пока командиры отрядов договорятся о планах. На турнир мы опоздали, но успели на основной праздник. Повсюду бесшумно сновали пажи в ливреях и фрейлины Королевы в длинных светло-голубых, точно чистейшая вода, платьях. Они разносили угощения, выставляли бочонки с молодым вином для простых солдат. Повсюду играли менестрели, наигрывая старые баллады. Иногда им подпевали тонкими и нежными голосами фрейлины, а потом в кругу бойцов пела сама графиня де Неамель. Я обнаружил, что товарищи по отряду плачут вместе со всеми, потому что она пела о погибших городах, проигранных битвах и разлученных влюбленных. Бретония всегда славилась своей страстью к меланхолии. Я лишь качал головой и нюхал вино — не подсыпали ли бретонцы в него что-нибудь, что так ударило по мозгам товарищам.
Договорившись, молодой герцог де Гондре вышел из палатки и обнажил сверкающий меч, опустился на одно колено перед небольшим алтарём, поставив меч перед собой остриём вниз. Он был уже крепким человеком, и сила молодости дышала в нём. Герцог был великолепен в своих сверкающих доспехах, каждая пластина которых была отполирована до сияния, отделана серебром и украшена золотыми изображениями Грааля и геральдическими знаками. Стоявшие неподалёку слуги держали его шлем, копьё и щит. Даже несмотря на сверкающие доспехи было видно, что он гибкий и ловкий. Помолившись вместе со всей коленопреклоненной толпой, он неожиданно тонким голосом провозгласил:
— Я Ремон, второй этого имени из дома Розивельтер, герцог де Гондре! Владетель здешних земель и рыцарь-защитник Бретонии! Паладин Королевы, походный лорд Северо-Востока! Потомок победителей демонических принцев! — крикнул он. Похвастаться подвигами предков везде было почётно, особенно у молодых воинов, у которых своих подвигов пока не доставало. — Я объявляю войну владетелю Ичама и Фарасана! Земли старой Презии всегда принадлежали нам и ничтожные кочевники владеют ими незаконно! Бретонцы всегда славились своей удалью на поле боя! Враги дрожат, когда войска Бретонии выступают в поход. Благослови нас Королева!
Все опять усиленно начали молиться, а я пытался узнать, что за Королеву они просят их благословить. Саму эту королеву нигде не было видно, она была где-то в лё Шати, но вот свита из девушек, которую она прислала для вдохновения, неизменно находились рядом. Каждый, кто смотрел на девушек, поражался их тонкой красоте. К этим девушкам подходить не стал, но между делом поспрашивал товарищей. Когда-то бретонцы поклонялись Озёрной Деве (что за русалка такая, я так и не понял, но бретонцы её обожали). Но так как по понятным причинам она осталась в старом мире, бретонцам, привыкшим всё делать ради кого-то и чего-то, потребовался новый символ и отчасти покровитель. В последние десятилетия её место в чём-то занял культ Королевы, которая благословляла молодых рыцарей на странствия и подвиги, и которые посвящали большинство этих подвигов ей. Её благословения помогали бороться с чудовищами и защищали частично от чар. Девушки, которые порхали вокруг, даря всем улыбки и одаряя тёплом из сияющих глаз (не буквально) являлись в какой-то мере проводницами благословений.
Наутро, через главные ворота города, украшенные скульпутрными фигурами четырёх демонических принцев, которых предки Ремона Второго победили в своих странствиях в пустыне, войско герцога и его союзников потекло наружу, следуя через толпы провожающих их жителей города, машущих геральдическими флагами.
Первыми следовали сотни конных воинов, которые выстроились поэскадронно, развевающиеся вымпелы гордо несли на себе геральдику бесчисленных рыцарских семей. Их броня блестела в лучах солнца, а их строй был столь плотным, что казалось будто из ворот выехал непроходимый стальной лес. Были тут и те, кто был одет в старые отцовские и дедовские доспехи, но своей храбростью заработал себе место в общем строю рыцарей.
За ними следовали сотни и сотни воинов, оруженосцев и сквайров. Профессиональные и полупрофессиональные воины, обученные и подготовленные защищать свою справедливейшую страну против врагов, и оснащенные бронёй, щитом и разнообразным оружием, от луков, до секачей.
Следом шли отряды городского ополчения. Их никто не призывал в битву, но их горящие сердца вели их следом за молодым герцогом, желая показать себя и свою доблесть. Не раз бывало, что простые люди на войне зарабатывали себе возможность и право носить золотые шпоры. С ними же шли отряды лучников и арбалетчиков.
Протащили разобранные и упакованные в тяжёлые телеги метательные машины, требующиеся для осады крепостей и городов. Бретонцы традиционно не жаловали новомодную артиллерию и полагали, что сборные метательные машины являются проверенным и надёжным средством.
Последними шли толпы крестьян и преступников, которые должны были обустраивать лагерь в походе и заботиться об обозе. Они сражались лишь будучи загнанными в угол или принужденные сержантами. Крестьяне взяли то оружие, которое смогли найти: те, кто прибыл с полей — косы, топоры и посохи; из города — железные или деревянные инструменты и дубинки.
Я выковыривал из глаз попавшие конфетти и старался не оглохнуть от воплей горожан:
— Не видать пощады врагу! Убейте их всех! Во имя Королевы! Возвращайтесь живыми! Прославьте своё имя в веках! Слава Деве! Смерть Королеве!
— Чего? — я обернулся в ту сторону, откуда раздался крик, но там всё так же были улыбающиеся лица и поднятые руки, машущие флагами. Это вообще что было? Или мне показалось?
Никто ни на что не обратил внимания и я не стал ничего говорить.
Войско сразу за воротами прятало уружие в чехлы, оберегая от природных сил. У кого была сменная одежда стягивали тяжёлые доспехи, сверкающие, но которые сильно нагревались под утренним солнцем, и доставали дорожную одежду и более лёгкие стёганки.
А потом начался марш. Неизвестно, в курсе ли были наши враги о начавшемся походе, но мы шли, не встречая сопротивления. За несколько дней достигли города Триней, и остановились под его стенами, строя лагерь. Бретонцы следовали вполне конкретным правилам ведения осады, правилам, которые Ремон стремился соблюдать и не собирался отклоняться и впредь. Эти правила требовали, чтобы атакующий назвал свои условия, и чтобы защитник услышал их, прежде чем начнётся кровопролитие. Несмотря на то, что город когда-то был бретонский, жители отказались открывать ворота и отчаянно ругались со стен со всеми переговорщиками герцога, желающего присоединить к своим владениям этот город.
Пришлось собирать орудия и начать обстреливать стены города, пробивая бреши. Это немного затянуло осаду, но после, когда стены осыпались, сверкающая лавина прошла через выстроившихся живой стеной горожан, перебив большую часть из них и быстро заняв город.
Переступая через окровавленные тела защитников города,
