и трупам, уважают только силу. И для того, чтобы тебя признали равным, а не очередной «шестеркой» Горина, ты должен ощущаться зверем, вышедшим на охоту за свежим мясом. То есть, давить мужчин-конкурентов тяжелым взглядом и оценивать стати женщин так, как будто они — товар, выставленный на витрину магазина.
— На-асть… — начал, было, я, но был прервал повелительным жестом:
— Ты имеешь меня в хвост и в гриву уже двое суток, но до сих пор не позволяешь себе открыто любоваться грудью, задницей или ножками.
— Я тебя по-настоящему уважаю! — буркнул я.
— Единственное место, в котором ты можешь показывать свои чувства, это своя постель! — рявкнула она. — А вне ее я — приз, который ты уже завоевал и поставил на полку к десяткам других! Вопросы?
— Вопросов нет.
— Тогда ополоснемся, позавтракаем, поваляемся часов до десяти, а потом рванем по магазинам. Подбирать тебе нормальное шмотье и тренироваться в правильном поведении…
…Несмотря на раннее утро, добрая половина подземной стоянки торгово-развлекательного центра «Сенатор» оказалась занята машинами высшей ценовой категории. Само собой, я удивился, так как был уверен, что в воскресенье утром политическая, властная и деловая элита столицы должна сладко дрыхнуть в своих постельках. Поэтому обратился с вопросами к личной помощнице, которая, в отличие от меня, прекрасно ориентировалась в реалиях того мира, в который меня усиленно тянули.
Как оказалось, абсолютное большинство посетителей зависало в этом тридцатиэтажном шедевре современной архитектуры еще с вечера пятницы — продолжало отрываться в многочисленных увеселительных заведениях подземной части комплекса, расслаблялось в кафешках и ресторанах, разбросанных по всему зданию, или отдыхало в фешенебельных номерах пентхауса.
— Таким образом, любителей шопинга будет относительно немного… — добавила Кравцова, поставив машину на свободное место и заглушив двигатель. — Однако расслабляться не стоит: для того, чтобы повысить продажи, во всех торговых точках «Сенатора» по выходным действуют довольно приличные утренние скидки. А так как у нас, в России, любовь к халяве впитывается с молоком матери, в это время по магазинам начинают шарахаться жены, дочери и официальные любовницы представителей высшего света, «акулки», раскрутившие «папиков» на деньги, дорогие проститутки, подбирающие рабочую спецодежду, и охотники на свежее мясо с Северного Кавказа!
Правила поведения с последней категорией граждан нашей великой и необъятной, перечисленные Настей еще в субботу, действовали на нервы ничуть не меньше необходимости строить из себя этого самого зверя, однако я все-таки задавил все усиливающееся раздражение, настроился на шопинг, как на бой, и решительно выбрался из машины. А уже секунд через десять получил возможность оценить высший пилотаж работы с придуманными образами: когда я открыл водительскую дверь «Гелика», чтобы помочь Кравцовой слезть с высоченного сидения, она с благоговением провела ладонью по рулю, повернулась ко мне и обожгла взглядом, полным Обещания:
— Спасибо-спасибо-спасибо! Это не джип, а самолет. Я получила море удовольствия. И… отблагодарю так, что мало не покажется…
— Ловлю на слове! — «лениво» буркнул я, позволил ей опереться на мое предплечье и повел к ближайшему лифтовому холлу.
Той же линии поведения придерживался и дальше. Пока поднимались на нужный этаж, позволял Кравцовой висеть на руке и снисходительно прислушивался к ее непрекращающемуся щебету, потом разрешил порулить процессом подбора одежды и вальяжно пошел к магазину, к которому она меня потащила. При этом половину ее вопросов «не слышал», так как пристально рассматривал каждую более-менее симпатичную девушку, попадающуюся на пути. А еще подмигивал просто хорошеньким, делал игривые комплименты по-настоящему красивым и игнорировал грозные взгляды их оскорбленных кавалеров.
Приблизительно в том же режиме вел себя и в магазинах — пока Настена металась между манекенов и вешалок, подбирая костюмы, сорочки, рубашки, штаны, носки, обувь и аксессуары, заигрывал с симпатичными продавцами-консультантами, особо интересных шлепал по упругим задницам или разводил на номера телефонов. Да, где-то в глубине души дико злился. Но заставлял себя продолжать. Тем более, что после первого бутика, в котором переоделся в новый прикид, меня начали оценивать по стоимости шмотья. И были готовы выпрыгнуть из трусов, лишь бы продолжить знакомство!
Кстати, часа через два после начала шопинга, спуская в машину добрых три десятка пакетов с покупками, я вдруг обратил внимание на то, что не чувствую себя той самой коровой с седлом. Вернувшись в лифт, полюбовавшись своим отражением в зеркальной стене и проанализировав испытываемые ощущения, пришел к выводу, что радикальное изменение стиля и стоимости одежды никак не сказывается на моем поведении… из-за неоднократного участия в стердаунах — дуэлях взглядов с будущими соперниками, проводимых во время церемоний взвешивания или на промо-мероприятиях, посвященных будущим поединкам. Ведь на стердаунах и взвешиваниях приходилось демонстрировать непоколебимую уверенность в себе, стоя в перекрестии сотен взглядов в одних плавках!
С этого момента держаться рекомендованной линии поведения стало в разы проще: я принимал, как должное, щенячьи восторги «влюбленной фанатки», осаживал ледяными взглядами парней, пытающихся улыбаться или подмигивать ей, и снисходил до «свежего мяса» аж до двух часов дня. Потом оставил Настену у магазина женского белья с названием, выписанным абсолютно нечитаемыми иероглифами, а сам в третий раз за утро прокатился на лифте в гараж.
Поднимаясь обратно налегке, почувствовал, что проголодался, и секунд на сорок завис у информационного табло. Но когда вывел на экран безразмерный список заведений быстрого, не очень быстрого и совсем медленного питания, решил переложить бремя решения на хрупкие плечи Кравцовой. Поэтому развернулся на месте и вальяжно порулил в сторону нужного бутика. Все так же разглядывая встречных женщин и игнорируя мужчин.
Да, не спешил. Поэтому до витрины со знакомыми манекенами шел минут пять-семь. Когда оказался в зоне действия фотоэлемента, и стеклянная дверь с тихим шелестом сдвинулась в сторону, завис еще на полминуты, залюбовавшись задницей весьма симпатичной брюнеточки лет тридцати, выгуливаемой по ТРЦ папиком раза в два старше нее. Потом все-таки переступил через порог, услышал многоголосый мужской гогот и подобрался.
Любители поржать обнаружились в коридоре с примерочными — стояли полукругом возле двери в первую кабинку с правой стороны, по очереди стучали по поляризованному стеклу, украшенному вычурной эмблемой, и что-то бредили то на ломанном русском, то на родном китайском.
Дергаться, конечно же, не стал. Равно, как и не стал доставать телефон и открыто пялиться на трекер, показывающий направление на трубку Кравцовой. Первым делом прогулялся между стеклянными витринами, скрывающими от взглядов добрую треть помещения. Не обнаружив подругу в «слепых зонах», подошел к первой попавшейся китаянке с бейджиком на груди, более-менее внятно описал свою спутницу и поинтересовался, в какой кабинке она может обретаться. А когда взгляд девушки нехорошо вильнул и опустился к полу, нахмурился и отправился к охамевшим гостям столицы', последние лет десять чувствующих себя в ней хозяевами.
Вломившись в коридор, прошел мимо троицы франтов, невесть с чего нарядившихся в деловые костюмы с галстуками, и, остановившись в середине не такого уж и длинного коридора, рявкнул в полный голос:
— Настен, ты где?
— Первая кабинка справа, если смотреть от входа! — ответила она, а через пару секунд вышла наружу и на очень хорошем китайском потребовала у парней дать ей пройти.
Тело с уродской челкой, прячущей левый глаз, с серьгой в левом ухе и в фиолетовом галстуке кошмарно-кислотного оттенка демонстративно уперлось плечом в дверной косяк и отрицательно помотало головой:
— Когда мы просили дать посмотреть тот розовый комплект белья, ты нам отказала. Теперь мы отказываем тебе.
— Это не просьба, а требование! — холодно улыбнулась она. — Не отодвинетесь в сторону в течение десяти секунд — вызову полицию!
— А что, твой парень настолько труслив, что не в состоянии защитить свою женщину? — подал голос невысокий крепыш с наголо выбритой головой и не единожды ломаным носом.
— Он в разы мужественнее и порядочнее вас. Но чтит закон.
— Какое красивое объяснение трусости! — хохотнул третий франт, поигрывающий тросточкой с рукоятью в форме драконьей головы. А когда Настена вытащила из сумочки телефон и потянулась к его экрану, схватил ее за запястье: — Не торопись — мы еще не договорили!
— Руку убрал!!!
— Уберу. После того, как мы докажем тебе, что твой парень — тряпка!
— Парни, вы не в Китае! — напомнил я, доставая свой телефон. — Согласно статье сто шестнадцатой Уголовного Кодекса Российской Федерации, на территории которой вы в данный момент нахо-…
— Вау, юрист!!! — восхитился этот, с тросточкой, и попробовал ткнуть меня аксессуаром. Зря — деревяшка перекочевала мне в руку, переломилась пополам и выставила на всеобщее обозрение обломок приличного трехгранного клинка!
— Вау, холодное оружие!!! — восхитился я, ушел в сторону от удара ноги в живот, нанесенного не очень быстро,
