На солнце набегает сплошная пелена облаков. Его лучи еще пробиваются на землю, но вскоре исчезают.
Пустоши погружаются в серую мглу умершего дня.
Бен хватается за меня. Ему страшно.
Я смотрю на его пухлую ладонь. Экипаж налетает на кочку, и мальчик почти падает на меня.
— Все нормально, — говорю я.
— Что?
— Все нормально, — кричу я, перекрикивая ветер, — все будет хорошо.
Он поднимает на меня глаза. Губы у него сжаты в тонкую линию, два ручейка стекают по лицу, оставляя след в засохшей грязи. Он кивает, потом еще раз, продолжая на меня смотреть.
Я отворачиваюсь.
Одно дело — задумать что-то подобное, и совсем другое — выполнить.
«Не забывай».
Я натягиваю вожжи, заставляя коня остановиться. Бен вопросительно смотрит на меня.
— Слушай, — говорю я, глядя прямо перед собой, — иди внутрь.
— Там нет места.
— Есть. Мне надо побыть одному, ладно?
— Почему мы остановились? — Эпаф высовывается из окна.
— Он пойдет к вам, — небрежно отвечаю я, — тут нет места.
Я спрыгиваю, жестом предлагая Бену последовать за мной.
— Тут тоже нет места, — отвечает Эпаф. — Вроде бы вы до сих пор нормально умещались.
— Почему бы тебе не заткнуться? — взвизгиваю я.
Они все выбираются наружу, в воздухе нарастает напряжение. Я смотрю на Дэвида и Джейкоба по обеим сторонам от Эпафа.
— Не можешь драться без помощников?
— Заткнись! — кричит уже Эпаф.
— Успокойся, Эпаф. — Сисси тоже спускается из экипажа. — Он тебя провоцирует.
— А без нее не знаешь, что тебе делать?
Он подбирается, готовясь прыгнуть на меня — я вижу, как его ноги сгибаются в коленях, как рот вот-вот растянется в оскале, — но в этот момент слышится звук рога. С запада, со стороны Института.
На секунду мы все настолько поражены, что просто смотрим друг на друга. Потом медленно поворачиваемся на звук.
Ничего не видно. Горизонт утонул в сером мраке.
Заунывный, протяжный вой повторяется.
— Что происходит? — спрашивает Эпаф. — Что это за звук?
Все смотрят на меня.
— Охота, — говорю я. — Они идут.
— Это просто ветер дует в валунах, — пытается возразить Эпаф, указывая на неаккуратную груду из пяти камней неподалеку от нас.
Никто ему не отвечает.
— Вон, — говорит Бен. Он стоит на сиденье кучера и, как флюгер, показывает пальцем вдаль. Тон у него почти небрежный.
— Я ничего не вижу, Бен, — произносит Сисси.
— Вон там, — повторяет он более взволнованно. Испуганно, пожалуй.
И тут мы все это видим. Облако пыли на горизонте.
У меня внутри будто открыли люк, в который проваливаются все мои внутренности.
Охотники приближаются. Как быстро.
Я стараюсь не думать о Пепельном Июне. О том, как она сидит в холодной темной яме и надеется…
Кто-то хватает меня за шиворот.
— Тебе придется кое-что объяснить. — Это Эпаф. — Что происходит?
— Отцепись, — выкрикиваю я, ударяя рукой назад.
Мой локоть попадает ему в скулу. Его голова запрокидывается, но он тут же наклоняет ее вперед, его глаза загораются бешенством. Он бьет в ответ, кулак у него неожиданно тяжелый и твердый как камень. Прежде чем я успеваю что-то сделать, он бьет меня в живот, так, что я не в состоянии дышать. Я сгибаюсь пополам, падаю на колени. Но он еще не закончил. Он пинает меня в ребра. Перед глазами у меня все вспыхивает.
— Ты слабак! Тощее чучело! Тебе не хватит сил сдуть пух с одуванчика даже под угрозой смерти!
«Приведи геперов обратно».
— Объясни, что это! — орет он.
Я сплевываю кровь. Плевок расплескивается по грязи, как птичий след. Перед глазами все еще бело.
— Они приближаются!
— Кто они?
— Охотники!
Молчание. Я не осмеливаюсь поднять голову и посмотреть им в глаза.
Раздается вой. Не одинокий, а слаженный хор.
Моя кровь. Они ее почуяли.
— Спасибо тебе, недоумок. Теперь они точно знают, где мы.
— Нет. Не мы, а ты. — Эпаф поворачивается к остальным. — Оставим этого здесь. Сами уедем в экипаже. Это…
— Нет, — говорит Сисси.
— Но, Сисси, мы…
— Нет, Эпаф! Ты прав, мы не можем ему доверять. Он не все нам рассказал. Но именно поэтому мы не можем его и оставить. Нам нужно его знание. — Она подходит ближе, поднятая ее шагами пыль сыпется на меня. — Он выжил. Это мы точно знаем. Если он выжил, значит, нам стоит держаться к нему поближе, вдруг это поможет выжить и нам. — Она впивается в меня взглядом. — Так что говори. Что нам делать?
Я встаю, и мой совсем было поникший боевой дух вдруг оживает.
— Мы встретимся с ними лицом к лицу и будем сражаться. — Я отряхиваю пыль с одежды. — Мы застанем их врасплох тем, что не станем бежать. Этого они от вас никак не ожидают. Они ждут, что вы будете слабыми, трусливыми, неорганизованными — все, что угодно в этом роде, — но только не что вы встретите их лицом к лицу и ответите ударом на удар.
Эпаф пытается меня перебить:
— У нас нет шанса…
— Есть! Я видел, как вы управляетесь с метательными кинжалами и копьями. Вы можете серьезно их ранить. Они не ожидали, что вы так хорошо научитесь владеть оружием — вам его дали только для красоты. Посмотрите, нас больше, чем их. Осталось всего три охотника. Нас шесть, и у нас есть пять излучателей. Мы можем справиться, можем перебить их. И тогда между нами и безопасностью Купола не будет никаких препятствий.
— Ты псих! — кричит Эпаф. — Ты не представляешь, на что они способны. Один из них сильнее и быстрее, чем десять нас. Так что мы в меньшинстве на самом деле. Шесть против тридцати. Их больше, они сильнее, быстрее. Драться с ними — самоубийство.
Эпаф прав, я знаю это. У нас нет никаких шансов справиться с охотниками. Но единственная надежда спасти Пепельный Июнь — это постараться вместе с геперами проскочить мимо охотников и добраться до Института. Однако для этого мне сначала надо убедить геперов остаться на месте и сражаться, а не убегать. Если мы решим бежать, Пепельный Июнь умрет. Вот так просто. Но если мы будем драться, есть какая-то надежда спасти ее. И не важно, насколько эта надежда мала.
Эпаф резко поворачивается к Сисси.
— Надо бежать. Прямо сейчас. Мы оставим его здесь, он их отвлечет, и мы сумеем от них оторваться.
Я качаю головой.
— Ты не понимаешь. Бегство даст вам минут двадцать, в лучшем случае. Меньше. Конь устал, он скакал весь день. Они вас догонят, рано или поздно.
Они умолкают. Они знают, что я прав. Бен, все еще на козлах, плачет. Даже конь принимается жалобно ржать, глядя на облака.
Сисси подходит ко мне.
— А что насчет карты? — Меня поражает ее тон, ее спокойствие, несмотря на ситуацию.
