— Тжай, пойми, это невозможно. В заводи совсем мелко, а как учить тебя под землей, в темноте? А какая здесь ледяная вода, ты что, забыл? Я сам ее с трудом выдерживаю, но ты мне скажи, кто кроме меня купается в заводи? А я делал это с первого же дня. — Конан сделал несколько шагов и остановился по колено в воде. — Нет, дружище, ничего у тебя не выйдет. А я обязательно вернусь за тобой, видит Кром, вернусь. Что мне до других, мне важен только ты. Верь мне.
— Конан, возьми меня! Я не могу больше здесь, как ты не понимаешь!
— Хватит, Тжай! — Конан плеснул в него водой, и Тжай отшатнулся. — Если я погибну, значит, и твоя смерть будет напрасной. Если останусь жив — вернусь за тобой. Жди и надейся. — Конан прошел дальше к выступу, под который убегала вода, и обернулся к Тжаю: — Побудь здесь немного. Вдруг по какой-нибудь причине придется вернуться. А если не вернусь, прощай.
Он сделал глубокий вдох и нырнул. Он плыл по-лягу-шачьи, энергично, но без суетливости работая руками и ногами. Изредка он царапал спину о кровлю, потому что старался плыть повыше. Он не стал пугать суеверного Тжая и говорить ему, что дно подземной реки устлано костями утонувших в ней людей. Кости эти копились на протяжении нескольких веков — столько времени, сколько существовал карьер. Конан обнаружил их еще в первый раз и с тех пор всегда плыл по возможности дальше от дна. Там, где сквозь трещину в породе внутрь проникало немного света, среди костей и черепов можно было увидеть и злотые самородки — то золото, которое пытались умести эти несчастные. Киммериец очень надеялся, что ему повезет больше.
Конан помнил, что за следующим поворотом, у которого скопилось особенно много костей, будет воздушный карман, а еще чуть дальше — трещина, дающая чуточку света, а воздуха еще меньше. Едва он успел вздохнуть несколько раз, как вдруг его коснулись чьи-то вялые пальцы и кто-то словно обнял его слабыми руками. Конан чуть с ума не сошел от ужаса. Как безумный, рванулся он вперед, но этот „кто-то“ продолжал плыть за ним, не отставая. В слабом свете, проникающем сверху, Конан наконец узнал своего преследователя. Он подхватил обмякшее тело Тжая и приблизил его лицо к кровле, туда, где было немного воздуха. Но все напрасно. Тжай не начал дышать и в себя не пришел. Он так же безвольно висел у Конана на руках. Наверно, Тжай почти сразу бросился в реку вслед за другом, и его либо убила своим холодом вода, либо он задохнулся без воздуха.
Конан, отчаявшись, выпустил труп Тжая из рук. Сам он тоже был едва жив и от пережитого страха, к оттого, что у него совершенно сбилось дыхание. Он попробовал тем не менее привести его в норму сначала в том воздушном кармане, где он безуспешно пытался оживить Тжая, а потом еще в одном, последнем из ему известных. Поток с силой тащил его дальше, и Конан перестал сопротивляться его напору. Черная подземная река подхватила его и понесла. Почти сразу Конан ударился головой о какой-то выступ и потерял сознание.
— Тамсин, Тамсин! Веснушка-дурнушка! — прокричали дети и вновь умчались на улицу играть в королевских стражников и разбойников. Они вопили и носились как угорелые, грязь так и летела у них из-под ног, иногда они заскакивали обратно во двор, чтобы подразнить маленькую девочку, которая сидела на крыльце, баюкая куклу.
— Тамсин, Тамсин! На голове солома, у самой не все дома!
И правда, у девочки с куклой волосы были светлее, чем у других детей, но это и не удивительно, ведь она находилась в весьма отдаленном родстве со своими деревенскими сородичами. Эти гордецы, ее родители, не пожелали оставаться со всеми в деревне, а завели себе небольшую ферму на опушке далекого леса, как теперь выяснилось, себе на горе. Ребятишки — жестокие, как и все дети, к тем, кто не похож на них, — постоянно дразнили и обижали ту, что с некоторых пор вторглась в их жизнь.
— Не обращай па них внимания, Нинга, у нас с тобой замечательные волосы, — успокоила девочка свою куклу. — У тебя они точно такого же цвета, что и у меня. Уж я-то знаю, ведь они на самом деле мои! Папа отрезал прядь моих, когда делал тебя. Я думаю, ты очень красивая. Пусть вокруг болтают что хотят!
— Почему ты всегда играешь с этой дурацкой куклой? — послышался мальчишеский голос. — Да еще делаешь вид, что разговариваешь с ней, а сама хоть бы слово сказала! — Орава детей, возглавляемая темноволосым Арлем, обступила крыльцо. — Почему ты не отвечаешь, когда я спрашиваю? Раньше-то, когда твои родители были живы, ты умела разговаривать. А нынче что — разучилась?
Дети рассмеялись, а маленькая Улва пропищала:
— И кукла у нее уродина! Вы только посмотрите: голова того и гляди, отвалится!
— Уродина, уродина, — поддакнула другая девочка. — Давайте угоним ее в колодце!
Какой-то сорванец высунулся из-за спины Арля и сделал вид, что кочет схватить куклу, но Тамсин прижала ее к груди и так посмотрела на него, что он отступил на шаг.
— Чума вас забери! — свирепо рявкнул грубый голос. — Чего вы орете тут под окнами? Проваливайте на улицу!
Размашистые движения метлы таили в себе известную угрозу, и ребятишек будто ветром сдуло. Сбежали все, кроме маленькой девочки, которая осталась сидеть, скорчившись на ступеньках. Детей спугнула Гурда, толстая старая служанка в заляпанном фартуке. Глядя вслед убегающим детям, она продолжала ворчливым тоном:
— Корми, убирай за ними — и все я одна. Да еще угождай их маменьке, будто мне и так мало работы. А они тут кричат как резаные. — Она повернулась, чтобы войти в дом. — А что до тебя, красотка… — Толстуха переключила свое внимание на Тамсин. — Так ты не очень тут воображай. Ты здесь никто… как ты посмела, негодяйка этакая, рыться в моей корзинке для шитья! Я же вижу, ты стащила у меня лоскуток для своей паршивой куклы! Смотри, как бы тебе не прижгли железом пальцы за воровство! — Она строго погрозила девочке. — Ну ладно, раз эта мелюзга не желает с тобой играть, я сама тебя развлеку. Возьми-ка песку и почисти решетку, вон как она закоптилась. — Гурда ткнула пальцем в сторону очага из крупных неотесанных камней, поверх которых лежала железная решетка. — Давно пора приставить тебя к делу. И смотри у меня, начисти ее так, чтоб сверкала. Днем я буду вытапливать нутряное сало из свиных потрохов, так мне лишняя копоть не нужна. Ступай, принимайся за дело.
* * *
Тем же утром, чуть позже, Тамсин сидела, спрятавшись за сараем. Костяной иглой она пришивала воротник и рукава к уже почти готовому кукольному платью. Сама кукла сидела у нее на коленях, и девочке даже не приходило в голову, что ей было бы удобнее шить, если бы она положила куклу рядом с собой. По обыкновению, Тамсин не прекращала мысленный разговор со своей единственной подружкой.
