Вероятно, колючий стальной шар размозжил бы череп киммерийца, однако на излете он встретился с извивающимся щупальцем. Оружие задело Конана только рукояткой, хотя такого касания было достаточно, чтобы варвара отбросило к стене подземелья. Правда, по пути Конан сумел сгруппироваться, и принял удар мягким местом.
Между тем, Ахоун продолжал стоять, тупо уставившись на распоротый живот. Дрожащие руки тянулись к кишкам, будто в стремлении запихнуть их обратно. Наконец он перевел взгляд на варвара. Лютая ненависть заглушила нестерпимую боль.
Гигант сделал всего один шаг к киммерийцу, когда два живых каната оплели его тело и мгновенно скрылись с ним из виду.
Встав на ноги, Конан подбежал к трону Ахоуна. Варвар быстро ослабил цепи, удерживающие мосты в разведенном состоянии, затем присоединился к поджидавшему товарища Эле. Внизу поверхность воды никак не могла успокоиться.
— Что ты сделал?
— Вылил пятилетний сбор яда плюющихся кобр. Тварь не сдохла, только ослеплена.
— Метод, подходящий убийце, а не вору.
— Примени я его на ком-токроме чудовища, то вполне возможно.
Бегущий впереди коротышка достиг железной двери.
— Барабаны слышались отсюда.
— Попробуй открыть.
— Замок тут давно заржавел, но у соседней, думаю, будет более податливым.
С другой дверью Эла Шан справился удивительно быстро. За ней располагалась небольшая казарма, где напарники тихо прирезали двух спящих солдат. Далее по коридору они нашли служебную лестницу и полезли наверх, готовые убивать каждого встречного.
Последний уровень встретил их открытым настежь проемом. Отсутствие стражников на всем протяжении пути косвенно доказывало, что и здесь тоже пусто. Конан выглянул наружу из ближайшего окна. Внизу двигалась длинная процессия во главе с конным человеком в золотых доспехах и знаменосцами чуть позади. Киммерийцу показалось, что его украшает Маска Ахерона. Пышно одетые всадники, среди которых присутствовала Марика, окружали грубую телегу. В середине повозки возвышался столб, с привязанной к нему молодой женщиной. Несмотря на свое положение, девушка держала спину прямой, а голову высоко поднятой.
«Тамара».
— Вроде бы они направляются к горе, — сказал Эла Шан, подходя к окну. — Попасть туда несложно, но посмотри на тех молодцов, что выстроил Халар Зим вдоль дороги. Победить всех мы не в состоянии.
Конан сжал руками плечи вора:
— Твой долг погашен.
— Не надейся, что сможешь бросить меня в самый разгар приключений, киммериец, — хихикнул коротышка. — Я тоже имею понятия о чести.
— Тогда к тебе будетпросьба.
— Какая?
— Ты ведь упоминал, что в Хор Калба множество ловушек.
— Их точно больше, чем спрятанных сокровищ.
— Прекрасно, — Конан вновь глянул в окно. — Я сумею добраться до той горы незаметно для охранников. Я могу уничтожить Халар Зима вместе с маской. Но…
— Но всякое бывает. И ты желаешь, чтобы по возвращению в крепость его ждал неприятный сюрприз.
— Да, — угрюмо кивнул варвар. — Пусть здесь воцарится смерть.
— Мое прежнее ремесло вора становится скучным. Пора начинать карьеру убийцы, — усмехнулся Эла Шан. — Конечно, я выполню твою просьбу, друг мой. Если не получиться его убить, то хотя бы постараюсь обездвижить. И у мира появится шанс сделать эту крепость мавзолеем Халар Зима.
С почетного места Марика наблюдала за действиями ниже. Там четверо помощников приковывали цепями Тамару к дубовому колесу. Церемония походила на ту, что когда-то производили над Маливой, ведь девчонка должна будет стать ею. Прислужники, не отличающиеся могучим телосложением, тем не менее, подняли тяжелое колесо и установили на ось, торчащую из расщелины внутри сходной с черепом горы. Рядом заранее построили платформу для ритуала, откуда можно было полюбоваться видом текущего потока лавы.
Колдунья чувствовала особую гордость, поскольку в огненном мареве проступали очертания руин, относящихся к периоду расцвета Ахерона. В древности побережье, где теперь стояла крепость, представляло собой сердце равнины — родины великого города. Падение ахеронской империи сопутствовало изменению рельефа. Люди думали, что море жадно пожрало все, однако большая часть города к счастью сохранилась. Исследования Марики определили его местонахождение, и она убедила отца произвести раскопки вокруг Хор Калба. В конце концов, дочери Халар Зима открылись артефакты, о существовании которых ее мать только грезила, и с помощью их стало возможным совершить обряд воскрешения Маливы.
Она, проведя много времени среди тех развалин, поначалу сомневалась в своей правоте. К тому же говорящим с ней призрачным голосам руины явно не нравились. Но, несмотря ни на что, Марика занялась восстановлением скульптур и мозаики, украшавших сейчас тронный зал Халар Зима. Отец расценил ее усердие как акт почитания бога, которым ему предстояло стать. Подверженный вспышкам гнева Халар Зим всегда прощал дочь, потому что так или иначе она была первым его приверженцем.
Порой Марика раздумывала, знает ли он, что колдунья нашла в руинах много чего интересного. Темные, не подающиеся описанию вещи. Вещи из забытых эпох, равнодушные к переменам и нетронутые поглотившим город морем. Собранным предметам нашлось место в небольших, затененных галереях. О названиях и предназначении некоторых из них можно было лишь строить догадки. И хотя Марика признала в большинстве изображения богов (Младшие и Старшие, Великие и Непостижимые), она воздержалась от поклонения им и расположила по своему усмотрению. Ведьма представляла себя в их окружении. Халар Зим ошибается, если готовит ей участь всего лишь принцессы. Не отец введет ее в пантеон, а она сама без всякого восстания займет там свое законное место. Даже при всем уважении она не сомневалась, что родители использовали дочь в качестве средства для достижения собственных целей. Что ж, тогда Марика поступит подобным образом, чтобы стать тем, кем было предначертано судьбой с рождения.
Внизу заиграли два рожка, вырезанные из клыков мастодонта. Низкий звук прокатился эхом по жертвенной пещере. Марика ощутила знакомое волнение в животе. Воины снаружи, стоящие вдоль дороги, вытянулись, готовые приветствовать новую королеву. Скоро Малива переделает этих людей в существ более рослых и мощных, на силу которых Ахерон полагался на протяжении столетий. Утратив человеческую сущность, они перестанут о чем-либо заботиться, зато превратятся в красавцев. Об их привлекательности могли бы рассказать потемневшие древние фрески.
