— Вот-вот, — поддержал рассуждения магика правитель Аквилонии. — Будет тебе спорить, Йен — все решено. Ни в какой Шадизар я не поеду, обещаю. Только до Рабиров. Заберу Конни, гляну, что там да как, и сразу в Тарантию, — он придвинул к себе три пергаментных листа в зеленой окантовке, заполненных четким казенным почерком и украшенных понизу печатями на кожаных шнурках. На печатях красовался шагающий на задних лапах коронованный лев, а текст грамот объявлял «подателя сего» гонцом Аквилонского трона с правом невозбранного пересечения границ дружественных стран и дозволением брать на почтовых станциях любых лошадей, числом не более трех единовременно. — Так кем мы станем? Может, баронетта Монброн повезет некое важное послание, а мы изобразим ее охрану?
Воображение Айлэ немедля представило живописную картину: она сама, странствующая в компании с парочкой стареющих, однако все еще лихих и неугомонных рубак, каковыми, вне всякого сомнения, являлись Конан и рабириец. Ей стало слегка нехорошо.
— Грабители на дорогах будут разбегаться с криками ужаса, едва завидев ваше приближение, — подлил масла в огонь Лаэг. Дженна глянула на баронетту с легким сочувствием и выразительно покачала головой.
— Ой, то есть вы будете моими телохранителями? — сладко пропела девушка, решив, что терять ей более нечего. — Я так польщена, Ваше величество! И вы будете ночевать у дверей моей комнаты? И чистить мне сапоги всякое утро? И еще…
— Сейчас запишу тебя злодейкой короны, препровождаемой для суда и публичной казни в Мессантию, — посулил Лев Аквилонии, отвлекшись от заполнения пергаментов. — Закуем тебя в цепи, напялим мешок на голову и повезем в таком виде. Подумать только, и это порождение тьмы ночной, эта злоязыкая кровопийца, стремится окрутить моего сына!
— Зачем вообще составлять на нее какие-либо подорожные? — встрял наследник престола.
Предположим, вы двое ехали по своим делам, а ее прихватили для оказания мелких услуг и… э-э…
— Лаэг, — холодно окликнула драгоценного отпрыска Зенобия. — Придержи язык, если не хочешь оказаться за дверью.
— Извините, госпожа баронетта, — выражение физиономии подростка немедля преисполнилось самого искреннего и чистосердечного раскаяния. — Айлэ, ну не сердись! Я опять сперва сказал, а потом подумал!
— Хорошо еще, что вообще подумал, — вполголоса буркнул Хасти и, прислушавшись к еле различимым звукам в коридоре, сообщил: — Сюда кто-то идет.
Спустя мгновение по створкам вежливо постучали, и заглянувший после высочайшего разрешения гвардеец доложил:
— Дама Эмерельд просит дозволения переговорить с Ее величеством.
— Эмерельд? — переспросила Дженна, вопросительно нахмурив брови. — Впустите, конечно. Она не сказала, что ей нужно?
Воспитательница Принцессы Дисы, лишившаяся своей подопечной, весь минувший день провела, маясь в равной степени головной болью после насланного на нее колдовского сна, и терзаниями совести относительно участи маленькой Ричильдис, потерявшейся где-то в бескрайних лесах Пограничья. Сегодня утром, судя по решительному виду почтенной дамы, она приняла некое решение и собиралась отстаивать его пред
— Эмерельд, что случилось? — опередил вопрос жены Конан. — Только не вздумай опять просить прощения за то, что позволила увести Дис. Мы же договорились — никто тебя не обвиняет. У тебя все равно не достало бы ни сил, ни возможности помешать этому треклятому гиперборейцу. Скажи спасибо, что ты вообще осталась жива.
— Благодарю за теплые слова, Ваше величество, однако они не уменьшат тяжесть моей вины, — Эмерельд присела в поклоне и продолжала говорить, упрямо не поднимая головы, накрытой сеткой из серебряных ниточек. — Вы доверили мне истинное сокровище, свою дочь, а я не оправдала этого доверия. Поэтому я пришла просить о величайшей милости — позволить мне удалиться от двора и отправиться на поиски моей маленькой госпожи.
— Куда? — осеклась аквилонская королева. — Эмерельд, да ты сознаешь хотя бы, что говоришь? Ты всерьез намерена в одиночку рыскать по здешней глухомани? Мое сердце обливается кровью при одной мысли о том, где может находиться Ричильдис, как ей трудно и одиноко, но… Похоже, моей дочери выпала очень причудливая судьба, и с этим трудно спорить.
— Я поеду не в одиночестве, — спокойно возразила придворная дама, — поскольку этот замысел принадлежит не только мне.
— И у кого же достало безумия поддержать тебя? — осведомилась Дженна, растерянно глядя то на невозмутимую наставницу, то на своего супруга и сидевших за тем же столом Хасти и баронетту Монброн.
— Собственно, план задуман Нейей Равартой, — предвидя возражения, Эмерельд торопливо пояснила: — Да, бедная девушка кажется не совсем пришедшей в себя… Тем не менее, рассуждает она вполне здраво. Она страшится пребывания в городе и полагает, что, находясь поблизости от госпожи Ричильдис, сумеет окончательно исцелиться. Ей необходимо понять, кто она: волчица или человек. Нейя утверждает, якобы в силах отыскать нашу принцессу — самостоятельно или с посторонней помощью…
— Эклинг, — внезапно подал голос одноглазый магик. — Она предлагает пустить по следу девочки Эклинга, верно? — женщина кивнула. — Что ж, неплохое решение… Ему тоже не стоит здесь находиться — он опасен для людей. Там, в лесах, ему может стать лучше. С вашим появлением Ричильдис будет под надлежащим присмотром, а то и в самом деле негоже, чтобы маленькая девочка пребывала одна среди диких зверей. Кто еще желает пойти с тобой, госпожа Эмерельд?
— Гвардейцы, что стерегли покои Ее высочества и не сумели уберечь ее, — перечислила Эмерельд. — Дорис, служанка принцессы. И… и месьор Тотлант, здешний придворный маг.
— Его-то какая оса укусила? — не понял варвар, в отличие от своей супруги и отпрыска, переглянувшихся и сразу же назвавших причину: «Эш'Шарвин».
— Ну и что? — пожал плечами Конан. — Эка невидаль, подружка ушла к другому. Случается сплошь и рядом. Это не причина, чтобы бросать все и посыпать голову пеплом, или что у них, в Стигии, принято делать в таких случаях? Жаль Тотланта, само собой, но неужто он всерьез думал надолго удержать при себе такую молодую и горячую девицу?
— Каково ему будет каждый день сталкиваться с ней в крепости или на городских улицах? — неожиданно для самой себя негромко произнесла баронетта Монброн, хотя ее мнения никто не спрашивал. — Думать о том, чем он владел и потерял? Конечно, ему хочется поскорее уехать отсюда. Может, потом он вернется — когда пройдет время, а былые раны затянутся сами собой.
— Ты действительно так считаешь? — раньше Айлэ не смогла бы выдержать устремленный на нее ярко-синий, ничуть не померкнувший с годами взгляд властителя Аквилонии. Теперь, после пережитого в Заповедном Краю, она ощущала себя немного другой — повзрослевшей, ставшей капельку мудрее — и потому не потупила глаза, как обычно, но сдержанно кивнула. Заметивший этот мгновенный поединок Лаэг украдкой показал девушке сложенные крестом пальцы в знак пожелания удачи. — Ну-у, тогда… Госпожа Эмерельд, когда ты и твои спутники намеревались отправиться в свой поиск?
