Гости согласно закивали, не поднимая глаз от своих кубков. Некоторое время пили молча, но вот наконец кто-то потянулся к блюду с жареной дичью и аппетитно захрустел крылышком куропатки. За ним и другие зачавкали и захрюкали. Вскоре пиршество уже шло своим чередом, будто ничего и не случилось.
Конан огляделся – где же карлик? Он совсем забыл о малыше, который еще совсем недавно мирно похрапывал рядом с ним на диване.
«Надо пойти поискать его у балаганщиков,- подумал Конан.- Лучше не откладывать наш разговор. В этом доме происходят странные вещи, и мне совсем не хочется задерживаться здесь надолго. А может, он воспользовался тем, что все ушли, и потихоньку прокрался в покои, где прячут ценности, да роется сейчас в них. Он большой хитрец, этот малыш!»
– А где шмакодявка? – спросил хозяин, заметив отсутствие карлика.- Не хватало еще, чтобы и этот клоп что-нибудь выкинул! Допустим, упал в отхожую яму да и утоп!
– Это, скорее, Турф свалится! – хмыкнул гость, лицо которого украшал кривой багровый шрам. Он туда бегает после каждого глотка, а остановится никак не может – пихает и пихает в свое жирное брюхо все подряд, от жадности!
Все рассмеялись, а толстяк Турф побагровел, поперхнувшись куском бараньей ноги, выплюнул его на стол и заорал:
– Ты, кривая рожа! Лучше на себя посмотри! Пусть я часто хожу на двор – что в этом плохого? А вот ты этого не делаешь. Лень, видно, задницу от дивана оторвать – сидишь тут и воняешь, как десять отхожих ям!
Обладатель шрама перестал смеяться и, схватив со стола пустую тарелку, метнул ею в толстяка, попав тому прямо в лоб. Турф истошно завопил и, схватив в руки кувшин, собрался было запустить им в обидчика, но тут хозяин изо всей силы грохнул кулаком по столу.
– Опять? – зарычал он, поднимаясь с дивана.- Я же предупреждал вас, негодяи, что выгоню вон, если снова затеете свару! Но вижу, вы со мной не считаетесь! А раз так, убирайтесь к Нергалу в задницу, и немедленно!
– Прости, Корхас,- плаксиво залепетал Турф, виновато глядя на хозяина.- Он первый начал! Я сидел тихо, никого не трогал…- Вдруг толстяк покрылся красными пятнами, на лбу выступила испарина, лицо исказила страдальческая гримаса.
Но причиной тому было вовсе не чувство вины или страха перед разгневанным хозяином. С проворством, которого трудно было ожидать, толстяк Турф вскочил и рванулся к двери.
– Ну вот, что я говорил! – злорадно прошипел обидчик.- Жирный боров опять побежал икру метать!
Он с опаской покосился на Корхаса, но тот уже остыл и, с усмешкой глянув вслед толстяку, взял в руки кубок.
– Ладно, прощаю в последний раз.- Корхас выпил и печально вздохнул.- Ешьте, пейте, да помните мою доброту. Хотя зачем я это говорю? Такие ублюдки, как вы, добра не помнят. Бьешься тут, стараешься, а они потом ответят тебе ножом в спину!
Что-то в тоне Корхаса заставило Конана насторожиться. Может быть, хозяин догадался, что эти смерти не случайны. Если судить по тому, как безмятежно спокойны были лица Ахтуба и Мехада, их закололи, скорее всего, спящими. А Керд… Киммериец вспомнил его вылезшие из орбит глаза. Сомнений не было – Керда отравили.
Но до чего же ловко неведомый убийца все подгадал – все видели, как Ахтуб и Мехад хватались за кинжалы и, наверняка, никто не усомнился в том, что забияки вновь сцепились и прикончили друг друга. А Керд, которого выставили на посмешище, как желторотого юнца, не умеющего пить,- разве не убедительной выглядела его смерть от перепоя?
Но кто и зачем это сделал? Конан терялся в догадках, пристально вглядываясь в лица гостей.
– Я ведь вас всех прекрасно знаю, псы смердящие,- продолжал горестно изливать душу Корхас, для пущей убедительности всхлипывая и вытирая ладонью сухие глаза.- Сколько раз все вы подкладывали мне свинью, а я по доброте душевной прощал. Шакалы все вы поганые, все до единого шакалы!
Вдруг взгляд Корхаса упал на Конана. Перестав всхлипывать, он уставился на киммерийца, будто увидел его впервые. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем хозяин, тыча пальцем в сторону Конана, радостно воскликнул:
– Вот единственный из присутствующих здесь, кто, я уверен, не держит камня за пазухой! Мой дядя доверил Конану свой караван с ценным грузом, и он привел его сюда в целости и сохранности. А доверил бы он кому-нибудь из вас, так ни груза, ни верблюдов никогда бы не увидел! Вы, шакалы, только и ждете случая, чтобы запустить руки в чужое добро! А вот этот храбрец мало того что уберег дядино добро от разбойников, так еще и сам к нему не притронулся. А ведь мог!
«Еще как мог,- подумал Конан,-Да во захотел! На кой мне ваша овечья шерсть? Даже если в тюках была не только шерсть, но и драгоценности, здесь мне будет проще их найти, не то что посреди голой равнины, где разбойники только и ждут, как бы чем поживиться».
Гости перестали жевать и посмотрели на киммерийца. В их взглядах читалась откровенная неприязнь, но Конану было на это наплевать. Он испытывал лишь досаду оттого, что привлек всеобщее внимание. Теперь, по-видимому, будет намного сложнее осуществить свой план. Разве что удастся уговорить карлика…
– Корхас, ты же совсем не знаешь этого парня,- неожиданно сказал смуглолицый, с вызовом глядя на Конана.- Почему ты так уверен, что он не замышляет против тебя что-нибудь похлеще, чем спереть тюки с овечьей шерстью? Ты только посмотри на эту разбойничью рожу! Я заметил, он все время молчит, а глазами так и зыркает. На твоем месте я бы был поосторожнее!
«Вот ублюдок,- усмехнулся про себя Конан.- Это тебе надо быть поосторожнее, как бы я не вырвал твой длинный язык!»
– Не волнуйся, Беркад,- сказал хозяин, продолжая с любовью смотреть на Конана. – Ты же знаешь, из лишней доверчивостью я никогда не страдал. И глупостью тоже. Дядя прислал мне письмо, в котором сказано, что этот северянин – человек надежный, и я могу доверять ему, как самому себе.
«Врет ведь, ослиный хвост,- думал Конан.- Бешмет не мог такого написать – он ведь застукал меня в своем доме, и, скорее всего, Корхасу это известно. Видимо, дядя с племянничком что-то задумали, и я им зачем-то нужен. Надо быть начеку».
– Ладно, Корхас, я тебя предупредил,- сквозь зубы процедил смуглолицый,- пеняй потом на себя.
– Тебе-то что за забота, Беркад? – вскинулся хозяин.- Пекись лучше о своем добре! Сам якшаешься с разным ворьем, а меня учить вздумал!
Смуглый опустил глаза, не желая больше спорить, но тут в разговор вмешался обладатель багрового шрама:
– Пусть он сам о себе расскажет, а то и правда – молчит и молчит все время. Даже как-то не по себе. От такого громилы всего можно ожидать – стукнет где-нибудь в темном месте по башке, да и заберет все, что у меня есть.
