горячей смолы на головы тем, кто будет рубить решетку. Поздновато они спохватились.
— Ты слышал, меня кусок говна⁈ — рявкнул я снова.
— О, записывайте, записывайте! Или запоминайте у кого память хорошая! — раздался за спиной крик одного из близнецов. — А то потом ни в жизнь не вспомните, больно ярко говорит…
Сверху послышалось невразумительное чертыхание, которое я счел за признание того, что меня слышат. И продолжил:
— Я Магн, сын Магна, из семьи Итвис! В моей семье принято убивать тех, кто стоит на нашем пути, жопоголовый ты выкидыш самки гоблина! Я разбил северян, я устоял перед Королем, и даже у пустоголовой нежити хватило ума постараться меня убить до того, как я приду в ярость! Ты, самка собаки, кусок куриного навоза, гнилая капуста, сейчас стоишь на удивительно тонком льду! Я отдам две тысячи дукатов Башне, за то что сейчас разнесу тут все по камню а вам засуну копья в жопу и буду лечить чтобы вы бегали с ними за моим конем на привязи неделю! А потом я заплачу двадцать тысяч дукатов Башне как виру за то, что найду и убью ваших детей, ваших родителей, ваших братьев и их детей! А если ублюдки откажутся выдавать ваши семьи я разрушу и сожгу ваш город и все вокруг него! Так чтобы земля на метр пропеклась и не осталось стены выше колена! А сейчас, дырка от задницы, ведьмина отрыжка, жопа козла на бычий хрен насаженная, подними решетку пока я снова не разозлился!
Некоторое время все было тихо. А потом послышался скрип. И испуганный голос зачастил:
— Так вы не серчайте сеньори, не признали вас… Сейчас сейчас…
Решетка скрипела, приподнялась на полметра и снова рухнула в пазы на полу.
— Вы механизм тут погнули, сеньор Магн! Дайте времечка немного, не успеете и ста вздохов сделать, как мы уже починим…
Рядом появился Сперат. Резким рывком попытался выдрать надломанную балку.
— Да не корячьте вы, а то вовсе не подымем! — распереживались в башне.
Решетка снова задергалась, и рывком приподнялась сантиметров на тридцать.
Сперат присел, схватил решетку, как штангист штангу и рванул вверх. Решетка поднялась еще сантиметров на двадцать. Я не стал ждать. Поднырнул под решетку, прокатившись по камням. Решетку за мной намертво заклинило. Я бросился вперед.
Переполошенный стражник попавшийся мне на пути истошно кричал, показывая рукой дальше по дороге:
— Туда, туда побег!
Сам стражник бежал в другую сторону. Я не стал за ним гоняться а рванулся куда указывали. И увидел фигурку всадника в синих доспехах. Он скакал прочь и был довольно далеко. И все же, я побежал за ним.
Меня подвела моя вспышка ярости. Бежал я быстро, но недолго, от силы метров сто. И понял, что совершенно выдохся.
Недалеко от предмостной башни стояли постройки. Я узнал гостевой дом, я уже видел такие раньше. Чересчур длинный и как будто утилитарный. Местные старались все же с придумками свои дома строить. А этот, сразу видно, не для себя делали. Рядом нету полей, только небольшой сад с фруктовыми деревьями, огород и вместо амбара навес с привязью для лошадей. Мимо, тяжело дыша, протопал Сперат. Прямо к навесу. Сообразительный. Я побежал за ним.
Бежать было всего ничего, метров двадцать. Но только добежав, я разглядел, что смысла в этом не было. Под навесом лежала мертвая лошадь, а рядом с ней двое убитых. Мужчина и женщина, старики. Старики по местным меркам, где-то лет сорок- сорок пять. И… Рядом с ними… мелкий пацан лет двенадцати… У пацана через все лицо рубленая рана, морда как лопнувший арбуз. И сидит, главное, смотрит. Даже не орёт, только слезки по щекам бегут.
— Ушел, — закричал Сперат и пнул конскую привязь. Не маленькое бревнышко ударом сорвало с опор и оно отлетела метров на пять в сторону. — И лошадь у него свежая!
Я присел рядом с пацаном, осторожно, стараясь его не напугать, собрал его лицо. Сильно посечены лицевые кости, разрубленная даже нижняя челюсть. Удар нанесен хорошим, дорогим клинком — разрез почти хирургически аккуратный.
— Что делать⁈ — повернулся ко мне Сперат. — Ну? Указание давай!
— Убьем его позже, — пожал я плечами. Осторожно пожал. Сейчас я больше был занят лечением пацана и полностью сосредоточен на том, чтобы правильно совместить кости. А то не так срастутся.
— Когда позже? — возмутился Сперат. — Опять через год⁈
— Подождем, когда у него появится кто-то, кого он любит. Тогда убьем его любовь, чтобы он почувствовал тоже, что и мы, — сказал я ласковым, успокаивающим голосом. — А потом поймаем его и будем долго пытать. Или он опять попадется нам на дороге и мы убьем его просто и без затей. Сперат, он ничтожество. Подлое, трусливое. То, что он смог нас так ранить, это наша ошибка. Надо извлечь из этой ошибки уроки.
Например, сегодня мы упустили Аста из семьи Инобал потому, что я пришел в неконтролируемую ярость. Надо было сразу назвать страже моста свое имя. Или пообещать денег, если нужно — главное, чтобы они сразу же открыли решетку. Довериться их крану с веревочной петлей я бы не рискнул. А вместо этого я потерял голову. За это заплатил не столько я, сколько вот этот пацан. Я стер с его лица кровь, чтобы проверить как сомкнулась рана. Пацан уже давно обмяк в моих руках, потеряв сознание. И сейчас его лицо было разительно похоже на лицо лежащей рядом мертвой женщины.
По старой традиции мы оставались на поле боя ещё три дня. Несмотря на яростную схватку, наши потери были мизерны — двое рыцарей у таэнцев, из них один ревнитель, и шестеро карэнцев из более-менее аристократических родов. Ещё в районе полутора десятков вооруженных слуг, их толком никто и не считал. А вот враги потеряли не меньше четырех десятков слуг и около и больше десяти рыцарей. С последней цифрой такая неоднозначность из-за того, что очень уж торопились обобрать железо с павших. Вполне возможно, несколько голых трупов когда-то были людьми благородными и хорошо одетыми, одоспешенными и вооруженными. А теперь отличить их от обычных, жалких, мертвых крестьян можно было с трудом. Никто не стал заморачиваться.
Караэнцы отличились, сумев догнать еще десяток благородных сеньоров и взять их в плен. Таэнцы взяли всего троих. На каждого пленного рыцаря приходилось пара человек из их свиты — то ли за пажами и оруженосцами меньше
