За нами земля дрожит все громче, все громче становятся рык и шипение. Они так близко. Я быстро оглядываюсь. Ничего не видно. Позади нас только темнота. Сисси права. Что бы ни случилось, теперь это дело времени.
Река — чудо. Несмотря на дребезжание экипажа и шум преследующей нас толпы, мы слышим плавное журчание, разносящееся над равнинами. Спустя несколько минут мы видим ее, и ее размеры неожиданно впечатляют: она раскинулась вширь как минимум на двести ярдов. Даже под небом, затянутым низкими тучами, река по-девичьи грациозна и полна искорок, которые я сначала принимаю за светлячков. Ее воды движутся, как неспешно колеблющиеся пластины гладкого доспеха.
Конь бежит намного медленнее. Дыхание его стало тяжелым. Несколько раз он слишком близко подходит к берегу, но вовремя возвращается на безопасную дорогу. Я его загнал. Он переходит на шаг, потом останавливается. Я щелкаю вожжами, но от них никакого толка. Коню надо отдохнуть.
— Почему мы остановились? — кричит из экипажа Эпаф. Не дождавшись ответа, он спрыгивает на землю. — В чем дело? Мы не можем позволить себе останавливаться.
— Мы не можем позволить себе ехать дальше. Конь вот-вот упадет замертво. Ему нужна минутка, чтобы перевести дыхание.
— У нас нет минутки. Они вот-вот нас догонят. — Он показывает в темноту. Туда, откуда доносятся возбужденные вопли.
Я не обращаю на него внимания, зная, что он прав, и спрыгиваю с козел. Прикасаюсь к плечу коня: по его мышцам пробегают судороги.
— Лошадка, хорошая лошадка, загнал я тебя, да?
Эпаф разворачивается, указывая на меня.
— Только посмотрите на него, пытается договориться с лошадью, когда нас вот-вот съедят. Сисси, а ты куда?
Сисси бежит к реке и возвращается с миской, в которой плещется вода. Конь опускает морду в миску и шумно втягивает воду. Спустя несколько секунд он все выпивает и тихим ржанием просит еще.
Сисси гладит его по лбу.
— Я бы дала тебе еще попить, но у нас нет времени. Найди нам эту лодку — и, обещаю, получишь столько воды, сколько захочешь. Только найди нам лодку. И побыстрее. Побыстрее. — Последние слова она почти выкрикивает, хлопая коня по крупу. Тот моргает, тихо ржет и срывается с места. Мы запрыгиваем в экипаж. Конь снова скачет.
Звуки погони становятся все ближе. Тяжелые капли дождя продолжают падать.
* * *
Мы продираемся вперед. Сначала в переносном, потом в буквальном смысле. Земля пропитывается водой и превращается в рыхлую губку, засасывающую колеса экипажа и копыта коня. Ветер тоже работает против нас, с бешеной силой толкая нас назад, относя наш запах к приближающейся орде, придавая ей сил и ярости.
Тьма, затопившая воздух, проглатывает и коня. Только его тяжелое дыхание и движение экипажа свидетельствуют о том, что он все еще там.
Сисси молчит. Бросая в сторону короткие взгляды, я вижу только ее плотно сжатые губы и сощуренные на ветру глаза. Пряди волос намокли и прилипли ко лбу. Снова раздается вой, на этот раз до ужаса близко. Сисси смотрит на меня, и я киваю.
Она закидывает один излучатель мне за спину и сжимает в руке второй.
Я слышу шипение, за которым следует стук зубов. Не позади. Рядом с нами.
Сисси снимает излучатель с предохранителя.
Небо низко рокочет. Я поднимаю глаза, неожиданно ко мне возвращается надежда.
Раздается недовольный вой.
Тут темноту разрывает молния, яркая, слепящая вспышка. Все вокруг неожиданно становится черно-белым: восточные горы, испещренные темными расселинами, река, сверкающая, как жидкое серебро. Я резко оборачиваюсь и на долю секунды, прежде чем все успевает вновь погрузиться во тьму, вижу их — бесконечный поток, стремящийся к нам. На мгновение все они прижимаются к земле, прячась от света. Но их так много, и они так близко. Глаза горят огнем, клыки блестят от слюны.
Раздается мощный удар грома, от которого сотрясается земля. Он затихает, и я слышу крики боли и злобы. Их всех ослепило молнией. Может быть, у нас есть еще минута.
— Ты видел? — кричит Сисси, хватая меня за руку. — Ты видел?
— Да, да, но успокойся…
— Лодка! — взвизгивает она, подпрыгивая на месте. — Я ее видела, я ее видела, она действительно там! — Она оборачивается и кричит остальным: — Я видела лодку, она прямо…
Экипаж неожиданно попадает в лужу, колеса вязнут, и он резко останавливается. Сисси вылетает с сиденья и исчезает в темноте. Я тоже падаю, но цепляюсь ногами за передок экипажа и приземляюсь на коня, на его скользкую от пота и дождя спину.
Я встаю на ноги, чувствуя, что мир вокруг меня вращается. Верх, низ, право, лево, юг, север — все смешалось. Справа плачет ребенок — Бен. Я подбегаю, помогаю ему подняться из грязи — мы оба покрыты ею с ног до головы.
— Бен, все в порядке! Болит что-нибудь? Ничего не сломал?
Рычание, щелканье зубов раздаются все ближе.
Бен молчит, просто смотрит на меня и мотает головой.
— Надо бежать! Сисси! Где ты?
Сверкает молния, на секунду освещая все вокруг. Я не успеваю заметить ничего, кроме геперов, медленно поднимающихся на ноги. Только Сисси все еще лежит в грязи. Я подбегаю к ней под новый раскат грома.
— Поднимайся, Сисси! Надо бежать. — Ее шатает, но я помогаю ей встать. — Сисси! — кричу я, и ее глаза распахиваются. Паника быстро прогоняет туман.
— Где все? С ними все в порядке? — спрашивает она.
— Все в порядке, надо бежать. Покажи, где лодка.
— Нет! Наши припасы, излучатели, без них не обойтись.
— Некогда. Они уже тут!
— Мы не выживем без…
Взрывы безумного смеха раздаются прямо рядом с нами. Так близко, что я могу различить отдельные нотки, клокотание слюны во рту.
— Сисси! — кричу я, показывая на остальных геперов. — Они меня не послушают. Скажи им бежать к лодке. Скажи…
Новая вспышка озаряет небо и влажную землю. Теперь и я вижу лодку. Но кроме лодки я вижу и толпу.
Они уже догнали нас. Я вижу их бледные, блестящие от дождя тела, движущиеся к нам с ужасающей быстротой.
Когда сверкает молния, они падают на землю, как иглы отступающего дикобраза, и ночь оглашают злобные завывания.
— Ну же, Сисси! — кричу я.
Но она уже бежит, уже собирает остальных, торопит их к лодке. Я спешу за ними, грязь чавкает, засасывает мои ноги страстными поцелуями смерти, заставляя меня бежать как в замедленной съемке.
Тьма, раскаты грома. Вопли жажды снова обрушиваются на нас.
Они идут.
Я слышу их шаги в грязи позади меня. Шепот, шепот, шепот.
— Господи, помоги! — выкрикиваю я слова, которых не произносил уже много лет. Слова, которые мы каждый вечер повторяли с мамой, и она смотрела на меня глазами, полными любви и доброты, складывая мне руки. Забытые слова, похороненные так глубоко, что только самый жуткий страх смог заставить меня их вспомнить. — Господи, помоги!
