которого называли своим ками-хранителем. Но его фигура была объята демонической энергией, при этом сам он был человеком. Я сделал вывод, что он одержим, причем давно. Люди кланялись ему и просили о разном: мира в семье, урожая, заработка для мужа, женщины просили здоровых сыновей. – Он замолчал и нахмурился. – Неужели они все не понимали, что человек не может стать божеством вот так, уйдя в горы в один день и вернувшись через четыре?
– Ханабэ понимала, – сказал Хизаши, следивший за лицом женщины все то время, что прятался в тени пещеры. – И, похоже, была пленницей собственного ребенка.
Кента вцепился в четки, пальцы быстро-быстро перебирали бусины. Наконец он решил:
– Пока мы не определились, какую роль играет вода в этой цепочке, Юдай-сан в наименьшей опасности. Покажем ему тайный ход, пусть выберется на поверхность и найдет помощь. А мы сделаем то, ради чего пришли. Обряд не сильно поможет, но…
Но мы сделаем хоть что-то. Хизаши видел это по его глазам, по багрянцу на скулах. Куматани переживал, что, пытаясь помочь, не добился ничего, кроме того, что они застряли в кормушке для духа или демона, а Тору вообще погиб.
Так глупо вышло.
Кента поднял взгляд, и Хизаши, поймав его и удержав, заставил себя улыбнуться.
– Так и поступим, – согласился он и велел Учиде помочь отодвинуть алтарь с Идзуми-доно. – Любым способом передай послание в Дзисин.
– Хорошо, – кивнул Юдай и покорно скрылся в черном провале. Ему предстоял длинный и тяжелый путь по узкой кишке вверх, но Хизаши верил, что у крепкого фусинца, размахивающего нагинатой, как бамбуковой палкой, хватит сил. За себя он бы не поручился.
Они с Кентой остались одни перед деревянной дверью.
– Когда этому существу перестанет хватать людей в деревне, он пойдет дальше, – тихо сказал Кента, больше самому себе. – Его жадные щупальца раскинутся от Акиямы до других селений, где живут ничего не подозревающие люди. Мы обязаны помешать. Это важно. Ты понимаешь?
Хизаши положил ладонь ему на плечо и несильно сжал.
– Достаточно того, что я понимаю, насколько это важно для тебя.
Они вошли в духоту онсэна, нашли то место, которое выбрали для обряда, и приступили немедля. Пар все сгущался, пытался забить горло, наполнить грудь так, что не вздохнешь, казалось, это не просто горячий воздух, уплотнившийся до состояния жидкой рисовой каши, а чьи-то тесные объятия стискивают ребра до хруста, заставляют давиться древними словами.
– Именами богов заклинаю, да будет изгнано зло… – Тихий шепот проникал в самые укромные уголки пещеры, волновал застывшую поверхность воды, и даже клубы тумана разлетались в ужасе, но Хизаши чувствовал, что этого мало. Их двоих не хватает. – …да очистится то, что было осквернено, именем Чинтаку Рейфудзин, священной звезды мекен…
Они повторяли заклинание раз за разом, ощущая, как внутренняя ки буквально утекает в песок, лишь ненадолго озаряя белым светом темноту под опущенными веками.
Хизаши перевел дух и тут ощутил обнимающие его руки, мягко устроившиеся на груди, и щекотное касание волос к щеке.
«Еще не поздно оставить тщетные усилия и попросить помощи, – услышал он в своей голове голос белой змеи, посланницы богов. – Ты тратишь так много и получаешь так мало. Разве это то, к чему ты стремился? Идем со мной. Я вместе с тобой предстану перед богами, и они простят тебя, я уверена. Надо только признать вину».
«Они послали тебя уговорить меня, точно ты какая-то сопливая девчонка на побегушках, – мысленно усмехнулся Хизаши, пока губы продолжали шевелиться, и слова заклинания ложились в ровную вязь. – А знаешь. Скажи им там, наверху, что лучше быть достойным смертным, чем дурным божеством».
Увабами оскорбленно фыркнула и напоследок толкнула его в спину, едва не сбив дыхание.
«Ну так и оставайся тогда доживать свой век!»
Мягкость прижавшегося сзади тела исчезла. Хизаши вернулся к чтению заклинания – это все, что они могли сейчас сделать, – и прислушивался к ощущениям. Казалось, они заняты бесполезной работой, ведь если дело не в месте и не в воде, а в одержимом, обряд очищения не поможет, однако Хизаши по-прежнему надеялся, что им не придется стараться долго.
И надежда оправдалась.
Хизаши замолчал, и следующие несколько строк Кента произнес в одиночестве. Его голос прозвучал в душном плену пещеры по-особенному беспомощно, он удивленно посмотрел на Хизаши и сразу все понял по его лицу. А может, по тому, как замерцали свечи и вдруг разом погасли почти все. Жар сделался нестерпимым, будто сама одежда на них горела. Хизаши вскочил и одним взмахом кисти раскрыл веер, готовый ко всему, а Куматани встал с ним плечом к плечу.
Не скрипнули старые петли, не потревожилась гладь воды, просто вдруг стало еще темнее и жар сильнее покалывал кожу. Хизаши искал колдовским глазом их врага и нашел – оно выглядело как сгорбленный тощий человечек с выгнутыми назад коленями. С шишкообразной головы свисали жидкие седые пряди, занавешивающие лицо, лишь виден круглый маленький рот, похожий на присоску миноги. У этого жуткого рта не было губ, но кожа вокруг уродливо краснела, как воспаленная рана.
– Так вот ты какой, трусливый жадный божок, высасывающий жизнь у собственных молящихся, – едко прокомментировал Хизаши. – Не пора ли спуститься с небес на землю?
Ёкай – а Хизаши определил собрата, пусть тот и изменился под влиянием темной энергии – молча надул щеки, круглый рот стал больше и принялся всасывать в себя сначала воздух и клубы горячего пара, а потом внутренняя ки Хизаши, циркулирующая в замкнутом цикле, внезапно развернулась и потекла обратно, а после и вовсе тонкой струйкой потянулась прямиком в красный рот-присоску.
Такого Хизаши стерпеть не мог!
Он рубящим движением веера оборвал процесс кормежки самозванного божества, и тот пошатнулся поначалу, его щеки сдулись и уныло обвисли двумя пустыми мешками, а потом он вдруг принялся расти. И рос, рос, рос, пока не пришлось пригнуться, чтобы не подпирать вытянутой головой свод пещеры. И тогда его круглый рот превратился в смердящую гнилью дыру, в которую потянулась не только их ки, но и сама жизненная сила!
Хизаши увидел то, что было от него прежде скрыто. Если когда-то это существо и было простым, не слишком-то сильным ёкаем, может, даже тем самым распространяющим болезни хёсубэ, но поселившееся в нем зло превратило его в акуму. Да вот только до полноценного демона оставался буквально шажок – поглощенная сила пары оммёдзи. Да нет, хватило бы и одного Хизаши. И тогда деревня Янаги станет ему мала.
Хизаши перехватил поток ки и обратил против акумы. Кента поддержал, метнулся к лежащему в стороне мечу, но вот обнажить не успел. Вскрикнул, схватился за живот, и Хизаши, обернувшись, увидел, как черная длинная нить свесилась с потолка и вошла ему в средоточие ки.
