От пронзительной трели телефона девушка вздрогнула. Лаврентий Павлович поднял трубку, выслушал абонента и коротко ответил:
— Пусть заходит. Он повернулся к Насте. — А ты успокойся. Разберемся. Подожди пока в приемной.
Девушка кивнула и направилась к выходу. В дверях столкнулась с невысоким, худощавым старшим лейтенантом госбезопасности, который с удивлением взглянул на заплаканную девушку, выходящую от наркома.
Ждать пришлось не долго. Буквально через полчаса из кабинета выскочил взмыленный старший лейтенант, а потом и Лаврентий Павлович, уже одетый в шинель и держащий в руках пальто девушки.
— Держи, — он передал ей пальто, — одевайся. Со мной поедешь.
Интересно, куда побежала Настя? Что это у них с Сашей за общий знакомый, который может помочь? Это что же получается, у Стаина с Федоренко какие-то секреты появились?! И она не рассказала?! Вот же гадина! А еще подруга называется! Хотя, честно сказать, с появлением Александра их дружба начала блекнуть, уступая место соперничеству. Она только миновала свой дом, как услышала окрик:
— Лена!
Девушка, остановившись, обернулась:
— Коля?! А ты что здесь делаешь! У тебя же дела были?
— Тебя ждал! — перед Леной стоял Колька Литвинов. Весь какой-то дергающийся, с бегающими глазами. Руки его не находили себе места. Он то толкал их в карманы пальто, то, вытащив, закладывал за спину, потом резко выдергивал из-за спины и, потерев ладони, опять толкал в карман.
— Зачем? У тебя что-то случилось? — Ленке было не до Литвинова. Ей срочно надо было к Батину.
— Н-нет… Вернее, д-да… Мне просто надо с тобой поговорить! — выпалил он. От волнения на лице парня выступили красные пятна.
— Коль, давай потом, а? Я сейчас не могу! Очень тороплюсь!
— Лена, потом не получится! — почти выкрикнул Литвинов.
— Коль, я, правда, сейчас не могу. Давай позже? Вечером! А лучше завтра!
— Хорошо, давай вечером, — плечи парня поникли, голова опустилась. Ничего больше не сказав, он развернулся и побрел от девушки, загребая ботинками снег. А Лена, тут же забыв об этом разговоре, рванула в школу. Ей срочно был нужен Владимир Иванович.
Школа встретила Лену пустыми коридорами. Баба Люся, вахтерша, сказала, что учителя уже все разошлись. Только Елена Петровна еще работает у себя в кабинете. Что ж придется ехать к Владимиру Ивановичу домой.
И опять бег по заснеженным улицам Москвы. Темный подъезд, захламленный старыми вещами жильцов. Вот и нужная дверь. Десяток табличек, на одной из которых написано: «Батин В.И. Звонить три раза». Девушка провернула три раза медный рычажок звонка. Никто не открывал. Лена позвонила еще раз. И опять никакого результата. На третий раз из-за двери раздался неприятный визгливый женский голос:
— Ну, чаво трезвонишь, чаво трезвонишь! Нету его! — а дальше едва различимый бубнеж, к которому девушка уже не прислушивалась. Сердце Лены замерло. Куда теперь идти? Где искать дядю Володю? Но ведь надо что-то делать?! К маме? Нет! Что она сделает? Чем поможет? Значит, остается только Елена Петровна. Она же директор школы, ей то должны объяснить, за что арестовали ее ученика! Волкова рванула обратно в школу. Только бы учительница не ушла, только бы успеть!
Она успела.
— Елена Петровна, можно к Вам?
— Да, Леночка, заходи, — директор подняла на Волкову усталые глаза, — что ты хотела? Что-то случилось.
— Да. Сашу Стаина арестовали! — выпалила Лена.
Елена Петровна откинулась на спинку стула и потерла переносицу. Она ждала чего-то подобного. Слишком чужой этот Стаин, слишком непонятный. Хотя парень он не плохой. Учится старательно, всегда вежлив, всегда сдержан. Он и выглядит-то старше своих одноклассников. Да и поведением разительно отличается. И знания у него специфические. Интересно, где он учился до того как попал в их школу? И зачем НКВД надо было устраивать его сюда? Она старалась не думать об этом, слишком уж однозначно было указанно не задавать лишних вопросов. И вот эти вопросы сами пришли к ней. Пред ней сидела ее ученица и с надеждой смотрела на своего учителя. Можно, конечно, сказать, что она не может ничего сделать, что там разберутся. Но… Но как потом смотреть в глаза этой девочки? Другим своим ученикам? Как потом засыпать наедине со своей совестью? А как бы поступил Веня? Этот вопрос был риторическим. Она прекрасно знала своего мужа. Он никогда не проходил мимо чужой беды. Наверное, поэтому и оставался в свои тридцать девять лет всего-навсего старшим политруком. И именно за это она его любила.
— Хорошо. Я попробую что-нибудь узнать про Сашу. Подожди пока в коридоре.
Дождавшись, когда ученица выйдет, Елена Петровна достала из стола справочник. Перелистнув несколько страниц, нашла нужный номер и сняла трубку телефона. В райотделе госбезопасности ей ожидаемо ничего не сказали. Лапина задумалась. В голову приходил только один вариант. Был у нее номер бывшего начальника ее мужа. Он сам когда-то дал ей его, сказал обращаться без стеснения. Только вот Елена Петровна до жути боялась этого человека. Было в нем что-то демоническое, подавляющее. Хотя Веня очень уважал своего начальника. Значит не так уж он и страшен. Но все равно, чтобы набрать нужный номер Лапиной пришлось приложить неимоверное усилие, буквально ломая себя. Дождавшись, когда вслед за чредой длинных гудков раздастся щелчок поднятой трубки и сухой деловой голос произнес: «Слушаю», — она сглотнув неожиданно подступивший к горлу комок страха произнесла:
— Здравствуйте, это Лапина. Елена Лапина. Вдова Вениамина Игоревича…
Машина через арку заехала в колодец какого-то двора. Около одной из входных дверей курили несколько человек в форме НКВД. На душе у Сашки отлегло. Значит все-таки не диверсанты! Свои! Разберутся! Но тут же настроение опять провалилось во тьму. Тогда почему его арестовали? Неужели он стал не нужен Сталину? Ученые разобрались с базой, доступ ко всей информации есть, а летчиков в стране хватает, научаться летать на вертолетах и без него. Да, нет! Не может быть! Смысл тогда арестовать? Могли бы и просто прикопать где-нибудь. Ну не верил Саша в доброту Иосифа Виссарионовича и Лаврентия Павловича. Люди, наделенные такой властью и такой ответственностью, не имеют права на подобные чувства. Это Сашка понял еще там, в своем мире. Когда генерал Терещенко приказал расстрелять Евтушенко.
Эмка остановилась у самого подъезда. Сашку буквально выволокли из машины и, затащив в здание, втолкнули в комнату с железной дверью в самом начале мрачного коридора с множеством дверей, предварительно обыскав, вытащив из кармана все документы и забрав пальто и портфель. За спиной лязгнул засов и парень настороженно огляделся. В комнатке примерно два на полтора метра он оказался один. И это обрадовало. Ну, никак не хотелось пересечься здесь с какими-нибудь уголовниками. Побеленные известкой, кое-где в желтых разводах стены, запах сырости, малюсенькое окошечко под самым потолком с запыленным стеклом между решетками, расположенными с внутренней и наружной стороны окна. Тусклая лампочка под плафоном из толстого стекла, защищенного проволочной сеткой. Вдоль стен во всю длину узкие черные от времени и въевшейся грязи деревянные скамейки на железных ножках, прикрученных болтами к бетонному полу. «Вот ты и попал в кровавые застенки», — невесело сам себе усмехнулся Сашка. Парень провел пальцем по скамье. Чисто. Он сел, обхватив голову руками. Мысли роились бессвязно, душу накрывала тоска. Почему? За что? Неужели и правда его списали и все это по приказу Сталина или Берии? Тогда, получается, он отправил Настю прямиком в тюрьму. Ведь теперь и ее не выпустят! От этого стало еще хуже. Ее-то за что?! Безнадега сменялась злостью, а потом опять накатывала полная безысходность.
Сколько он так просидел — неизвестно. Раздалось звяканье засова и давешний глумливый кандидат на звание[i] скомандовал:
— Давай, выходи! На допрос! Сашка поднялся и вышел в коридор. — Лицом к стене! Парень повернулся к стене. Послышался звук запираемой двери и новая команда: — Прямо по коридору шагай! Пройдя буквально две двери из-за спины раздалось. — Стой! Сашка остановился. Скрип двери и его ухватив за руку втолкнули в кабинет. Конвоир вытянулся и доложил: — Товарищ младший лейтенант государственной безопасности, арестованный доставлен!
