Из-за поворота, скрытого развесистыми елями, показались первые двуногие. По дороге из обтесанных булыжников, гордо величаемой Большим торговым трактом, неторопливой рысцой скакали две дюжины всадников. Легкая кавалерия багарцев из усатых мелкопоместных или разорившихся панов, кои нанялись на нелегкую герцогскую службу по причине скудности кошелька. Одетые, кто во что горазд, они были вооружены багарской саблей, за поясом торчали два-три кинжала, под кафтаном звенела дешевая кольчужка с короткими рукавами. У всех круглые щиты с фамильными гербами и пики. У некоторых в левом ухе висело золотое кольцо — знак того, что у шляхтича нет более никакого имущества акромя доброго коня и воинского снаряжения, что сейчас на нем.
Эта беззаботно переговаривающаяся братия являла собой разведку багарцев. Армия Великого Герцогства Багарского вторглась в пределы Росмалы и с каждым часом все глубже заходила в соседнюю державу.
Усатые шляхтичи совсем не опасались засадных застав росмальцев. Верховный маг великого герцога Сигзмунда III покамест держал данное слово: встреченные заставы и обнаруженные секреты были погружены в глубокий непробудный сон. Поначалу аж мурашки по коже пробегали! Потом попривыкли, преспокойно вязали спящих росмальцев и отправляли их в пленный обоз да двигали дальше к Куябе. Попадались и купцы, другие путники тоже. Вот только треклятый колдун так наворожил, что нельзя тронуть заснувшего на булыжниках торгового человека или потискать пухленькую молодуху из близлежащей деревеньки. Обжигало как огнем. Чтоб ему пусто было!
Как только дозорный отряд багарцев скрылся из вида, белка спрыгнула на землю и побежала к вожделенным боровикам. Едва затащила последний гриб в кладовую, как послышался новый шум, гораздо сильней первого. Любопытная белка высунулась из дупла. Теперь по тракту шло все войско багарцев. Около шестидесяти тысяч человек.
Впереди на могучем гнедом жеребце ехал Владслав, принц-наследник герцогства. Владслав, сколько себя помнил, всегда любил воинское ремесло. Его окружали военноначальники и испытанные телохранители. Богатые доспехи принца, пока ни разу не мятые в лихой сече, сверкали гессенгской отделкой. Однако убранство коня было багарским.
Воспитанный в духе благородного рыцарства, ни разу не поступившийся честью, Владслав не одобрял вторжения в Росмалу, стародавнюю и добрую соседку Багары. Но он принц, его долг — вести войска и добыть победу. Поэтому негоже противиться повелениям герцога, тем более отца. Только иметь собственное мнение о делах государевых никто не запрещал.
Кзаркхмет появился недавно и за короткое время сумел завоевать расположение отца. С первых же дней маг вызвал неприятие у принца. Он казался Владславу коварным и злым, и чем больше принц наблюдал за придворным магом, тем сильнее становилась неприязнь к нему. Именно Кзаркхмет убедил отца в необходимости похода, заставив нарушить незыблемую клятву. Боги ещё покарают Сигзмунда за клятвопреступление. В этом Владслав не сомневался. Наверно, на герцога уже обрушилась первая кара. Здоровье отца резко пошатнулось, а лекари признались, что не в силах снять нежданную хворь.
Позади принца под красно-белым стягом с золотым багарским орлом посередине двигался отряд крылатых гвардейцев. Красные доспехи, закованных в тяжелую броню конников, ярко блистали на полуденном солнце. К спинам конников крепились большие белые крылья. Они страшно гудели, когда крылатая гвардия неслась на противника.
За ними поскрипывали плохо смазанными колесами кареты и телеги немногочисленной свиты Кзаркхмета. Ни мага, ни его помощников не видно с самого утра. Над свитой колдуна висела удручающая тишина, лишь изредка прерываемая покрикиваниями мужиков, правивших лошадьми. Вооруженной охраны у Кзаркхмета не имелось. Она ему и ни к чему. Кто осмелиться посягнуть на обоз колдуна?
За гвардейцами и каретами мага шагали пехотные отряды: лучники, арбалетчики, наемники-кнехты в приплюснутых шлемах и с длинными пиками в руках, багарские копьеносцы, и опять гвардейцы, только пешие.
За пехотой растянулся обоз наступающей армии со шлюхами и тяжелыми осадными орудиями. Арьергард состоял из разбитной легкой кавалерии багарцев, в точности повторявшей дозорный отряд, но покрупнее разов в двести.
Войско углублялось в Росмалу, унося с собой звуки, чуждые лесному народу. Вскоре все стихло. Но белка, напуганная шумом и гамом, не показывалась из дупла до вечера. Хотя по дороге часто проезжали купцы и путешественники, и белка давно привыкла к ним, но такое количество двуногих — это чересчур.
Великий княжич Яросвет стоял на крепостной башне Куябы. Внизу, на дальнем крае Ратобойного поля, там, где из леса выходил мощенный камнем тракт, разворачивалась армия герцога Сигзмунда.
— Межимир, сколько же их?
— Пятьдесят или шестьдесят тысяч, — задумчиво ответил золотой воевода.
Вцепившись в эфес меча, Яросвет кидал встревоженный взгляд то на багарцев, то на Межимира. Что скажет прославленный воевода и его наставник?
Ночью спать не довелось. В Куябу прискакали очень поздно, за полночь, вместе с малым отрядом царских дружинников. Легкие дорожные латы совсем запылились, а вот черные траурные перевязи на их руках почему-то оставались без единой соринки, словно незримые слезы не давали пыли осесть на черный бархат. Они мчались в Веннию, к могиле царя — отца Яросвета. Два дня тому назад в Арсу, где Яросвет под приглядом золотого воеводы проводил смотр порубежных полков, прилетела тяжкая весть. Не медля, сраженный горем сын отправился в столицу.
Семнадцатилетний юноша почти ничего не говорил в пути. Иногда глаза предательски блестели. Яросвет любил отца.
Межимир не мог утешить княжича, лишь призвал Яросвета крепиться и не падать духом да следил, чтоб почаще меняли лошадей да не мешкали попусту в пути.
На ночлег устраивались поздно, а вставали с первыми рассветными лучами. Но сегодняшним утром проснулись и того раньше. Тревожный звон колоколов и крики людей разбудили, когда на дворе было ещё темно. Гонцы принесли весть о вторжении багарцев, передовые отряды которых наседали им на пятки. Невероятно, но это были гонцы не из приграничных застав, а из тех, что стояли практически у стен Куябы.
Как целая армия пробралась незамеченной столь глубоко в пределы державы? Эта мысль мучила Межимира, когда он впервые услышал о багарцах, и когда торопливо шел к палатам Яросвета, и когда отдавал приказы по обороне града, и сейчас, когда хмуро разглядывал чужеземное войско.
