В трапезную осторожно вошёл Эйно, писарь из Старогулья. Он бежал к Петру, когда братья Озеровы поехали на переговоры с Всеславом. В дружине он занимался учётом провизии. Пётр посмотрел на писаря. Тот стеснительно переминался с ноги на ногу. Пристрастие Эйно к хмельному уже давно стало предметом шуток среди ратников. Видимо, он искал Петра для того, чтобы решить какой-то вопрос или что-то ему доложить. Но увидев, что господин пьёт, он стал придумывать повод остаться. Быть может под шумок разговора ему удастся украдкой налить себе вожделенной влаги.
-- Государь, повелитель! Я искал Вас... - Эйно смотрел на бутыль с обжигаловкой и мысли его путались. Так хотелось остаться, но придумать достойный повод не получалось.
-- Присядь, Эйно. Раздели со мной еду и напитки, - Пётр прекрасно понял, что писарь явился на запах хмельного и решил помочь ему выйти из затруднения. Тем более, что собутыльник был весьма кстати. - Эй, - обратился он к девице-прислужнице, - милая, ещё чарку, кружку и тарелку со снедью!
Писарь уселся напротив князя и нетерпеливо потёр ладони. Пётр наполнил чарки обжигаловкой, а кружки пивом. Они выпили.
-- Оооох, хороша! - воодушевлённо произнёс Эйно, кидая в рот картошку с грибами. - Государь, а ведь такая оказия со мной приключилась! Просто ух, какая оказия. Третьего дня отправился я за стены, чтобы...
-- Умолкни, Эйно! - резко оборвал его Пётр. - Не желаю твой трёп слушать. Мне подумать хочется. Будем молча пить. И вообще, чего я тебе наливаю? Давай ты следи, чтобы у меня в чарке и кружке дно не проступало.
-- Да, да, государь. Как Вам угодно распорядиться. Будет исполнено!
Дальше они пили молча. Эйно твёрдо выполнял наказ своего господина и постоянно подливал ему. Растекавшаяся по желудку теплота обжигаловки растворялась холодной горечью пива. Опьянение мягкими пальцами приятно прощупывало голову, обволакивая рассудок в пушистый мех хмельного дурмана. Ровные линии стола, стен, потолка, очертания кружек и чарок, лицо сидящего напротив писаря и фигуры прислужниц стали расплываться. Чем больше Пётр выпивал, тем сильнее они расплывались. Обжигаловка с пивом постепенно растворили гнетущее ощущение беспросветности. Стало немного легче. Уже не давило на голову и плечи понимание того, что он загнан в угол и выхода нет. Предавший Петра Егор Михайлов, который просто ничего не объясняя сбежал куда-то, не выходил из головы. Ведь он считал его своим другом, доверял ему свою жизнь. Хотя чему удивляться? Сам Егор рассказывал, как ушёл в ночь перед битвой на Михайловом лугу и прятался потом в остроге у своего отца. Можно ли было доверять такому человеку? Конечно же, нет! Но ведь тот же самый Егор, выполняя поручение своего господина, вышел на смертельный поединок со Скалогромом. Столько лет был рядом. Как было не доверять ему. Но он предал... Пётр выпил ещё. Обида отступила. Настроение улучшилось. Если вдуматься, всё не так уж и плохо. Воины тренируются, стены города высоки и крепки. А что может его брат? Все его победы призрачны. Он слишком быстро захапал себе очень громадные земли и ему нечем будет удержать их. По мере того, как пустела бутыль и уменьшалось количество пива в бочонке, уверенность в слабости Всеслава, переросла постепенно в веру в свои силы. Пётр и Эйно хряпнули ещё. Вера в мощь своей дружины обернулась уверенностью в победе. Победа близка, Всеслав обречён. Ничто не сможет спасти брата от неминуемого поражения. Есть в этом мире только одна неизбежность, это победа Петра Строгова!
Видогост Булатов вошёл в малую трапезную и сурово присвистнул. Один из столов был заставлен пустыми тарелками, испачканными жиром и остатками еды. Посреди них башнями возвышались две кружки и две чарки, заляпанные грязными пальцами. Самой высокой башней была полупрозрачная бутыль, на самом донышке которой что-то ещё оставалось. Пустой пивной бочонок валялся под столом. Рядом с бочонком храпел какой-то человек в писарских одеждах. Видимо он заснул на столе, сполз на скамью, а уже оттуда повалился на пол. Стоял крепкий запах жратвы и выпивки. Во главе всего этого безобразия восседал его родич и гость Пётр Строгов. Он аккуратно взял бутыль и цедил из неё остатки обжигаловки в свою чарку. Увидев Видогоста, Пётр приветливо улыбнулся и махнул ему рукой, задев нож, который со звоном упал на дубовый пол. Лениво посмотрев на нож, Пётр попытался поднять его, но зашатался и решил не рисковать потерей равновесия. Допил остатки обжигаловки и снова заулыбался.
-- Знатный у тебя тут пир, - покачал головой Видогост.
-- Знатный, - подтвердил Пётр. - День сегодня такой чудесный, - он говорил медленно, проговаривая каждое слово, ощущая как непослушно шевелятся онемевшие от опьянения губы.
-- Н-да... Я отправляюсь в рейд, хотел тебя с собой позвать. Мне нужны твои люди. Я же тебе говорил.
-- Помню, - Пётр взял кружку, но увидев, что в ней пусто, разочарованно поставил её обратно. - Но ведь мы завтра собирались выступать.
-- Лучше сегодня. Подозрительно тихо всё. Всеслав уже должен был вторгнуться в мои земли. Но сигнальные костры не горят. Хочу лично всё разведать.
-- О, Видогост, ну так я с тобой! - Пётр поднялся на ноги, сильно шатаясь.
-- Да уж ладно, побудь в городе. Но мне нужны твои конники.
-- Конечно, бери, - заплетающимся языком пробормотал князь.
Видогост ушёл, одарив гостя презрительным взглядом. Но не успели его шаги стихнуть, как в трапезной оказалась Вера. Она с разочарованием и обидой посмотрела на мужа:
-- Пётр, ты что, опять напился?!
-- Вовсе нет! Я трезвый.
Это утверждение мужа поставило Веру в тупик. Она не нашлась, что ответить. Просто обняла его и потащила за собой в опочивальню. По пути он рассказывал ей, что победа близка. Его старшие братья обречены. Потом хвастался тем, что никогда не блюёт после пьянки. "Все блюют, а я никогда не блюю!" - гордо кричал он, опираясь одной рукой на свою хрупкую жену, а другой рукой пытаясь удержаться за стену. В опочивальне Пётр рухнул в кровать. Вера стянула с него сапоги и уселась рядом, гладя его голову и спину.
-- Ну зачем ты так, милый? Всем сейчас трудно. Мне тоже трудно. Я за тебя волнуюсь очень! Не пей. Пожалуйста. Кто защитит меня и Раду, если не ты? - Вера положила голову ему на спину и заплакала.
-- Да хватит ныть! - внезапно огрызнулся Пётр. Вера от неожиданности подскочила. Слёзы текли не останавливаясь. Она снова стала ласково гладить Петра, стараясь передать через ладони всю свою любовь и нежность. Но он неожиданно толкнул её ногой, отчего жена отлетела в угол комнаты, едва не ударившись головой об стену.
-- Пётр!!! - испуганно крикнула Вера. - Что с тобой?!
-- Это с тобой что? - он приподнялся на ложе. - Ты уже надоела мне своими воплями! Прикуси свой язык поганый! Мерзавка! Гадина! - пьяная весёлость сменилась противоположностью. Обида на себя и на весь мир искала выход и нашла его, выплеснувшись потоком брани на жену. Пётр, шатаясь, стал вставать с ложа. Глаза его были наполнены гневом, а лицо покраснело. Он сжал кулаки, желая избить подвернувшуюся супругу. Вера в ужасе съёжилась, уткнула лицо в колени и прикрылась руками, ожидая града ударов. - Ты паршивка! Гнусь! Ты во всём виновата. У меня всё было хорошо, пока я тебя не встретил! Ненавижу тебя! Гадюка! Гадюка. Гадюка...
