— То было твое решение! — закричал в ответ Сиггейрер, тоже поднявшись со скамьи.
На шум перебранки стали сходиться воины. Дружина Вульфа и Сигурд встали позади своего вождя, а гауты хмуро собирались за спиной Сиггейрера. Вульф ощутил острое желание дотянуться до горла Сиггейрера и сжать его мертвой хваткой, но он вовремя взял себя в руки.
— Значит, ты хочешь нарушить условия нашего договора! — заявил Вульф так, чтобы его слышали все собравшиеся тут гауты.
— Нет! — гневно возразил Сиггейрер, — Я говорю, что пока мы не расправимся с херулийцами из Сконе, я не смогу тебе помочь.
Вульф промолчал, злобно взирая на гаута. Усилием воли он заставил себя успокоиться, а затем сказал:
— В таком случае мы поступим так. Ты соберешь своих людей и нападешь на херулийцев в Сконе, я помогу тебе в этом. После того, как мы разобьем их, ты отправляешься со своей дружиной и со мной на север. По рукам?
Сиггейр задумался на мгновение, а затем кивнул и сказал:
— По рукам!
— Стойте! — раздался вдруг звонкий голос.
Растолкав собравшихся воинов локтями, к двум вождям протиснулась Сигрун. Она встала рядом с ними и, нахмурив тонкие как шелковая нить брови, провозгласила:
— Никто не покинет гарт, пока мы не сыграем свадьбу! А затем я пойду в поход с вами!
Сиггейрер удрученно покачал головой. Решимость в ее голосе обращала в прах любые надежды на попытку переубедить ее.
— Я думаю, славная дева не помешает в битве. Она придаст большей отваги нашим бойцам, а также будет, кому обходить раненых. Ты идешь с нами, Сигрун!
— Будущей жене героя и берсеркера пристало быть воинственной, — с улыбкой заметил Сигурд, — Тебе сильно повезло, братец.
Вульф засмеялся в ответ, обрадованный тем, что удалось прийти к соглашению с гаутами. Он обнял Сигрун за плечи и ощутил, как напряглись ее мышцы под его рукой, а затем сказал:
— Твоя дочь, Сиггейрер — само воплощение гаутской отваги!
* * *
На закате того дня тело Хродгара, сына Хрейтмара из рода ильвингов, далекого потомка великого бога Воданаза, было предано огню. Пламя погребального костра взметнулось ввысь, к лиловому закатному небу, озаряя буйным сиянием соломенные крыши домов и суровые лица собравшихся полукругом воинов. Вместе с телом Хродгара на костер был положен заколотый конь юного героя, его оружие, еда и питье, чтобы облегчить его нелегкий путь к высотам Асгарта. Местная жрица освятила сожжение и принесла небольшую глиняную урну, в которую Вульф сложит прах павшего брата, чтобы привезти его на север и установить в капище в Уппланде рядом с клановыми столбами ильвингов.
Уже стемнело и звезды вспыхивали одна за другой на темном безоблачном небе. Легкий ветерок уносил клубы дыма догорающего костра на запад, а Вульф все стоял и смотрел на тлеющие угли, думая о тончайшей, словно паутина, грани между двумя реальностями, в одной из которых он стоял у костра, провожая младшего брата в последний путь, а в другой сам лежал на этом костре с зияющей в груди раной от копья, и его плоть обугливалась и съеживалась, пожираемая ненасытными язычками погребального огня в то время, как его бессмертный дух переступал сияющий порог Чертога Павших, а отважная валькирия подносила ему рог с элем, приветствуя в новой обители. Но, как оказалось, Воданаз (или кто-то еще) решил, что не пришло время ирмин-конунгу гибнуть. Столько еще оставалось сделать! Многомудрый Отец Побед разумно использовал своих героев, и Вульф был уверен, что до той поры, пока в Мидгарте не падет последний тролль и великан, он мог не волноваться за свою жизнь, если только у Одноглазого не было более коварных планов.
Вечером воины собрались в пиршественном зале Сиггейрера, где они правили тризну. Выпив несколько рогов пива, люди немного повеселели, но Вульф и Сигурд оставались по-прежнему мрачными. Вульф почти не прикоснулся к еде, он лишь глотал пьянящую влагу, глядя невидящим взором поверх голов сидевших напротив мужчин, не замечая сновавших от стола к столу жен и дочерей гаутских витязей, которые присматривали за тем, чтобы рога пирующих не пустели. Перед его глазами проносились картины жестокой мести, которую он собирался свершить над Храбанахельмом и другими херулийцами. Оставалось лишь набраться терпения и ждать того дня, когда он сможет осуществить то, что задумал.
Время близилось к полуночи, когда Вульф поднялся из-за стола и нетвердой походкой покинул зал. Порыв ветра взъерошил его волосы ночной прохладой, мгновенно отрезвляя и возвращая ясность мысли. Вздохнув полной грудью, он решил пройтись вокруг чертога Сиггейрера, а затем отправиться спать. Он пошел вдоль стены, свернул за угол и остановился, как вкопанный. Перед ним стояла девушка. Вульф узнал нежные и мягкие черты ее лица, освещаемого неверным светом звезд. Но через несколько мгновений образ Хильдрун исчез, будто призрак, поднявшийся из могильного кургана, а на том месте, где она только что стояла, догорало серебряное сияние, которое также исчезло, слившись с ночной тьмой.
Вульф стоял так некоторое время, не в состоянии понять, видел ли он Хильдрун на самом деле, или это был продукт его опьяненного пивом рассудка. В конце концов, он пожал плечами и отправился спать.
* * *
Следующий день прошел без особых приключений. Выжившие ильвинги и хордлинги залечивали раны, двое тяжело раненых дружинников Вульфа пришли в себя и стали поправляться. Конечно, в ближайший месяц им вряд ли будет под силу взяться за оружие, но ирмин-конунг был все же рад их выздоровлению, так как ценил жизни своих воинов и сознавал, что в предстоящем сражении с троллями и великанами каждый способный держать оружие мужчина будет на счету.
Гауты тем временем готовились к свадьбе, которую решено было сыграть днем позже, поскольку согласно поверьям гаутов следующая ночь была Ночью Дис. Брак, заключенный в эту ночь, считался особенно святым и плодовитым, и большинство пар предпочитали дожидаться именно этой ночи. Иные пары предпочитали даже ждать месяцами. На эту ночь приходилось последнее новолуние перед праздником Середины Лета, и Вульф тоже считал это время священным и наиболее подходящим для заключения брачных уз. Он пожалел, что его матери не будет с ним. Женитьба — событие важное и хотелось бы получить благословление Дис ильвингов, которые могла вымолить мать, или другая близкая родственница. Но в данном положении приходилось довольствоваться благой волей гаутских Праматерей.
Раннвейг — единственная тетка Сигрун по материнской линии — взяла на себя подготовку племянницы к свадьбе. Она достала свадебное одеяние и корону Раннгейд — своей сестры, которая, как позже выяснил Вульф, умерла при родах, и принялась примерять все это к Сигрун. Вульф тем временем зашел в свою каморку, где он оставил мешок с одеждой, и вытащил оттуда нарядную шелковую тунику и штаны, а также красную с синим мантию. Все это он оденет завтра, а остаток сегодняшнего дня он проведет в повседневной одежде — светло-голубой рубахе, превратившиеся в окровавленные лохмотья после последних сражений, и черные кожаные брюки. Вульф решил встать завтра утром пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок. Ведь он не мылся и не расчесывал волос с того самого дня, как он и его дружина покинули пределы Сверланда.
