– Именем правды и памяти, именем тех, кто уже не может отомстить за себя, я, Рейенир, сын Драго, вызываю того, кто забыл лица своих предков! Я объявляю твою власть незаконной, тебя же самого обвиняю в тягчайших преступлениях против своего народа, в убийствах, лжесвидетельстве, черном колдовстве обвиняю тебя пред лицом ушедших и ныне живущих, и самого Предвечного Творца! Я вызываю тебя, Блейри, самозваный князь, на бой до смерти, при свидетелях, честный и равный, если ты не забыл еще, что такое честь – и пусть боги рассудят нас здесь и сейчас! Моррет!
– Ты не сможешь лгать вечно, – голос Иламны вдруг зазвенел, словно маленькая серебряная труба, даже туман не смог погасить звонкое эхо – так она говорила, исполняя свою должность при дворе Драго. – По праву герольда и королевского барда, дарованному мне пожизненно и неотъемлемо, я свидетельствую истинность брошенных тебе обвинений. Ты не подлинный Князь Лесов, ты гнусный убийца и вор! Я, Иламна, дочь Теларрана из древнего рода Элтанар, вызываю тебя, Блейри да Греттайро, на бой до смерти, честный и равный! И если по трусости своей или по любой иной причине ты не примешь вызов, таково будет твое полное и безоговорочное признание! Моррет!
Повисла тишина, нарушаемая лишь далеким ржанием лошадей в конюшне.
– Вот, значит, как. Что скажешь, Хеллид? – негромко и мирно спросил Князь у своего безликого помощника.
– Это же моррет, – так же тихо отозвалась увешанная оружием тень. – Такому вызову внемлют сами боги, Князь… Но ты, конечно, можешь приказать… Я выйду в круг вместо тебя…
– Молчи, дурак. Хорошо! – рявкнул вдруг Князь так, что колыхнулись туманные пряди, и серебристое эхо Иламны показалось тихим шепотом по сравнению с этим жутким рыком. – Я принимаю вызов! Бой до смерти, честный и равный, при свидетелях! Победитель чист перед богами, побежденный умирает в бесчестии, и тело его не будет предано огню либо погребено в Холмах – я тоже помню древние законы, ты, Рейе, слабый сын великого отца, и ты, глупая маленькая сучка! Здесь и сейчас, по очереди или оба сразу, мне все равно! Моррет!
Резким жестом он выкинул руку в сторону:
– Нож!..
***
– Какого демона, Рейе! – прорычал Конан, выступая в круг. – Что ты творишь? Блейри, ты обещал им жизнь! Останови это!
Заговорили одновременно оба, да Кадена и Князь.
– Я здесь ни при чем. Они выбрали сами, и ты это видел! – холодно бросил Блейри. Хеллид вложил ему в ладонь рукояти парных кинжалов и отошел в сторону. – Обратного пути нет – это моррет, суд богов! Не лезь, киммериец, Слово сказано!
– Не вмешивайся, Конан! – крикнул Рейенир. – Если правда на моей стороне, победа будет за мной – а если боги отвернулись от нас, то мне и жить незачем. Лучше пожелай мне удачи!
Варвар стиснул огромные кулаки и нагнул по-бычьи голову, словно собираясь броситься в драку. Четверо стрелков немедленно взяли его на прицел. Еще трое сноровисто оттеснили Коннахара и Айлэ к высокому крыльцу хозяйского дома. Гуль с неприметной внешностью наемного убийцы пинком вышиб узкий меч из ослабевшей руки принца и выхватил из наплечных ножен свой кинжал, недвусмысленно косясь на заложников.
Киммериец сплюнул на песок, вновь отступая за линию лучников.
– Я знаю, что такое божий суд, и потому не вмешиваюсь – но если кое-кто попробует словчить, будет иметь дело со мной! – рявкнул он. – Удачи тебе, Рейе, и тебе, женщина! С помощью всех богов, древних и новых, надерите задницу этому ублюдку!
Блейри даже не поглядел в его сторону – слова аквилонского короля были пусты. Хеллид ухмыльнулся. Он вспомнил, как Князь ловил на лету стрелы.
Рейе и Иламна одновременно обнажили клинки, и поединок начался.
…Никаких доспехов, никакого тайного оружия, никакой магии, здесь и сейчас, прямо на том месте, где прозвучал вызов на смертельный поединок, и лишь боги судят бойцов – таков моррет, древний священный обычай Рабиров. Считается, что личное мастерство, сила и быстрота сражающихся не имеют решающего значения после того, как противники вступят в круг. Лишь уверенность в собственной правоте и готовность отдать жизнь за истину важна для высших сил, направляющих руку воина. И если боги решат явить свою волю, то даже неопытный боец, на чьей стороне правда, одолеет матерого дуэлянта – и наоборот, у неправого, будь он хоть великим мастером клинка, в решающий момент выскользнет из пальцев рукоять, или древесный корень невовремя подвернется под ногу, или солнечный зайчик, пробившись сквозь листву, на мгновение ударит в глаза.
Так говорят.
Кинжальный бой стремителен, как кошачья драка. Его не сравнить с тяжеловесным танцем мечников, построенным по принципу «удар-блок», когда отточенные полосы стали длиной в руку рассыпают при соударении снопы искр. В кинжальном поединке почти невозможно отвести удар плоскостью своего ножа, глаз не уследит за молниеносным полетом короткого лезвия, не успеет рука. Единственная защита, когда в ход идут ножи, это способность поединщиков предугадать – по малейшим изменениям позы, по направлению взгляда, перехвату пальцев на рукояти – куда полетит острый, как бритва, клинок: хлестнет по запястью? В горло? Или сквозь паутину обманных выпадов выстрелит, как арбалетный болт, в сердце или в живот? Высокое искусство боя на ножах сродни каллиграфии. Побеждает не тот, кто сильнее или выносливее, а тот, чей глаз более верен, чья рука тверда и в то же время подвижна, чей разум спокоен, а клинок во всем уподобился кисти живописца.
Иламна напала первой. Хотя Блейри заявил во всеуслышание, что готов встретить сразу двоих противников, поединок должен оставаться честным – боги могут решить, что мало правды выйти вдвоем на одного. Гулька владела кинжальным боем хорошо. Очень хорошо. Теперь Рейе мог лишний раз убедиться в этом.
Скользящим шагом она пересекла импровизированный круг – высокая стойка в пол-оборота, стальной широкий коготь в правой руке на уровне глаз, острием вперед, левая прячется за спиной, прищуренные глаза чутко ловят малейшее движение Блейри. Тот не двинулся с места, ждал, лишь слегка пригнувшись и разведя опущенные руки – в каждой по тяжелому, в полторы пяди длиной, боевому ножу. Правила моррет не ограничивали бойцов в выборе оружия, единственное условие – оно должно быть сколько-нибудь равноценным. Нельзя выйти с мечом или копьем против кинжала, но уж какой нож тебе больше по руке, один он или два, каждый выбирает сам. Затаив дыхание, Рейе следил: вот Иламна на расстоянии «готовности духа» – шаг и вытянутая рука… неторопливо пошла по кругу, смещаясь маленькими приставными шажками, правая, верхняя кисть готова секануть плетью, левая скрыта… Блейри по-прежнему не шелохнется, только чуть поворачивает голову, следя за каждым шагом, и очень тихо, слышно даже, как скрипит под ногами песок…
