— За сколько лет?
— Дней за семь, — ответил Олег. Оглянулся на издавшего странный звук Мрака, — а то и за сутки… Ты чего? А-а-а, ты вот о чем… Он же создавал не Землю, как у нас понимают по своей простоте, а Вселенную, мы просто называем весь этот мир Землей, так понятнее.
Мрак зябко передернул плечами. Улыбка получилась вымученной, кривой, губа дернулась, приподнялась, показывая белый волчий клык.
— Может, не зря? Он это и имел ввиду? Что Вселенная — это вся наша Земля? Вернее, Вселенная — наша земля?
Он повел бровью в сторону якорной цепи, та исчезла, яхта закачалась на волнах. Слышно было, как тихо-тихо заработал двигатель, яхта пошла наперерез волнам в открытое море.
Олег задумался, на лбу собрались складки, от тела пошел жар, тут же рассеялся, Мрак на всякий случай промерил друга, но у волхва контроль на высшем уровне: обычный примат без отклонений, разве что сенсоры бдят, засекут любую опасность и в любой области, но тут уж ничего не поделаешь, трус — он и в другой галактике — трус, хоть и называет себя осторожным, предусмотрительным.
— Все может быть, — проговорил Олег трудно, — и даже может быть такое… что основы плана, самый что ни есть каркас заложен в нас.
— В тебе и мне?
— Нет, во всем живом. И в неживом тоже. Для Него, думаю, особой разницы нет между человеком и камнем: то и другое — сложное произведение…
— Ну, Олег, эт ты загнул!
— Загнул, — признался Олег. — Но я ведь только рассуждаю вслух. Конечно, он видит разницы больше, чем мы сами, у него больше…
Он запнулся, пошевелил пальцами, не зная, как выразить свои ощущения, а Мрак предостерегающе кашлянул, оглянулся.
Тигги вышла, зевая и сладко потягиваясь, как шаловливый котенок, ахнула, замерла. Вчера море было прозрачным, невесомым, чуть плотнее воздуха, просматривалось до самого дна, а сейчас это густое подсолнечное масло, золотое, непрозрачное, и вообще кажется, что по нему можно пробежаться босиком, только слегка прогнется под ступнями.
Из-за горизонта приподнялся краешек солнца, по золотой поверхности пробежали длинные языки алого огня, жутковатые, непонятные и оттого еще более страшные, загадочные. Море вспыхнуло, загорелось таким пламенем, что она прищурилась, а потом и вовсе прикрыла глаза рукой, продолжая, однако, смотреть в щелочку между пальцев.
— Господи, — прошептала она, — до чего же красиво!.. Спасибо тебе, милый Мрак.
Она бросилась ему на шею и с благодарностью расцеловала. От нее пахло свежестью ребенка, губы мягкие, теплые, еще сохранившие очарование ничем не омраченного сна. Мрак погладил ее по голове, по спине, шлепнул по заднице.
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал он строго. — Двое здоровых мужчин проснулись от нестерпимых мук голода. Ты собираешься нас кормить?
Тигги всполошилась:
— Да, конечно, да… Но где здесь еда? Я так и не заметила.
— Вон в той каюте, — указал Мрак.
— Да? Я перед сном туда заглядывала… там пусто.
— Ночью привезли, — заверил Мрак. — Так что не увиливай.
Тигги пискнула и убежала, а спустя пару минут наверх поднялась Виктория: свеженькая, с гладко зачесанными волосами, отчего строгое лицо выглядит еще строже, устремленнее, скулы заострились, а серые глаза смотрят с настороженностью и вопросом.
— Доброе утро, — сказала она. — Что-то вы очень уж ранние пташки.
В ее реплике был невысказанный вопрос, Мрак ухмыльнулся, Олег кивнул, но ответил лишь дежурно:
— Утро доброе, как спалось?
— Прекрасно, спасибо. Тигги едва не сбила меня с ног, что-то случилось?
— Она умирает от голода, — объяснил Мрак. — Решила не мучить себя диетами. А как вы насчет диет?
— Я себя диетами не мучаю, — отпарировала Виктория. — Я ими наслаждаюсь.
Удивительные зеленые глаза Олега, этого странного человека, следят за нею внимательно, с неким странным напряжением. Она дважды хотела спросить, что случилось, не сделала ли какой-то серьезной ошибки, но, с другой стороны, он — босс, лучше ее знает, что она сейчас должна чувствовать и чему радоваться.
— Виктория, — произнес Олег мягко. — Вы как наркоман, даже сейчас шарите по Сети. В самом деле так уж аддиктивно?
— Ужасно, — призналась она. — Не могу оторваться.
— А Тигги не хотите приобщить? — спросил он вскользь.
Она улыбнулась одними губами.
— Шутите?
— Почему же, — ответил он, не сводя с нее взгляда. — Вам же понравилось?
Она кивнула.
— Я… счастлива! Вы просто не представляете, насколько я вам благодарна, Олег. Я сама этого не представляю, потому что это уж очень… ну просто очень! Нет, вы не представляете.
Он повторил:
— Значит, Тигги не стоит?
Она насторожилась, переспросила:
— А почему именно Тигги? Она слишком уж в мире доисторических культур. Не любит даже той техники, что окружает нас с детства. А куда уж испытывать новые образцы!.. Но вот я, если у вас есть что-то еще, всегда готова.
Она улыбнулась красивыми губами, подсказывая ему, не понимающему юмора, что это просто шутка, ну не может же у них быть что-то еще. новые разработки не каждый день сыплются для испытания. И не все, что нужно испытывать, оказывается в одних руках.
Однако этот странный человек с зелеными глазами оставался предельно серьезен. У нее тревожно кольнуло под ложечкой. Он смотрит не просто серьезно, но и чувствуется, что колеблется, словно раздумывает, дать ей пряник или не дать.
— Дайте, — произнесла она вслух, ощутила, что хоть и старается сказать шутливо, но в ее обычно властном голосе прозвучали жалобные щенячьи нотки, — дайте этот пряник лучше мне… или сахарную косточку, что там у вас?.. Я же счастлива, разве не видите? У меня все получается, можете на меня рассчитывать, как на верного и преданного солдата. А вот Тигги…
Она замолчала внезапно, словно наткнулась на препятствие, закусила губу, на лице проступила задумчивость.
— Да? — сказал Олег вопросительно. — Что за идея?
— Этот ваш друг Мрак… Он тоже вот так свободно во Всемирной Сети?
— Не меньше, чем я, — заверил Олег.
Она снова задумалась, потом ее губы тронула ироническая усмешка.
— Тигги — очень женственна. Это значит, что она за мужчиной готова идти не только без сопротивления, но и с радостью. Она в этом ощущает свое предназначение или предначертание, как лучше?.. Словом, если ей такое предложит Мрак, а не я или вы, тогда она может и пойти на это мерзкое, с ее точки зрения, деяние.
— Это идея, — проговорил он медленно.
— Только сразу подайте ей, — предупредила она, — что это, мол, еще больше сблизит их души, позволит лучше понять интимные стороны, и всю такую словесную дребедень.
