В углу раздался резкий треск сломанных костей. Драл обмяк, а Рубос, наоборот, пытался включиться в реальность, чтобы биться дальше. В другом углу стал оживать Сухмет. Это было кстати. Теперь Гергос должен был торопиться.
– Ну, ладно, я и так слишком долго с тобой…
Он сделал три обманных выпада, а потом, хитроумно сократив расстояние почти незаметным полушагом, попытался атаковать Лотара снизу в пах. Удар этот был невидимый и довольно коварный, потому что все низовые атаки казались слабыми и легко парировались, но при скорости Гергоса ее никто не смог бы отразить…
Не смог ее отразить и Лотар. Да он не стал и пытаться. Он лишь убрал левую ногу назад, чтобы меч Гергоса просвистел в дюйме от его живота, а потом точно так же, и с не меньшей скоростью, атаковал пах Гергоса.
Тот увидел это – недаром был накачан магией, как наркоман зельем, – и попытался остановить свой меч, направив его вниз, но когда у него ничего не получилось – слишком велика была скорость и инерция его меча, – за миг до того, как Гвинед врезался в его плоть, у Гергоса расширились зрачки… Но, может быть, это была лишь игра света, уж слишком быстро все происходило…
Гвинед дошел почти до середины живота бывшего капитана мирамской стражи, и, отпрыгнув назад, чтобы не попасть под поток хлынувшей крови, Драконий Оборотень сказал, завершая их спор:
– Ты не вождь и не другой, Гергос. Ты просто подлый предатель, про которого завтра не вспомнит даже праздный болтун в портовом кабаке.
Пытаясь удержать вываливающиеся кишки, Гергос упал на пол и перед смертью прохрипел:
– Я только хотел, чтобы не было ни богатых, ни бедных. Я хотел, чтобы все было поровну…
Лотар снял с пальца Драла княжеский перстень, надел на свой палец, потом взял Гонг Вызова и покрутил его в руках. Этот магический инструмент, в отличие от подделки Каписа, был полон мрачной, торжественной красотой, которая всегда отличала сильные произведения магического искусства.
Его серебряная поверхность была бы почти матовой, если бы на ней не горели звезды. Иероглифы или старые руны, расположившиеся по ободу, образовали сложный и таинственный узор. И кому пришла в голову мысль выдать эту штуку за тарелку?
Гонг разогрелся от света Зо-Мур. Лотар чувствовал, как он бьется в его пальцах, как волна странной, ощутимой энергии отходит от Гонга и расплывается мягкими, чудовищно искривляющими все вокруг волнами. Эти волны почти не гасли на расстоянии, они даже делались плотнее вдали. Они проплывали над городом, заставляя бесноваться собак, вызывая боль, сдвигая сознание, искажая представление о мире у всех, кто его слышал. Это было ужасно.
Лотар вздохнул и оглянулся. Вокруг валялось несколько тряпок – вероятно, обрывки сорванных штор. Он оторвал кусок и поплотнее завернул Гонг.
Вдруг треск и хруст прокатились по всему терему. Но особенно досталось башне – Лотар даже покачнулся, когда пол под его каблуками загулял, как палуба корабля в хороший шторм.
Лотар быстро сунул Гонг за пазуху и выглянул в окно. Сначала он ничего не увидел – только распластанный на мостовой, как морская звезда, труп Каписа. Отсюда лекарь казался спокойным и даже довольным, потому что никакая суета этого мира больше не касалась его. Лотар попробовал было сосредоточиться на его фигуре, но тут новый удар в основание башни заставил его схватиться за край окна, чтобы устоять.
Теперь он рассмотрел – это была огромная собака, величиной с трехэтажный дом. Она уже освоилась в городе и пыталась отгрызть от основания башни самый большой кусок. Камни на ее зубах скрипели и рассыпались, падали на мостовую и раскатывались в разные стороны.
Вдруг собака задрала голову и отчаянно завыла. И тотчас в трех или четырех местах в городе и возле стен взвыли другие собаки. Их хор прокатился над городом как последнее предупреждение, как призыв к смерти. Нужно было что-то делать.
Лотар в последний раз окинул взглядом площадку башни, залитую кровью, заваленную трупами. Живой Рубос с улыбкой рассматривал гримасу боли, застывшую на лице Гергоса. Сухмет приводил себя в порядок, брезгливо пытаясь стереть пятна своей и чужой крови с халата.
– Нет времени прихорашиваться, – сказал Лотар. – Они сейчас завалят башню, быстро спускаемся.
Прихрамывая, постанывая от боли, двое его друзей стали спускаться по ступеням. Лотар попытался было им помочь, потому что руки и ноги его приятелей не слушались, но вдруг чуть не наступил на Крамиса. Тот был жив, но не мог прийти в себя. От падения ему досталось гораздо больше, чем от всех прежних передряг.
Вот ему-то Желтоголовый и принялся помогать, потому что от сотрясения некоторые ступени провалились, и теперь даже Лотару нелегко было спуститься. Лишь внизу Рубос, Сухмет и Крамис пришли в себя.
– Значит, мы победили, – сказал Рубос со слабой усмешкой.
– Он победил, – Сухмет указал на Лотара. – А мы, похоже, валялись в отключке.
– А ты попробуй задуши Драла голыми руками!
– А ты попробуй останови накачанного до бровей крэксера лишь саблей.
– А вот от меня оказалось мало толку, – просипел, едва шевеля бледными губами, Крамис.
– Ну, ты, по крайней мере, вывел из строя одного, а это совсем неплохо, большего и мне не удалось сделать, – сказал Рубос и потрепал Крамиса по здоровому плечу, но юноша скривился от боли.
Башня снова содрогнулась, с ее крыши посыпалась черепица. Что-то собаки как будто не заметили, что Гонга нет в башне. Лотар на миг задумался.
– Так, ты оставайся около князя, – сказал он Рубосу и повернулся к восточнику: – А ты жди моего сигнала. Может, мне потребуется помощь. Пока займись вот им. – Он кивнул в сторону Крамиса, который, шатаясь от слабости, пытался ощупать острие стрелы, вышедшей сбоку от лопатки.
– Ну, в хорошей драке с такой раной иные бойцы и строя не покидают, – проговорил Сухмет, стараясь утешить юношу.
– Я и не собирался уходить оттуда, просто оступился… – запротестовал Крамис, но Сухмет уже уложил его на пол и принялся аккуратно срезать древко стрелы, чтобы снять кирасу.
– Знаю, знаю.
– А ты куда? – спросил Рубос.
Лотар пожал плечами:
– Пока не знаю.
Когда он выбежал из терема, стало ясно, что еще три или четыре собаки уже подошли на помощь к своей самой предприимчивой товарке и взялись за терем основательно. Башня уже накренилась и могла рухнуть на крыши соседних домов в любую минуту.
Тогда Лотар вытащил Гонг, не разворачивая ткань, поднял его над собой и, все время оглядываясь, пошел в сторону порта. Собаки ничего не замечали. Лишь одна из них, которая только что прорвалась в город и находилась еще очень далеко, почувствовала Гонг, который нес Лотар, и залаяла так, что стекла некоторых домов с мелодичным звоном посыпались на брусчатку. Тогда и собаки, которые грызли терем, заметили, что Гонг от них потихоньку отдаляется.
