Представление. Мне был нужен Седой с его знаниями, Седому был нужен я с моими возможностями. И мы оба готовились поучаствовать в представлении.
Правда, всё равно оставались проблемы.
— Малец, да забудь ты про этих Ян.
— Наказание. Из всех добродетелей больше всего я чту справедливость.
Седой выругался себе под нос, я же в который раз задал всё тот же вопрос:
— Ты недавно уверял меня, что дюжина Властелинов семьи Ян тебе не противники. Что этих слизняков ты размажешь одной левой, тем более если я возьму на себя половину. Что изменилось с тех пор?
— Ты изменился. Влезть в хорошую драку вместе со слабым Предводителем за спиной? Легко. Случалось не раз. Рискнуть мастером Указов? Тоже легко. Нашему Ордену и не нужны чистые таланты в нём, вполне хватает двух-трёх со смешанными и слабыми талантами сразу в двух Первых, чтобы поддерживать старые и создавать новые формации клятв.
Я невольно кивнул. Кому Седой это рассказывает? Я участвовал в восстановлении формаций воротной площади Академии. Мне ли не знать, что там требовались лишь мастера формаций и Массивов?
Поймал на себе пристальный взгляд Седого и, выругавшись про себя, кивнул ещё раз:
— Да, верю. И что с того?
Седой огладил бороду и продолжил:
— Мы ещё очень далеки от раскрытия второй тайны Древних, не можем записывать формации в кристаллы и накладывать их на носители одним движением, привыкли обходиться тем, что есть. Но ты истинный мастер Указов, а это меняет всё.
Я поспешил воспользоваться поводом и отвлечь Седого от моей ошибки, спросил:
— Так боевой или истинный?
— Называют и так и так, — отмахнулся Седой. — По мне, оба эти именования хороши, отражают суть твоего таланта, малец. С одной стороны, ты чистый, предельный талант Указа. С другой, совсем не нежный комнатный цветок, закалялся в битвах и в них ярче всего проявляешь свой талант.
— Так если я так хорош, хватит меня отговаривать и упрямиться. Идём к Ян.
Седой вдруг прищурился, вскинул руку и покачал пальцем, словно укорял меня.
— Я понял. Ты ужасно неприятный тип, малец. Ты из тех, кто терпеть не может, когда ему указывают. Интересно, конечно, что случилось в твоей жизни, что тебя так искривило, но боюсь, даже если ты перескажешь мне своё детство, ничего изменить уже не получится.
— Седой, — процедил я. — Тебя понесло куда-то не туда.
Постаравшись вложить во взгляд всё, что я о нём думаю, я развернулся и двинулся прочь. К городу Ян. По песку, который так напоминал песок моих родных мест. О детстве он решил меня расспрашивать, вредный, седой старикашка.
Седой двинул следом, бормоча, вроде как, под нос, но так, что я отлично его слышал:
— Отсюда и эта привычка делать всё наоборот. Я его уговариваю идти к Ян — он противится и сбегает сражаться с големами. Я прошу его пойти в Орден, он упрямится и разворачивается к Ян, от которых только что шёл прочь. За что мне такие муки?
Я не сдержался:
— В наказание за болтливость.
— Ты ещё по-настоящему болтливых не видел, малец.
— И за тягу к женщинам!
— А за это я почему должен быть наказан?
Я не ответил, лишь ухмыльнулся под нос, но улыбка тут же исчезла, потому как Седой продолжил нудеть за спиной:
— Понял. Это потому, что ты сам от них шарахаешься, в тебе говорит зависть, малец, это нехорошо, а как же справедливость?
Я выругался:
— Тебе поговорить больше не о чем?
— Малец! Снова будь справедливым, ты первым вспомнил о женщинах!
— Потому что ты больно быстро забыл, как сам хотел отомстить той ядовитой женщине.
Седой некоторое время молчал, а затем вдруг буркнул:
— Ладно. Ты прав. Двинемся к Ян.
— Мы уже к ним двигаемся, — с издёвкой напомнил я ему.
— И что? Теперь ты развернёшься и двинешь прочь? — Седой вздохнул. — Малец, давай откровенно. За три сотни лет со времён возрождения Поднебесной Империи в ней появлялось с десяток истинных мастеров Указов. Именно с их помощью были окончательно закрыты почти все прошлые Поля Битв, они участвовали и в самых больших сражениях с сектантами.
— Целых десять? — изумился я. — Прошлый раз ты говорил только про одного. Если нас так много, то я тебе зачем? Или они, как Говорящие с Небом, есть у всех, кроме Ордена и вам нужен один, чтобы восстановить своё имя и тыкать всем мной?
— Тебе на какой вопрос ответить? — желчно поинтересовался Седой.
Я не остался в долгу:
— На все, по очереди.
— Малец, пока что я безропотно снабжаю тебя знаниями, а ты даже мне надежды не дал, что после Ян отправишься со мной в Орден.
— До этого ещё дожить нужно.
— Малец! Не шути таким. Подобные тебе были, а теперь я знаю только про тебя и очень не хочу упускать шанс на возрождение Ордена. Забей на этих Ян, пусть жрут союзы, а союзы жрут их.
— Ты и знаниями делишься плохо, совсем не безропотно, скорее переливаешь воду с пустого в порожнее, с чего мне идти с тобой? Ты плохо платишь, Седой!
Кажется, он зарычал. Мне очень хотелось обернуться и увидеть выражение его лица, но я ограничился тем, что воспользовался восприятием Предводителя. Седой тут же встретил мой «взгляд», выпрямился и кивнул:
— Хорошо. Давай заключим договор. Я продолжаю делиться с тобой знаниями, но не просто так.
— Какой договор? Я же обычный истинный мастер Указов, а не персонаж из сказок. Я не могу наложить на тебя печать.
— Как будто бы я не сбросил с себя её, — фыркнул Седой. — Я тебе не слизняк Браут. Только договор, малец. Договор, если ты не знал, — это когда обе стороны видят условия сделки и обязуются их выполнить, а не вписывают в печати всё, что им только хочется. Что-то мне подсказывает, что первое, что ты сделаешь, впишешь туда приказ забыть про тебя.
— Точно, — я хлопнул себя по лбу. — Что-то такое припоминаю. Тогда точно идём к Ян, среди прочего выбьем с них пару свитков на твой этап, и я заключу с тобой договор.
С трудом, но Седой кивнул ещё раз:
— Хорошо, но туда со мной пойдёт не Орзуф. Вот так и иди, без маски, пусть в город со мной войдёт мой младший по Ордену, с которым я встретился случайно.
— Не выйдет. По-твоему, я надел её из прихоти?
— Нет?
— Нет, — отрезал я, — Я очень не хочу, чтобы моё настоящее лицо кто-то увидел.
— Ты под ним что-то натворил? — всплеснул руками Седой.
Я хотел было кивнуть, но вдруг увидел, что он с трудом сдерживает смех. Ах ты, дарсов шутник. Ладно, в это можно играть вдвоём. Вздохнул:
— Нет, но наставник очень советовал мне избегать внимания родственников, Седой, — развёл руками. — Нет, если ты хочешь, чтобы они примчались и начали уговаривать меня вернуться.
— Нет, — торопливо воскликнул Седой. — Нет, малец, ты что⁈ Не хочешь показывать всем своё лицо, кто я такой, чтобы быть против? Но насколько я могу судить, это неплохой по качеству артефакт. Неужели в нём только одна маска?
— Нет, не одна. Но что это тебе даст?
— Орзуф должен умереть, — спохватившись, что это прозвучало как-то слишком, Седой торопливо поправился. — Нет лица, нет человека. Умер.
Я хмыкнул.
— Смысл? — махнул рукой. — В той стороне где-то бегут четыре человека, которые отлично знают, что Орзуф выжил и отлично видели, как этот Орзуф зачем-то замотал голову тряпкой, едва лишился артефактов.
— Знаешь, — Седой пожал плечами. — Я не очень уверен, что их сейчас четверо. Да и вообще, не стал бы о них волноваться.
Я остановился, обернулся на Седого:
— Ты о чём?
— Пока ты не раскрыл всех своих сил, часть големов проскакивала.
— Очень мало.
— Против толпы да, но Пиатрий был ранен и слаб, не выдерживал бега. Будь он среди товарищей, то его бы подхватили на руки, что такое его вес для Предводителя, но ты заметил там хоть одного его товарища?
— Лая и…
— Не более, чем случайные соседи по бегу, — оборвал меня Седой. — Они не подумали предложить ему помощь. Ещё вчера он был уважаемый алхимик, владелец достойной лавки, а сегодня он слабый и никчёмный идущий, за которым нет ничего и никого. Я удивлён, что мы до сих пор не наткнулись на его тело. Никто не протянет ему руки помощи, он отстанет и станет добычей големов, которых мы пропустили.
