесконечная, которую плоть просто не может выдержать потому и распадается… И мы очистим вас. А заодно напитаем источник энергии, что поддерживает Парадайз.
Крыша оказалась сегментным куполом, который, подчиняясь нескольким нажатием рычагов и кнопок, начал раскрываться, предоставляя вид на потрясающее зрелище — зелёное солнце. Оно висело в нескольких десятках метрах над комнатой, где находился Роман, и своей яркостью затмевало всё вокруг. Однако глазам при взгляде на него не было больно… наоборот, зрелище завораживало и притягивало.
— Моё главное детище и сокровище Храма Духа… я уже не одну сотню лет заставляю его пылать ярче.
Роман почувствовал, как что-то внутри него так и трепещет, до боли и спазмов рвётся к огромному шару из… Чего? Точно не пламени. Но понять точнее было невозможно, ибо вещество вело себя, словно огонь: зеленоватые протуберанцы то и дело выстреливали в стороны, а языки пламени, словно молодая
