Вильер бросил быстрый взгляд в сторону леса, поклонился графу со словами: «Благодарю вас за предупреждение, сударь!» Затем совсем другим голосом, громко и властно прокричал вдогонку ушедшим к лесу матросам приказ вернуться. Этот приказ прозвучал совсем иначе, чем церемонная благодарность, адресованная графу.
Если бы Вильер мог увидеть хоть что-нибудь в густой чаще леса, его изумила бы наружность человека, скрывавшегося за деревьями и внимательно наблюдавшего за тем, что происходило на берегу. Это был полуобнаженный индейский воин, с пером ястреба над левым ухом, однако его тело не было разрисовано.
На залив опускался вечер, с моря поднялась серая дымка, окутавшая небо. Солнце плавно уходило за горизонт, окрашивая гребни темных волн своими последними лучами в красный цвет. Над заливом появился туман, наполз на берег, скрыл темную стену леса, окутал форт. В тумане костры на берегу казались пятнами загадочного света, звуки тоже почти пропали, поэтому нестройное пение буканьеров теперь слышалось словно бы издалека. Они доставили с корабля старую парусину и устроили навесы возле костров, где жарилось мясо и рекой лилось вино.
Тяжелые ворота крепко заперли на засов, солдаты по-прежнему топтались вдоль крепостной стены с пиками наперевес, на их стальных шлемах осели капли вечерней росы. Все они сумрачно поглядывали на костры буканьеров, а еще чаще в сторону леса.
Жизнь в форте, казалось, замерла. Кое-где в маленьких окошках хижин виднелся слабый свет, окна крепости были хорошо освещены. Тишину нарушали только размеренные шаги солдат да отдаленное пение буканьеров.
Это пение доносилось и в большой зал, где Генри за бокалом вина принимал непрошеного гостя.
— Ваши люди, я смотрю, веселятся, — проворчал граф.
— Они просто рады снова почувствовать под ногами твердую землю, — ответил Вильер. — Наш нынешний долгий поход был весьма изнурителен. — Галантным жестом он поднял бокал, глядя при этом на молчаливую девушку, сидевшую справа от хозяина, слегка поклонился и церемонно выпил.
Вдоль стен стояли почти незаметные наблюдатели — солдаты с пиками и в шлемах, слуги в сильно поношенной атласной одежде. Дом графа на диком берегу являл собою слабое отражение того двора, который был у него во Франции.
Впрочем, само поместье (граф настаивал, чтобы все называли его именно так) действительно казалось чудом для этого дикого берега. Несколько месяцев сто человек днем и ночью работали на постройке графского дома. На его бревенчатых стенах висели тяжелые шелковые гобелены, богато расшитые золотом.
Отполированные и покрашенные корабельные балки поддерживали высокий потолок, пол был устлан дорогими коврами. Широкая лестница, ведущая из зала в верхние покои, также была устлана ковром, а ее перилами служили тяжелые корабельные ограждения.
Огонь в большом камине рассеивал ночную сырость. На огромном столе красного дерева стоял большой серебряный канделябр, и в колеблющемся свете нескольких свечей на лестнице плясали причудливые тени. Граф Генри сидел во главе стола, рядом с ним сидели его племянница, гость, Гайо и капитан стражников.
— Так вы преследуете Гарстона? — спросил Генри. — Это вы загнали его сюда?
— Да, я преследовал Гарстона от самого мыса Горн, — усмехнулся Вильер. — Однако он не бежал от меня сюда. Здесь он искал что-то, кое-что такое, что и мне хотелось бы отыскать.
— Что может заинтересовать пирата на этой пустынной земле? — пробормотал Генри.
— То же самое, что может заинтересовать французского графа, — парировал Вильер.
— Испорченность нравов при дворе может надоесть и стать невыносимой для порядочного человека.
— Однако несколько поколений порядочных д'Частильонов переносили ее вполне благополучно, — неожиданно резко произнес Вильер. — Сударь, удовлетворите мое любопытство. Мне не понять, почему вы продали свои земли, погрузили на корабль всю обстановку вашего замка и скрылись за горизонтом, так что никто ничего не знал о вас? Почему вы поселились именно здесь, когда ваш меч и ваше славное имя могли предоставить вам возможность жить в любой цивилизованной стране?
Генри поиграл золотой цепочкой на шее.
— Что касается причин, побудивших меня покинуть Францию, то это касается только меня, — сказал он. — Осесть здесь меня заставила воля слепого случая. Все мои люди высадились на берег и выгрузили большую часть обстановки, о которой вы говорили. Мы собирались построить здесь временное пристанище. Однако внезапно надвинувшийся с запада шторм сорвал мой корабль с якоря и разбил его о скалы северного мыса, так что мы оказались лишены возможности выбраться отсюда.
— Вы хотите сказать, что если бы такая возможность у вас была, вы вернулись бы во Францию?
— Не во Францию. Может быть, в Китай или в Индию…
— Вам, должно быть, скучновато здесь, сударыня, — неожиданно обратился Вильер к Франсуазе.
Девушке было очень любопытно взглянуть на новое лицо и, может быть, услышать что-нибудь интересное, потому она и спустилась в этот вечер в зал. Однако теперь ей очень хотелось оказаться в своей спальне вместе с Тиной. Взгляды, которые время от времени бросал на нее Вильер, были весьма красноречивы. Он искусно поддерживал беседу, его манеры были безупречны, однако Франсуаза понимала, что это лишь маска, скрывающая грубый и жестокий нрав.
— Здесь не слишком много развлечений, — тихо ответила она.
— Если бы у вас был корабль, — повернулся Вильер к хозяину, — вы покинули бы это свое поселение?
— Возможно, — отозвался граф.
— Корабль у меня есть. Если мы договоримся…
— Договоримся? — Генри с изумлением взглянул на гостя.
— Поделим все поровну, — решительно сказал Вильер, положив на стол руку с растопыренными пальцами. В этом жесте было что-то, напоминающее движение большого паука. Пальцы напряженно замерли, а в глазах буканьера зажегся какой-то новый огонь.
— Что поделим? — изумленно переспросил Генри. — Мое золото затонуло вместе с кораблем, и его не вынесло на берег в отличие от деревянных обломков.
— Я не говорю о вашем золоте! — Вильер нетерпеливо взмахнул рукой. — Давайте постараемся быть честными друг с другом, сударь. Зачем вы лжете, ссылаясь на случай, который будто бы заставил вас высадиться именно в этом месте, за тысячи миль от цивилизованных берегов?
— Мне нет нужды лгать и притворяться перед вами, — сухо ответил граф. — Мой корабль вел человек по имени Жак Пирьо, в прошлом буканьер. Он выбрал этот дикий берег и горячо убеждал меня высадиться здесь, уверяя, что у него есть для этого причины, которые он откроет мне позже. Однако он уже никогда не откроет мне этих причин: в первый же день он исчез в лесах, и некоторое время спустя мои охотники нашли его обезглавленное тело. Было ясно, что его убили индейцы.
