Взгляд выпуклых подвижных глаз остановился на варваре, и плач сменился громким высоким смехом; трясущееся тело неуклюже задвигалось в сторону пришельца. Конан повернулся и побежал, не доверяя силе своего меча. Хотя бестия эта несомненно было соткана из земной материи, но лишь один вид ее потряс киммерийца до глубины души. Он сомневался, сможет ли выкованное человеком оружие нанести рану подобному созданию. Еще некоторое время он слышал отголоски шлепанья за спиной, сопровождаемые диким хохотом; безошибочное ухо варвара улавливало в голосе человеческую нотку, и Конан вспомнил, как точно такой же смех исходил из пухлых чувственных губ блудниц из Шадизара — Города Разврата, когда на невольничьем рынке раздевали донага выставляемых на продажу рабынь. Каким же сатанинским искусством вдохнул Тсотха-ланти жизнь в это чудовище?
Конану казалось, что он видел нечто, самим своим существованием противоречащее законам природы. Он бегом бросился к главному коридору, но прежде чем добежал до него, очутился в маленькой квадратной комнатке на стыке двух тоннелей; и вбегая в нее, заметил он небольшую плоскую фигуру на полу. Прежде чем киммериец сумел остановиться или сменить направление, он зацепился ногой за что-то мягкое, пронзительно пискнувшее — и рухнул во весь рост. Фонарь выпал из руки и погас, ударившись об пол. Конан поднялся, оглушенный падением, и стал нащупывать путь в темноте вытянутыми руками; падая, он потерял ориентацию в пространстве и не мог сообразить, в какой стороне лежит главный коридор. Искать фонарь было бессмысленно, так как без огнива нечего было и думать развести огонь. Наткнувшись на стену, он ощупал ее и обнаружил выходы тоннелей, куда и направился наугад. Он не знал, как долго пришлось ему идти в полной темноте. Но инстинкт предостерег варвара, и он застыл на месте. Ему почудилась впереди бездонная пропасть, окруженная мраком. Встав на колени и передвигаясь на четвереньках, он коснулся ладонью края колодца. Скользкая и влажная стена уходила вертикально вниз. Вытянув руку вперед, Конан нащупал концом меча противоположный край. Мысль перепрыгнуть колодец мелькнула в его голове и тут же исчезла. Он все же хотел найти главный коридор, лежащий где-то позади. Слабый сквозняк, поднимающийся из колодца, пошевелил его черную гриву. Конан попробовал убедить себя, что колодец как-то сообщается с внешним миром, но понимал всю невозможность этого — ведь он находился ниже подножья холма, намного ниже уровня улиц города. Так каким же образом воздух мог проникать в подземелье и возноситься вверх? Откуда-то снизу доносился еле слышимый пульсирующий рокот, напоминающий гул барабанов, гремящих глубоко-глубоко под землей…
Король Аквилонии вздрогнул, встал и начал отступать. Когда он отошел
— нечто возникло из колодца; что это такое — он не знал. Напрасно пытался Конан пробить взглядом темноту, он чувствовал лишь едва уловимое присутствие невидимого существа, раздраженно летавшего вокруг него. Конан повернулся, собираясь идти в обратную сторону, но заметил маленькую красную искорку и кинулся к ней, сломя голову. Это оказался его фонарь. Пламя погасло, но обугленный конец смоляного фитиля еще тлел. Осторожно раздув огонь, Конан поднял фонарь со вздохом облегчения. Он стоял в той же квадратной комнатке. Рядом находился тоннель, по которому он пришел из главного коридора. Он нырнул в него без колебаний и заметил, что пламя фонаря качается, словно на него дуют чьи-то невидимые губы. Он вновь поднял фонарь и огляделся, ощущая чужое присутствие. Ничего. Но король так и не смог отделаться от впечатления, что невидимое бестелесное существо летает вокруг него и произносит проклятия, которые он не мог слышать, но подсознательно ощущал их отвратительный смысл. Киммериец взмахнул мечом, и лезвие утонуло в гуще некой паутины. Его охватила тревога. Конан что есть сил бросился вперед, спиной чувствуя обжигающее дыхание.
И лишь в главном коридоре ощущение враждебного присутствия покинуло его.
Он быстро пошел вперед, неуверенно озираясь по сторонам и в любую секунду ожидая появления демонов с волчьими клыками и саблевидными когтями. Да и в коридоре уже не стояла прежняя тишина — из глубины земли отчетливо доносились отголоски потустороннего мира. Слышалось хихиканье, писк, кваканье, взрывы сатанинского ликования. Послышался смех, несомненно исходящий из пасти гиены, внезапно перешедший в человеческую речь, прерванную потоком ругательств; несколько раз слышал Конан осторожные шаги чьих-то ног, а у входов в боковые тоннели виднелись очертания причудливых форм, более темных, чем окружающий мрак. Киммерийцу казалось, что он блуждает по аду — аду, созданному Тсотха-ланти. Но ни одно существо так и не показалось до конца из боковых переходов, хотя он ясно различал алчное чмоканье пастей и чувствовал на себе жгучие взгляды хищных глаз. Внезапно до него дошел смысл странного поведения детей мрака — сзади чуть слышно донесся знакомый шелест, и король прыгнул в темноту ближайшего поворота, гася фонарь. Он отчетливо услышал, как по коридору ползет гигантский змей, еще сонный после недавнего пиршества, но уже недовольный ускользнувшей от него очередной жертвой.
По всей вероятности, главный коридор был охотничьей территорией рептилии, и все остальные существа уступали ей дорогу. Из прочих местных кошмаров змей наименее ужасал Конана. Он даже испытывал к пресмыкающемуся особую симпатию, когда вспоминал хохочущий и трясущийся студень, или бестелесную тварь из колодца, изрыгающую неслышные проклятия. Во всяком случае, змей был существом земным. Ползучая гибель — но гибель телесная, в отличие от других, покушавшихся на умысел и душу.
Когда змей удалился, Конан раздул фонарь и последовал за ним на безопасном расстоянии. И не пройдя и нескольких шагов, он услышал стон, донесшийся из ближайшего отверстия. Осторожность сдерживала варвара, но любопытство оказалось сильнее. Высоко подняв фонарь, в котором оставался лишь крохотный огарок, он вошел в тоннель. Конан был готов ко многому, но увиденное им привело киммерийца в замешательство. Перед ним была обширная камера, огражденная стальными прутьями, концы которых уходили в пол и потолок. В центре клетки возвышалась фигура человека — или его точная копия.
Фигуру окружало сплетение толстых лиан, подобных лозам винограда. Лианы покрывали листья необычной формы и багряные цветы. Спутанные крепкие стебли обвивали обнаженное исхудалое тело и, казалось, ласкали его. Один огромный цветок навис прямо над ртом человека; звериный хрип вырвался из полуоткрытых губ, широко открытые глаза в упор смотрели на Конана, но не было в них блеска, свойственного взгляду живого существа — они были стеклянными и пустыми глазами безумца. Пурпурный цветок наклонился и в чувственном поцелуе прижал свои лепестки к раскрытым устам. Тело жертвы задрожало от боли, а лианы заколыхались в экстазе, вибрируя по всей длине. Волны изменяющихся оттенков потекли вдоль змеящихся сплетений; их цвет становился все более сочным, все более ядовитым.
