что было у меня на сердце. Когда мы расстались в первый раз, я жалел, что между нами осталось так много недосказанного, и боялся, что мне больше никогда не представится возможности признаться. – Его голос дрожал от эмоций. – Если бы ты приняла меня, я бы поклялся тебе в верности – отныне и навсегда.
Во мне вспыхнула надежда, но тут же омрачилась воспоминанием, как мы уже шли по этому пути однажды и какую боль испытали. Наши семьи. Его трон. Мое недоверчивое сердце. Вот такие, казалось бы, непреодолимые препятствия лежали между нами. Не будет обмена подарками на помолвку между нашими семьями, не будет радостного объединения двух родов. При нашей последней встрече с Небесным императором он пытался меня убить. Шрамы на моей груди зудели при воспоминании об ослепительной агонии, цеплявшейся за мою плоть, как паутина боли. Более того, как я могла снова оставить мать одну, в бесконечном горе из-за смерти моего отца? Не дождавшись ответа, Ливей напрягся, отстранился.
– Я думал, ты тоже этого хочешь. Возможно, я ошибся.
Он говорил официально, замкнуто – и его голос обжег мне слух. Я сжала его руку, переплетая наши пальцы.
– Не ошибся. Мне просто нужно время. Твои родители ненавидят меня, я пока не могу уйти от матери. И…
Я осеклась, не высказав появившихся в тот самый момент новых опасений. Ведь если я выйду замуж за Ливея, мне придется вечно жить в Нефритовом дворце, окутанном шелком, скованном золотом и связанном церемониями. Хотя принц отличался от своего отца, а я не походила на его мать, мы оказались бы связаны одними и теми же позолоченными узами. Я была не из тех, кого нужно держать в клетке. Этот год свободы пробудил во мне желание жить вдали от границ Небесной империи. Многим польстила бы возможность выйти замуж за принца и жить во дворце среди облаков. Тем не менее с презирающей меня свекровью и тестем, который пытался меня убить, это скорее стало бы кошмаром, чем сказкой. Ливей улыбнулся, втыкая заколку в мои волосы.
– Я подожду. Мне достаточно того, что ты разделяешь мои чувства, но я сообщу родителям о своих намерениях.
– Серьезно? – В моих словах звучало недоверие.
– Последнее, чего я хочу, – это еще одной неожиданной помолвки.
Я ощутила укол тревоги.
– И что они сделают?
– Мать придет в ярость. Отец… я уже не в том возрасте, чтобы он мог отчитать меня, как прежде. Я разочарую его, как делал большую часть своей жизни. Никогда не мог ему угодить.
И хорошо, что не мог, хотя мне стало не по себе. Я уже знала мощь недовольства императора, видела, как он без колебаний обрушился на собственного сына. В тот момент я даже смягчилась по отношению к императрице: хотя бы она действительно заботилась о благополучии Ливея и по-своему пыталась ему помочь.
– Это все неважно, главное – мы вместе, – заверил он.
Ливей привлек меня к себе, и его глаза потемнели от намерения, которое взволновало мою кровь. Нет, я не позволю сомнению испортить этот момент; такая радость была и драгоценной, и редкой. Я прижалась к нему, вдыхая его чистый запах. Прошло много времени с тех пор, как он держал меня вот так. Когда его свободная рука скользнула по изгибу моей талии, огонь вспыхнул в моих венах, внезапный голод поглотил меня. Я обвила шею любимого, чтобы притянуть ближе. Его губы прильнули к моим: твердые и одновременно нежные, мягкие, но безжалостные. Как же я скучала по этой сладости, по этому дразнящему ощущению близости наших тел. Хватка Ливея усилилась, мы упали на вздымающиеся складки облака, и его прохлада успокоила мою разгоряченную кожу. Закрыв глаза, я поплыла по волнам снов, сияющих так же ярко, как эта река звезд.
Неслышимый слуху звон вырвал меня из объятий дремоты. Кто-то прошел через чары. Мои глаза распахнулись, когда я распознала энергию незваного гостя. В душе мгновенно вспыхнула горячая ярость.
Вэньчжи.
Я не хотела его видеть и проигнорировала бы визит, как и прежде. Теперь он приходил чаще, небрежно минуя чары, хотя мог бы с легкостью снять их – точно так же, как проходил через охрану Небесной империи. Возможно, его забавляло, как они звякнули у меня в голове, точно гонг, и ему не приходилось будить меня лично. Он никогда не заходил в мою комнату; вероятно, просто не знал, где она, хотя я предпочитала думать, что Вэньчжи не осмеливался на подобную дерзость. Повисла тишина. И все же его присутствие на балконе моего дома раздражало меня, как пылинка в глазу. Вэньчжи всегда был терпелив и уходил только с рассветом.
С самого начала я боролась с желанием выгнать его с нашей территории. Но безразличие было лучшим выходом из положения, так как задевало гордость Вэньчжи. Мне не нравилось, что его присутствие пробуждает во мне горечь и ярость, болезненные воспоминания. В такие бессонные ночи я ворочалась до тех пор, пока шелковое покрывало не заковывало тело в кокон. Утешала лишь мысль, что и он сам впустую торчит на балконе.
В комнату долетели мелодичные звуки цитры. Красивые и неотступные, но такие тихие, что я бы и не заметила, если бы не проснулась. Каждая протяжная нота плавно перетекала в следующую, звеня от сдержанной страсти. Мелодия пробудила во мне боль, в сознании возник образ того момента, когда я слышала ее в последний раз, – Вэньчжи играл на цине как раз перед тем, как я усыпила его, чтобы сбежать. Ярость обожгла меня. Как он посмел прийти сюда? Как посмел играть сейчас эту песню? Спрыгнув с кровати, я накинула халат и неуклюже перехватила его отрезом шелка. Схватив лук со стола, закинула его на спину, на всякий случай заткнув за пояс пару кинжалов. Я двигалась быстро, но тихо, чтобы никого не разбудить. Пробралась по коридору, затем вверх по лестнице. Там я раздвинула двери и вышла на балкон.
Вэньчжи сидел, скрестив ноги и положив на колени свой красный лакированный цинь, а черное одеяние струилось по каменному полу. Длинные волосы были частично собраны в нефритовое кольцо, остальные ниспадали на спину. Я не видела его лица, лишь руки ловко скользили по струнам инструмента. Пальцы замерли, прервав музыку, и взгляд метнулся к моему. Внутри все сжалось при виде его глаз, их серебристый оттенок напоминал о былом предательстве. Я ударила первой, направив к нему спирали воздуха. Вэньчжи вскочил на ноги и грациозно уклонился. Без передышки я бросилась на него с кинжалом в руке, но он неумолимо перехватил мое запястье. Я выдернула второй кинжал из-за пояса и ударила острием в грудь – но тут перед ней замерцал щит. Лезвие высекло искру, и мою руку пронзил разряд. Пальцы разжались, кинжал выпал, с лязгом ударившись о пол. Мы стояли там, застыв на одном месте, ненасытная ярость переполняла мою грудь так, что я едва могла дышать.
– Этот прием лучше, чем я ожидал. – Он безрадостно усмехнулся. – Если бы ты действительно хотела меня убить, воспользовалась бы луком.
– Просто кинжалом больнее. – Стиснув зубы, я двинула коленом ему в живот.
Вэньчжи дернулся, я вывернулась из его хватки, отступила подальше и сама наколдовала защиту. Он склонил голову набок.
– Понравилась моя игра?
– Не больше, чем в прошлый раз. – Я сжала кулаки. – Уходи и не возвращайся.
– Ты столько месяцев пряталась, избегала меня – и вышла сказать лишь это?
– Я не пряталась, просто не желала больше тебя видеть.
Его лицо оставалось нечитаемым.
– А в прошлый раз ты так не сердилась.
– То есть? Так то был не сон?
– И да, и нет, – спустя паузу ответил Вэньчжи.
– Замечательный ответ, – съязвила я. – Что за отвратительные чары ты на меня напустил?
– Я бы не поступил так с тобой, – напряженно заверил принц. – Я не играл с твоим разумом, лишь с декорациями.
Я не хотела вдумываться в смысл его слов.
– Зря старался.
– Позволь не согласиться, – с раздражающей уверенностью парировал он. – Иначе ты не пришла бы.
Я прищурилась, припомнив серебряную заколку, которую позже забросила с глаз долой.
– Почему принес
