— Как проникла сюда? — допытывался Томас. — Она... она... само совершенство! Редкий герой даже подумает, чтобы сюда, а она... Олег, что она ищет? Зачем явилась?
Олег повторил вопросы, девушка покачала головой, в ее глазах были гордость и печаль. Еще раз взглянула на Томаса, долгим и внимательным взором, улыбнулась так, что его сердце взлетело на крыльях, отступила на шаг и, Томас не успел ахнуть, растворилась в ночи. Легкие шаги чуть шелестнули в ночи, в воздухе остался легкий запах жасмина.
Томас ощутил, что мир потемнел, свет померк, а на плечи обрушился каменный свод подземного мира. Хриплым от горя голосом прошептал:
— Почему... зачем ушла?
Олег уже осматривался по сторонам:
— Томас, у нее свои дела, а нас свои... Ты не забывай, мы за Ярославой сюда спустились. Или ты уже... гм... надумал что-то еще?
Томас с трудом оторвал взор от темного пятна между скалами, где видел последний раз тонкую фигурку принцессы:
— Олег, я даже не думал, что на свете могут быть такие отважные... и такие прекрасные, по-своему, конечно, девушки...
— Брось, — посоветовал Олег. — Она тебе не ровня. Принцесса!
— А я король, — сказал он, защищаясь.
— Твое королевство уместится на ее мизинце. Она из Чайны, Срединной империи. Ты для нее варвар из крохотного окраинного мирка. Они там только себя чтут за людев... Чайвинизм называется. В вашем перевернутом языке звучит как шовинизм...
Томас не слушал, его ноздри раздувались, вбирая последние крупицы запаха.
— Неужто мир так велик, что больше не встретимся?
Олег посоветовал:
— На обратном пути надо взглянуть на ту скалу. Вдруг да царапнула словцо... Хотя вряд ли. Больно руки нежные для такой грубой работы... А мир, наоборот, тесен. Уже лбами натыкаемся друг на друга.
Он полез по скале, вверху смутно проступала расщелина. Томас как во сне двинулся за ним, все еще видел прекрасное и гордое лицо, странно удлиненные глаза, чуть приподнятые у висков, миндалевидные глаза... Кого она явилась спасать?
Когда Томас начал натыкаться на стены, не соображая куда идет, сапоги его стучали как у подкованного слона, Олег свернул к россыпи огромных камней, острых и негостеприимных:
— Здесь заночуем.
Томас проговорил мертвым от усталости голосом:
— Надо идти. Мы еще не освободили Яру.
— Освободим, — бросил Олег. Он пробрался в самую середину, там была крохотная площадка, сразу повалился и раскинул руки. — Подумай только, первая ночь в аду! Не просто побывал, но и поспал, а утром сил будет побольше.
Томас прошептал немеющими от усталости губами:
— Тогда выступаем сразу на рассвете вечером...
Он еще слышал как хмыкнул калика, не успел спросить, что он нашел смешного, как земля ринулась ему навстречу. Раздался звон железа. Уже в полузабытьи чувствовал. как сильные руки перевернули на спину, Дальше провалился в черноту, из которой уже не надеялся вынырнуть.
Над головой гремело, грюкало, кто-то бил гигантским молотом, откалывая целые скалы. Томас распахнул глаза, мгновенно переходя от глубокого сна к ясности. Над головой тяжело двигались все те же тяжелые тучи, грохотали, высекали искры. Он лежал на коричневом камне, словно покрытом свернувшейся кровью. Мышцы напрягались, требуя нагрузки. Во всем теле чувствовалась мощь.
Он приподнялся на локте, поморщился, сустав отозвался болью, но в голове ясность, а отдохнувшее сердце колотится часто и мощно, требуя работы. Как хорошо быть молодым, мелькнула мысль. Вчера подыхал от усталости!
Калика сидел между камней, почти неотличимый. Только волосы ярче, а голые плечи блестят под мертвенным лунным светом как валуны на берегу Ла-Манша. Луна взошла огромная, изъеденная пятнами, словно круг сыр, потравленный плесенью.
Калика неспешно обернулся, ощутил движение:
— Проснулся?.. Что-то снилось?
— Я храпел? — ответил Томас вопросом на вопрос. — Черт, давно со мной такого не было.
— Нет-нет, — успокоил Олег. — К тому же Яра сама спит как бревно, не побеспокоишь.
Томас нахмурился, сравнениям язычника недостает изящества, особенно, когда речь идет о красивых женщинах, но в иных случаях ни мудрость, ни сидение сто лет в пещерах не помогут. Кому-то Господь дал, а кому-то лишь показал, да и то издали.
— Ну, — сказал Томас, он одним рывком, выгнув спину, вскочил на ноги, — что ж не говоришь свое знаменитое: надо идти?
Калика ответил мирно:
— Да теперь чаще ты говоришь.
Лицо его было все такое же изнуренное, как и вчера. В груди Томаса шевельнулась жалость. Все-таки, несмотря на мощь и нечестивую магию, чувствуется то ли смертельная усталость язычника, то ли все равно дает знать возраст.
Он быстро влез в доспех, уже удивляясь, как это вчера показались невыносимо тяжелыми, слегка подпрыгнул, мышцы радостно и с вызовом ответили на нагрузку, предлагая подпрыгнуть еще и еще. Калика фыркнул, взял посох и пошел впереди. Томасу почудилось, что калика даже горбится по-стариковски и опирается на посох без всякой нужды.
— Ты что же, — спросил он в спину, — никогда не спишь?
— Вся жизнь сон, — изрек калика. — А смерть — пробуждение... гм... может быть. Тихо, кто-то бредет!
Томас оглянулся, спрятаться негде, а из-за скалы вышел неспешно тучный человек среднего роста, одет опрятно, лицо круглое, слегка одутловатое, одежда несколько поистрепалась, но чистая. Истоптанные башмаки ступают бесшумно, потому и застал врасплох, за плечами небольшая котомка.
Томас, сердясь за испуг, гаркнул:
— Ты кто? Чего ищешь?
Человек вздрогнул, оглянулся на оклик. На бледном лице блуждала растерянно счастливая улыбка.
— Что ищу? — переспросил он.
— Да!
— Великое «Быть Может...»
— А, — протянул Томас, ничего не поняв, — я думал, ты тоже что-то потерял.
Человек счастливо развел руками:
— Кое-что, конечно, потерял, но нашел... Как много я нашел!
Томас схватил калику за руку, потащил прочь, оглядываясь на странного человека:
— Сумасшедший какой-то... Дервиш, наверное. Хотя с виду нашего роду. Пойдем, а то еще покусает.
Олег шел задумавшись, только уже через милю очнулся от дум, равнодушно показал Томасу на выступающие из тьмы высокие остроконечные шпили. Залитые лунным светом, они отчетливо вырисовывались на темном злом небе. Томас не поверил глазам: прямо на их пути из тьмы выступал костел. Высокие строгие башни упираются в небо, колонны толстые, массивные, каменная кладка украшена, если глаза не врут при этом слабом свете, медными и бронзовыми листьями.
— Зайдем, — проговорил он трепетно.
— Зачем? — ощетинился Олег.
— Это же...
— Вряд ли, — прервал Олег. — В аду? Хотя, ты прав, тем более зайдем.
