голод, или проституция. В проститутки девке идти не хотелось: даже более привлекательным девушкам редко когда везет оказаться в элитном борделе для толстосумов, большинство ждут грязные улицы, сутенеры, бьющие за малейшую провинность, и вечно пьяные, вонючие клиенты, для которых тушить о грудь окурки — обычное дело. Или того хуже: рабство в клубе удовольствий на Ангельской Тропе, откуда только один выход вперед ногами. Девка уже едва не переступила эту грань, спаслась лишь чудом, но в чудеса она больше не верила.
Она отжала в ведро половую тряпку, кривя от омерзения лицо. Разогнулась, массируя натруженную поясницу, и, постояв немного, решила, что пора сменить воду. Хозяин «Слона», все еще разбирающийся где-то с бандитами — и в форме, и теми, кто не скрывается, а честно вымогает деньги, — строго наказал отдраить полы к его возвращению. Не то чтобы девка была честной труженицей, но ей не хотелось в очередной раз выслушивать нотации, устала уже.
Поэтому она подняла тяжелое ведро и побрела на кухню, откуда на грязный переулочек вел запасной выход, с которого обычно в «Морской слон» завозили еду и выпивку из ближайших лавок или от контрабандистов. Хозяин злился, когда девка выплескивала в переулок помои, но ей совершенно не хотелось долго таскаться с тяжеленным ведром. Еще ведь к колодцу идти и обратно, а руки не казенные.
Подойдя к двери, девка толкнула ее плечом, взялась за край и дно ведра руками, размахнулась и уже приготовилась окатить землю переулка грязно-красной, пенящейся жижей прямо с порога, как вдруг вздрогнула от ужаса, взвизгнула и с грохотом уронила ведро на пол.
У двери стоял он. Тот мясник, который совсем недавно убил четырех человек, не сказав ни слова и не моргнув глазом.
Девка подпрыгнула, как шальная, поскользнулась на растекающейся по кухне луже и шлепнулась на тощий зад. Взвизгнула еще раз, когда мясник молча переступил порог, и, суча руками и ногами, отползла к плите, вжалась в давно остывший чугун спиной.
Мясник прошел по кухне, не обратив на нее внимания. Здравый смысл вопил, что нужно бежать, но ноги отказывались слушаться. Девка оцепенела от страха, дрожала у плиты и давилась плачем.
Мясник скоро вернулся, неся подмышкой ножны с мечом. Так же молча и почти бесшумно прошел к выходу из кухни. На пороге вдруг остановился. Повернулся к девке и направился к ней.
Она лишь отчаянно замычала, подобрала ноги и вжалась в плиту еще сильнее. Ручка дверки болезненно уперлась под лопатку.
Девка ненавидела свою жизнь, но умирать ей не хотелось совсем. Сейчас она согласилась бы даже сесть задницей на немытый член, лишь бы остаться живой.
Однако мясник не стал ни убивать, ни насиловать. Достал откуда-то смятую бумажку и молча протянул девке. Та машинально схватила ее и, заливаясь слезами, уставилась на убийцу, а тот лишь приложил палец к губам, развернулся и ушел.
Позже, когда девка нарыдалась и пришла в себя, она размазала по лицу слезы, всхлипнула и наконец-то решилась взглянуть на то, что ей дали. Трясущимися пальцами развернула смятый клочок бумаги и не поверила своим глазам, уставившись на гордый профиль кайзера Вильгельма Первого, отца нынешнего кайзера Фридриха, грозно высматривающего врагов Империи с банкноты в пятьдесят крон.
* * *
Дверь сорвалась с петель и вылетела на лестничную клетку. Ротерблиц часто заморгал, не понимая, что происходит. Лишь погасив второе зрение, он увидел, как порог квартиры переступил высокий человек в треугольной шляпе и плаще, на ходу вытягивая из ножен меч.
Ротерблиц замешкался, не понимая, как такое возможно. Мельком взглянул на трясущегося Бруно. В голове чародея пронеслась неприятная мысль, от которой пробежал холодок по спине.
Ван Блед в отличие от Франца мешкать не стал. Запустил в пришельца россыпью ледяных шипов и не поверил своим глазам, когда часть из них отклонилась от цели, рассыпавшись мелкой крошкой о стены и потолок прихожей, а часть пришелец разбил стремительными взмахами меча, не останавливаясь.
Криомант не растерялся, выманил из фляги еще воды, заморозил ее в большое ледяное копье и метнул его, в самый последний момент разделив на три крупных шипа. Два из них пришелец разрубил мечом, не встретившим никакого сопротивления, но от третьего уклониться не смог. Во всяком случае, так показалось ван Бледу. Однако пришелец не упал с проткнутой ледяным острием глазницей, лишь качнулся, отведя голову в сторону, и шип только оставил ссадину ему на левой скуле.
Чародей выругался, отступая в комнату, хотел выплеснуть из фляги остатки воды, но пришелец сжал левую руку в кулак. Фляга сорвалась с ремня и вылетела вслед за дверью. Ван Блед выругался еще раз, уже от отчаяния, отскочил назад и хотел скрыться за углом, чтобы дать возможность атаковать Ротерблицу, однако пришелец вновь сжал левую руку в кулак. Ван Бледа дернуло, мотнуло из стороны в сторону, вытащило обратно в прихожую, с грохотом впечатало в стену, вышибая дух, и потянуло, словно тряпичную куклу на привязи, к пришельцу с серебряными бельмами вместо глаз, прямо на острие меча. Ван Блед дернулся, хрипя из всех сил, сумел упереться незнакомцу в грудь рукой и впился ему в сердце когтями магии крови.
Пришелец вздрогнул, меч в руке задрожал, по лицу со шрамом прошло болезненное напряжение. Ван Блед надавил еще сильнее, погружая когти глубже в сердце и передавливая вены и артерии. В ответ пришелец толкнул его в грудь. Казалось бы, легко, но ван Блед вылетел в комнату, едва не сшибив с ног Ротерблица, и по инерции проскользил по полу до самой стены.
Незнакомец резко выдохнул, хрустя шеей, повел плечом и раскрутил в руке меч, молча зашагал по прихожей.
Ротерблиц опомнился. Огонь в ладонях вспыхнул ярче и злее. Пиромант широко расставил ноги, выставил перед собой руки и выдул в приближающегося врага струю пламени.
Огонь жадно объял пришельца с ног до головы, но тот лишь пошатнулся от огненного напора, отступил на шаг. От жара треснула и облупилась побелка на потолке, языки пламени лизнули обои. Ротерблиц перекрыл ток огня, опасаясь, что даже поглощающие чары, нанесенные еще Адлером, не справятся с разбушевавшейся силой арта.
А пришелец продолжал стоять в прихожей, горя, как факел.
И вдруг пошел, а объявшее его пламя скатилось на паркет, не оставив на незнакомце ни следа.
Этого быть не должно. Никакие талисманы не способны так защищать, подумал Ротерблиц, гася в себе панику. Что ты такое?
Он метнул в пришельца шар огня. За ним еще один и еще, и еще. Пришелец небрежно отбил их лезвием меча и вошел в комнату.
Ротерблиц вновь сложил перед собой руки, выдувая струю огня, но незнакомец выставил перед собой меч, просто рассекая пламя пополам. Пиромант вдруг почувствовал, что слишком быстро опустошает себя. Сперва решил, что потерял самоконтроль, в горячке боя начал вкладывать в удар больше, чем нужно. И лишь спустя мгновение осознал, что лезвие меча незнакомца поглощает магию. Не только высвобожденную, но и ту, что оставалась в самом чародее.
С большим трудом Ротерблиц заставил себя остановиться. Голова закружилась, в глазах поплыло, к горлу подступила тошнота. Однако он заставил себя собрать еще немного силы для отчаянной атаки на приближающегося с занесенным мечом незнакомца. Метнул шар огня, который лишь лизнул плащ чужака. Ротерблиц отступил, инстинктивно закрываясь руками.
Но удара не последовало.
— Стой! — крикнул ван Блед. — Или прибью его!
Франц опустил руки, увидел, как незнакомец стоит напротив него и опускает меч. Повернул голову и увидел, как криомант, стоя за спиной Бруно, схватил того за горло. Глаза ван Бледа зловеще блеснули льдом.
— Только дернись, — предупредил он, — и у него кровь из глаз брызнет! Брось оружие! Быстро!
Пришелец посмотрел на осоловевшего от страха Бруно, взгляд которого бесцельно блуждал по комнате. Посмотрел на ван Бледа, изуродованное лицо которого перекосило от бешенства.
И бросил меч на пол.
Но едва клинок звякнул о паркет, как пришелец вскинул правую руку и выбросил ее вперед с раскрытой ладонью. Стул с привязанным к нему Бруно скрипнул ножками по полу, сшибая ван Бледа с ног. Чародей потянул пленника за собой, но стул жестко застыл в полуопрокинутом положении, качнулся, встал на все четыре ножки и, противно скрипя по паркету, отъехал к софе.
