пару столетий, а что такое несколько столетий для бессмертного?
Он поднял меч и перерубил нити.
– Сила Сосуда никому не будет принадлежать, – пробормотал он, оправдывая свое решение. – А темные вернутся в лагеря.
Раздался удар в гонг, оповещая о завершении сделки, а старческий голос внезапно засмеялся:
– Легендарный император Чжао Куанъинь. Ты – не единственный здесь.
* * *
Сюанцин очнулся в кромешной темноте в полном одиночестве, даже Дракона не было рядом. Где-то вдалеке раздавались всхлипы, и, не став долго раздумывать, он двинулся в их сторону.
Чем ближе он подходил, тем отчетливее бормотал голос.
– Папа… отец…
В душе похолодело от плохого предчувствия, сердце застучало быстрее, а пальцы занемели от тревоги.
Сюанцину удавалось вести себя как обычно, когда он притворялся, что прошлое, которое он вспоминает, принадлежит некоему другому мальчишке, кому-то, кого он знал, но позабыл. Обманывать себя было непросто, потому что каждая косточка в его теле, каждый сантиметр кожи помнили о пережитой боли. Помнили даже лучше, чем счастливые дни до… Неудивительно. Ведь в плену он провел больше времени, чем на свободе.
Сюанцин лежал в луже собственной крови, хотя слово «лужа» уже едва ли подходило для описания засохшего пятна. Это означало, что с последних пыток прошло немало времени. Он с трудом дышал, переломанные в очередной раз ребра срастались неправильно, мешая вдыхать воздух. Но он не умирал. Все еще не умирал. Измученный, брошенный – он был рожден жить вечно.
– Сюанцин… Сын мой.
Голос отца раздался совсем рядом, но Сюанцин не повернулся. Светлые много раз подшучивали над ним, используя различные иллюзии, чтобы поиздеваться. Но больше им не одурачить его – отец давно оставил его.
– Это я, – произнес некто голосом папы, переворачивая стонущего Сюанцина и касаясь его лба.
Это и правда был отец. Его запах, его руки, его ци, что успокаивающе укрывала и убаюкивала.
Сил говорить не было, поэтому Сюанцин мелко задрожал, а из глаз полились слезы. Неужели его кошмар закончился?
– Прости, сын, – произнес Цзиньлун. – Болеть будет недолго.
Он поднял черный кинжал и воткнул его в Сюанцина. Тьма щупальцами начала распространяться по его телу, наконец, убивая. Наверное, это и правда было милосерднее всего. Однако Сюанцин не хотел умирать от рук отца.
«Я тебя ждал. Я так тебя ждал. Ты мой герой, я думал, ты спасешь меня».
Сюанцин устало откинул голову, давая смерти поглотить себя. Он открыл глаза, желая увидеть в последний раз звездное небо, но увидел только, как зеленый глаз Дракона уставился на него.
Вот как все было. Такой была его история? Жил наглый, самоуверенный мальчишка, разозлил не тех людей, провел столетия в пытках, а затем был убит рукой родного отца. То ли хотел избежать позора, то ли не было способа милосерднее, чтобы покончить с Сюанцином? Легенда, признаться, ему понравилась больше. В ней отец хотя бы пытался спасти сына.
Брошенный. Отвергнутый. Вот кто он такой.
– Жалкое зррелище, – прорычал Дракон.
Сюанцин теперь стоял в узком ущелье, которое перекрывал закованный в цепи Дракон. Впервые они стояли друг напротив друга, как два отдельных живых существа, и оба разглядывали друг друга.
Дракон смотрел с затаенной яростью, Сюанцин – с любопытством. Его накрыло непонятной тоской, захотелось подойти, погладить Сюаньлуна по чешуе, прижаться боком к нему, ощутить забытое чувство безопасности и защищенности, даже любви.
Он, разумеется, этого не сделал. Не только потому, что Дракон мог бы перекусить его надвое, а потому что он явно не желал его прикосновений.
От Дракона тянулись красноватые нити, и Сюанцин, проследив взглядом, понял, что они заканчивались в его собственной груди. Вернее, ведь было наоборот: ци тянулось от него к Дракону.
– Ты можешь освободиться, в этот раз навсегда, – произнес старческий голос. – Убей его.
Пожалуй, это было бы простым решением, ведь Дракон ненавидел его. Дракон желал смерти ему, всем людям и всем бессмертным. Ярость так глубоко проросла в нем, что полностью поглотила все остальные чувства.
Однако… все-таки… Сюанцин все еще был жив. Почему? Почему Дракон был там, когда отец убил его?
С этими размышлениями он взлетел в воздух, чтобы осмотреться. Оказалось, что нити от Дракона тянулись не только к нему, но уходили и в противоположную сторону, глубже в ущелье. Туловище Дракона прятало, куда они уходили, но Сюанцин все же заглянул за него.
Красная нить тянулась к Чживэй.
Сердце пропустило удар, и в голове возникли новые слова: «Найденный. Принятый».
Чживэй не отказалась от него, даже когда узнала о Драконе. И не просто не отказалась, рискуя многим; она выбрала ему помочь.
И что предлагал ему этот невидимый старец? Убить Дракона, чтобы умерла и Чживэй? Как они были связаны, неужели просто сделкой?
– Ссслабак, – презрительно выдохнул Дракон. – Ты убил бы меня.
Сюанцин опустился на землю и посмотрел Дракону в глаза.
– Ты ошибаешься, – покачал он головой. – Я не убью тебя.
И, почти с нежностью, он добавил:
– Ты – моя тьма, и я принимаю тебя.
Дракон впитал в себя все темное, что пережил Сюанцин: боль, страх, скорбь, злость.
– Глупый щщенок.
– Ты не получишь Сосуда, – произнес старческий голос, – если не лишишься чего-то дорогого тебе. А без него тебя ждет жалкая жизнь: опять один, опять никому не нужен – враг миру, который объявил на него охоту.
Однако Сюанцина было больше не запугать, он внезапно нашел собственную силу. Та была не в Драконе, не в Сосуде – а в его возможности распоряжаться собственной судьбой. До этого большинство выборов было совершено за него: его жизнь, его смерть, его спасение…
Теперь он был уверен, что Дракон больше не возьмет над ним верх. Теперь сила исходила из него, изнутри.
– Чтобы что-то обрести, нужно что-то потерять, – голос продолжал его соблазнять.
Сюанцин перелетел через Дракона и приземлился в паре шагов от Чживэй. Та стояла неподвижно, закрыв глаза, и выглядела очень умиротворенно. Он ласково подушечками пальцев провел по нити.
Еще недавно ему было безразлично все вокруг, он бы легко перерубил любые ци, лишь бы кануть в небытие. Но теперь он понимал, что не от всего можно отказаться. Он не хотел отказываться ни от дня рядом с Чживэй, поэтому он будет жить и будет, как и раньше, надежно защищать ее тыл.
Пусть она получит Сосуд, а он будет наблюдать за ее восхождением.
* * *
Чживэй бежала по узким коридорам пещеры, дыхание сбилось и было неровным, руку она прижимала к зашитому боку. За ней гнался неизвестный преследователь, кто-то
