Распахнутые глаза, черные, с золотыми зрачками, глядели, казалось, прямо в душу Сони.
— Ты ведь понимаешь меня? — на всякий случай спросила Соня.
К ее ужасу, тщательно подавленному, девушка опустила голову и тихо лизнула колено Сони, а потом снова подняла на нее умоляющий, почти собачий взгляд.
Кое-что начало смутно проясняться.
— Ты не человек? Ты оборотень?
Девушка уселась совершенно по-собачьи, склонила голову набок и облизнулась.
— Ты собака?
Незнакомка лающе рассмеялась.
Нет, не собака… Так кто же? Кто?
Соня мучительно пыталась догадаться. Нет, девушка не была оборотнем… Она была вместилищем чьей-то души — может быть, звериной, а может — божественной…
Сейчас даже не важно было выяснять статус и происхождение девушки. Главным было завоевать доверие странной ночной гостьи, у которой — в этом Соня не сомневалась — было какое-то важное дело к ней, Рыжей Соне.
У нее — или у того, чья душа вселилась сейчас в это тонкое беззащитное девичье тело.
Как бы то ни было, а выяснить это было необходимо.
Незнакомая девушка совершенно оправилась от страха. Она даже позволила Соне взять себя за руку и потянула свою спутницу куда-то в чащу леса. Вдвоем они прошли по глухой тропинке, известной только диким зверям и другим обитателям чащобы.
Луна уже зашла за горизонт. Звезды гасли одна за другой, листья деревьев из черных постепенно становились серыми. Уже занимался рассвет.
Неожиданно перед путницами открылась большая поляна. Ее окружали вековые дубы, которые словно сошлись сюда в незапамятные времена и встали в почти правильный круг, как жрецы во время выполнения обряда.
Соня заметила, что в стволы всех дубов вживлены человеческие черепа. С длинных, простертых, как руки, ветвей свешивались разные кости — и звериные, и человеческие. Они тихо покачивались в рассветном ветерке, шелестели, переговариваясь с листвой на каком-то таинственном, одним им понятном языке.
Между костей свисали длинные разноцветные ленты, частью истлевшие, частью совсем новые, женские косы, мужские бороды, хвосты лошадей и лисиц.
А посреди поляны на столбе висел труп лисицы. Животное было прибито к столбу деревянными гвоздями, пробившими передние и задние лапы, грудь и живот. Самый длинный кол торчал у зверька в горле.
Испустив жалобный пронзительный визг, таинственная спутница Сони метнулась к жуткому лесному жертвеннику и принялась, завывая, бегать вокруг зверски умерщвленной лисицы, громко оплакивая ее безутешным поскуливанием и звериными стонами.
При виде этого зрелища у Сони мурашки побежали по коже. Рыжеволосая девушка остановилась, оглядываясь по сторонам и медленно осваиваясь с увиденным, настолько необычным было это зрелище. Неприятный холодок пробежал у нее между лопаток. Здесь, на скрытой от людских глаз лесной поляне в самом чреве леса, вершились ужасные дела; кто-то неведомый взывал здесь к каким-то жутким злым силам. Вся поляна так и дышала духом темного колдовства и недобрых чар.
Внезапно Сонина спутница упала как подкошенная у подножия столба. Соня осторожно коснулась ее рукой.
Девушка была мертва!
— Соня…— послышался тихий, явно нечеловеческий голос у Сони над головой.
Соня выпрямилась и оглянулась в поисках говорившего.
— Кто зовет меня? — окликнула она невидимого собеседника, не желая вести разговоров вслепую.— Покажись!
— Соня…— еще раз прозвучало в рассветных сумерках негромко, но вполне отчетливо.
Наконец Соня разглядела того, кто взывал к ней столь настойчиво, а разглядев — невольно содрогнулась от ужаса и отвращения. Маленькие, как бусины, подернутые смертной пеленой глаза распятой лисицы горели желтоватым огнем, и в них явно светился нечеловеческий разум. Пасть умерщвленного животного тихо двигалась.
— Слушай меня, Соня…— проговорила принесенная в жертву лисица.— Ты знаешь волю зверобогов. Мы — древние боги, мы — властители земли. Молодые боги должны уйти.
— Молодые боги? — переспросила Соня.— О ком ты говоришь? И кто ты сама?
— Воля зверобогов,— повторила лисица.— Иди в Велитриум, в большой город людей на большой реке. Она называется Громовая. Иди! Ищи! Там — храм, большой, полный огня… Ты знаешь имя молодого бога, в честь которого люди возжигают огни!
— Да,— пробормотала Соня.
— Не называй его здесь! — властно велела мертвая лисица.— Не призывай его сюда! Здесь древнее место! Здесь не место для него… и его проклятых братьев.
— Я — одна из вас! — воскликнула Соня. Сейчас она действительно ощущала себя скорее с богами варваров, нежели с митрианцами… Ведь и аквилонцы поклонялись Митре — аквилонцы, которых благой творец Митра, солнечный бог, покровитель дружбы, хранитель верности и клятв, убивший темное зло, принявшее обличье дикого, сокрушающего все на своем пути быка,— Митра не сумел удержать приносивших ему огненные жертвы аквилонцев от страшного кровопролития…
Ненависть! Вот что сжигало Соню. Вот какой огонь зажгли в ее душе поклонявшиеся Митре люди!
При виде животного, так жестоко распятого на столбе, при виде мертвой девушки, устами которой говорило неведомое божество, Соня содрогалась от боли и сострадания. Все эти вещи были недоступны ее пониманию.
— Ты пойдешь в Велитриум,— повторила лисица властно.— Найди жреца в огненном храме.
Не ошибись, Соня! Ошибки быть не должно! Любой промах грозит смертью… смертью…— Она тихо визгнула, словно от боли, а затем продолжала: — Этот жрец, Соня,— не мужчина и не женщина, не человек, не чудовище и не зверь; он не живой и не мертвый… Там — разгадка! В его руке — ключ!
— Но о чем мне спросить его? И в чем твоя просьба?
— Ты не должна просить! Ты должна…
Тут кровавая пена показалась в ноздрях лисицы, запузырилась у нее в пасти, клочьями падая с клыков на землю. Ужасная судорога сотрясла изувеченное тело зверька. Жалобно визжа, лисица несколько раз дернула головой, стукнулась ею о столб и бессильно обвисла на деревянных кольях, пронзивших ее тело. Свет погас в глазах зверька.
Несколько секунд Соня стояла на сумрачной поляне как громом пораженная. Затем она повернулась и бросилась бежать прочь по лесной тропинке.
* * *
Аресса выслушала рассказ своей неожиданной посетительницы совершенно спокойно, даже невозмутимо. Когда Соня замолчала, митрианская-первосвященница еле заметно сморщила свой гладкий белый лоб.
— Как, ты говоришь, она назвала меня, твоя мертвая лисица? Не живая, не мертвая? Что ж, она права! Она совершенно права, Соня! Я готова к смерти. Жизнь давно утратила для меня всякую ценность. Я не испытываю страха перед смертью, как не испытываю и любви к жизни. Но поскольку я все-таки еще жива, то и мертвой меня считать пока что рано…
