– Слезай. Сейчас же.
Оглянувшись через плечо, Руа увидела Ренвика – он только перешагнул через порог и замер, сжав кулаки. Он смотрел на нее со смесью гнева и ужаса оттого, что она решила свесить ноги с балкона.
– Мне здесь хорошо, – ответила Руа. – Я не упаду.
– У тебя руки дрожат, – заметил Ренвик и оглядел ее покрытые мурашками руки. Он говорил и между делом расстегивал камзол: – Так ты спустишься или мне присоединиться к тебе на этой жердочке?
У него на щеках появились ямочки, и Руа, закатив глаза, перекинула ноги обратно на балкон. Она скользнула вниз, босые стопы вновь коснулись холодного камня.
– Туфли случайно упали, – сказала Руа и пожала плечами, проследив за взглядом Ренвика, уставившегося на ее ноги.
– Уверен, так и было. – Он подался к Руа, укутал ее в свой камзол, и ее тут же окружило тепло. Пальцы Ренвика задержались на лацкане, и Руа почувствовала запах вина в его дыхании, но отметила, что в нем нет кислого аромата чемерицы и кровохлебки. Он действительно отказался от яда. Это было еще одним ярким напоминанием о том, что даже Ренвик, который мог пасть жертвой своей тьмы – и у него были веские на то причины, – смог победить своих демонов. А Руа не могла и не знала почему.
Она заметила, что Ренвик все еще держался за камзол, а его глаза были прикованы к ее лицу. Когда Руа подняла свои, чтобы встретиться с ним взглядом, он улыбнулся.
– О чем ты думаешь? – прошептала Руа, уже зная ответ.
– Ты хочешь получить вежливый ответ или правду? – Ренвик ухмыльнулся, слегка наклонив голову, его губы были на расстоянии волоска от губ Руа.
– Правду. Всегда.
– Я думаю о том, чтобы прижать тебя к перилам. – Дыхание Ренвика коснулось ее щеки. Она смотрела на него, отчаянно желая, чтобы хоть что-то заполнило пустоту, которую она чувствовала внутри.
– Так сделай это.
Глаза Ренвика расширились, и он наконец отпустил лацкан, отступив на шаг.
– Нет.
– Почему нет?
– Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? – Ренвик прикрыл глаза и перевел дыхание. Когда он открыл их, выражение его лица было отчаянным, уязвимым. – Думаешь, я не знаю, что ты наказываешь себя? Тем, что собираешься переспать со мной? А я знаю, ведь делаю точно так же. Я отравляю себя зельями, а ты делаешь это. – Он махнул рукой между ними. – Но это не то, кем я хочу быть для тебя. Не хочу быть лишь средством, благодаря которому ты сможешь отвлечься.
– Так что, во имя богов, ты хочешь от меня? – закричала Руа, не в силах сдерживаться. – Почему никак не можешь мне этого наконец сказать?
С нее хватит этих нелепых игр.
– Я хочу каждую часть тебя. – На этот раз в голосе Ренвика не было колебаний, ничто не сдерживало его. – Я хочу каждый прекрасный, темный уголок твоей души.
Руа перестала дышать. Он так и не ответил на ее признание в том, что был ей небезразличен, – там, на ледяных озерах. Он был одурманен своим зельем, но все же. А после этого они стали избегать друг друга. И Руа подумала, что он просто не желает ее привязанности. Но сейчас сердце сжалось в ее груди: Ренвик считал ее темную часть прекрасной? Он полагал, что эту пустоту не нужно заполнять или избавляться от нее?
Она сглотнула комок в горле и тряхнула головой, отказываясь слышать и принимать это.
Ренвик рвано вздохнул.
– Я буду ждать тебя – тебя и твою тьму.
Руа гневно взглянула на него:
– Тогда тебе придется ждать вечно.
Ренвик вновь окинул ее взглядом, и Руа не могла этого вынести. Он смотрел на нее так, словно она уже была целой, словно с ней все было в порядке, и она боялась, что если останется хоть на секунду дольше рядом с ним, то тоже начнет в это верить.
И она бросилась прочь, протиснувшись мимо Ренвика, но чужая рука остановила ее в дверном проеме. Пальцы сжались на плече, Руа посмотрела в изумрудные глаза. Ренвик выдержал ее взгляд и ответил искренне:
– Пусть вечно, если я буду рядом с тобой.
Глава двадцать четвертая
Руа уже собиралась свернуть за угол и направиться к своей комнате, когда услышала пьяные смешки. Она остановилась, выглянула в длинный полутемный коридор и заметила Бри и Дельту, хихикающих у двери Орлицы. Золотые глаза стражницы голодно смотрели на западную гостью. Затем она резко обхватила лицо Дельты и притянула к себе, увлекая в жгучий поцелуй. Дельта не теряла времени: она обхватила Бри за талию и впечатала в стену, прижавшись к ней мускулистым телом, а затем обвила руками шею. Дельта прервала их поцелуй только для того, чтобы пробормотать в раскрытые губы Бри: «Я скучала по тебе», а затем принялась шарить по двери в поисках ручки.
Ухмыляясь, Руа повернула в другую сторону – она хотела дать этим двоим немного времени, чтобы те наконец оказались в комнате, и не испортить момент. Она выбрала лестницу наугад и пошла вверх по узким каменным ступеням. Выглянув в окно, Руа поняла, что поднимается в одну из башен дворца. Она ступила в первый коридор, который оказался гостиной. Здесь были высокие сводчатые потолки и красные витражи, кожаные кресла стояли в небольших альковах, а в дальнем конце комнаты возвышался алтарь. Перед ним виднелась коленопреклоненная фигура.
Взглянув на одинокого сереброволосого мужчину, Руа поняла, кому предназначался этот алтарь. Она на цыпочках подошла к Берну, боясь потревожить его молитву. Алтарь был уставлен свечами, белый воск застыл лужицами на деревянной поверхности. Свечи были разной формы и высоты, но Руа знала, сколько их будет: двадцать восемь, по одной на каждый год жизни ее брата, Раффиела. Позади алтаря была натянута веревка, перекинутая через два шеста. Она прогибалась под тяжестью пунцовых лент и букетов засушенных белых цветов. За ленточной беседкой виднелось еще одно высокое витражное окно, вглядывающееся в предрассветный мрак, окутавший город.
Сердце вновь заколотилось, стоило Руа взглянуть на двадцать восемь свечей – на девять больше, чем стояло бы на ее собственном алтаре, если бы она упала с того балкона. Рядом со свечами располагалась плетеная корзина, до краев заполненная записками и рисунками. Алтарь Раффиела часто посещали, а его самого до сих пор любили.
Горло Руа сдавило, словно удавкой. Она только и делала, что отталкивала брата. Может, злилась на него, или на весь мир, или просто на себя… но этот гнев мешал ей узнать его получше. Он пытался поговорить с ней. Раффиел посещал селения ведьм, когда мог, постоянно подвергая себя опасности, отправляясь в поход на северо-восток Высоких гор. Он должен был оставаться на месте, собирать войска и спасать беженцев, но он все равно находил время для Руа.
Ее глаза наполнились слезами: когда он приходил, она хмурилась и обнимала его мимолетно, как Реми. А теперь он ушел навсегда, и она не могла вернуть ничего из того, что было. Она никогда не сможет заключить его в теплые, искренние объятия, как Орлы обнимали Реми. Руа знала, что это заставило бы его улыбнуться. Она хотела, чтобы Раффиел знал: она любит его.
Бледно-голубые глаза уставились на Руа, и Берн поднялся с колен.
– Ты в порядке?
– Как тебе это удается? Как ты выживаешь? – Руа сглотнула слезы. – Как ты живешь без него?
– А я не знаю, как жить без него. – Обычно бесстрастное выражение лица Берна исчезло, и он подошел к Руа. – Все, что знаю, – это то, что Раффиел ушел, а я все еще здесь. Так что я решил потратить жизнь на что-то стоящее, если смогу.
Руа посмотрела на свои руки.
– Моя сестра сказала, что ты возглавляешь общественную деятельность, строишь детские дома и помогаешь приютам. Твоя продовольственная программа – это блестящая идея.
По всему городу появились столовые, куда люди могли прийти и пообедать. Их бедность никого не интересовала – там собирались, чтобы поесть. Дворец поставлял продукты, а горожане готовили еду. И она служила не только для того, чтобы накормить обездоленных: столовые скрашивали одиночество тех, у кого не было семьи, дарили смысл жизни людям, у которых не было профессии. И конечно, в столовых получали еду те, кому было слишком трудно начать новую жизнь с нуля, и у них не было средств или сил, чтобы готовить что-то самостоятельно.
