уши к голове.
Я повёл прожектором, осветив одну такую группу, и принялся им мигать, привлекая внимание защитников города. Меня поняли! В нужную сторону устремились болты арбалетов, отпугивая зверюг, а я врубил ревун.
Со стены что-то кричали. Кричали и люди, которые остались на крышах капсул. А я посмотрел в окно, отметив, что вдоль заграждения начали появляться красные сигнальные огни. Эти алые точки отмечали места будущего расположения «перелётных» капсул.
Ко мне влетела Кострома и потребовала:
— Выдели один прожектор!
— Зачем? — удивился я.
— Выдели, говорю! — сердито протянула руку девушка.
Пришлось уступить ей один из джойстиков управления… Кострома направила прожектор на верхний город и начала щёлкать выключателем.
— Это азбука Морзе? — догадался я.
— Ага! Пришлось выучить во время службы! — не отрываясь от своего занятия, ответила Кострома. — Надеюсь, там есть кто-нибудь, кто понимает…
— А что ты передаёшь? — спросил я.
— Чтобы не двигались пока! — пояснила девушка. — «Не перемещайтесь», если быть точным…
Изображение мигало, и казалось, что я смотрю покадровый фильм. При очередной смене кадров в круге света появились Витя, Кукушкин и Ольша. Причём последний достал фонарик и несколько раз им помигал.
— Ольша знает азбуку Морзе? Я-то на Витю надеялась… — не поверила Кострома. — Чего только не бывает…
Выключив прожектор, она внимательно всмотрелась в мигание фонарика.
— П… Р… И… Н… Я… Т… О…. — повторила буквы Кострома. — Принято. П… О… Ч… Е… М… У… Почему? Они издеваются?
— Отбей, что бестии возвращаются! — посоветовал я и, больше не тратя время, вернулся к своим обязанностям.
Бестии и в самом деле возвращались… Без звука ревуна они быстро теряли страх. Но даже когда я врубил «музыку» обратно, они продолжили осторожно двигаться к лагерю…
— Всё! Они не боятся! — сообщил я. — Надо выждать.
— Сейчас скажу нашим… — Кострома отщёлкала прожектором сообщение, дождалась ответа и выскочила наружу.
Я врубил ревун ещё раз, заставив бестий остановиться и вжаться в землю. А в капсулу уже возвращались все те, кто в ней недавно прятался. Её, собственно, только наши питомцы не покидали. Даже Русый. Им тоже ревун не понравился.
— Закрывай, всё!.. — сообщила Кострома.
Выключив прожекторы, я закрыл и заблокировал дверь, а потом уселся на стул:
— Ну и как оно?
— Добровольцев, кто переместит капсулы, нашли! Кто модернизирует и пожертвует столы, тоже нашли! — бодро отрапортовала Кострома.
— К нам ещё человек десять перебежало! — сообщил Пилигрим. — А трупы мы с места установки капсул оттащили…
— Тогда ждём, — кивнул я. — Просто ждём.
И мы стали ждать, когда капсулы переместятся. В лагере хватало камней, чтобы подпереть переносные столешницы. И хватало людей, чтобы эти камни быстро натаскать.
Дело оставалось за малым… Лишь бы бестии окончательно не потеряли страх…
Глава 24
Пр-р-росто восхитительно!
Дневник Листова И. А.
Сто двадцать пятый день. Утро после тяжёлого дела.
— Вано! Вано, просыпайся! — меня совершенно наглыми образом расталкивали в моей же спальне, в моей же капсуле.
Вот и верь людям после этого! Оставил, понимаешь, дверь открытой… Вдруг кому прожектор или ревун понадобится? Хотя когда ложился покемарить, вообще-то уже начинало светать. А значит, эффективность наших действий снижалась.
— Вано! Да просыпайся уже! — женский голос настойчиво будил меня, не давая погрузиться обратно в сладкие сны.
— Ну нафиг… — сообщил я грязным и подлым будителям.
— Да какое нафиг! Там Кукушкин со стены тебя требует! Ругается! — пожаловался голос.
Чьи-то горячие ладони схватили меня за руку и стали тянуть. Однако ни совокупных усилий, ни веса этих коварных подлецов не хватило, чтобы сдвинуть Вано. Тем более, я проснулся окончательно, дёрнулся что есть силы…
И снова упал на кровать, укрывшись вместо одеяла чьим-то мелким телом с белокурой головой.
Случайно вышло…
— Какого… Блин! Кэт, это моя спальня!.. — возмущённо взревел я. — Я тут сплю!
Девушка подняла голову, которой уткнулась мне в грудь, и шумно выдохнула, сдувая упавшие на лицо волосы.
— Ну вот, разбудила! — радостно заявила она. — Тебя там Кукушкин требовал!
— Вот ему не спится-то… — вздохнул я и, честно, чуть-чуть сорвался на девушку: — Ты так и будешь на мне лежать, а?
— Ой, прости! — согласилась она и сползла в сторону, а потом и вовсе уселась на краешке кровати. — Вставай давай!
— Да встаю я, встаю… — пробурчал я, тоже принимая сидячее положение.
Напоследок Кэт несколько раз подскочила на моём лежбище. И оценила вслух:
— Блин, Вано, почему у тебя кровать такая мягкая? Я тоже хочу!
— Мелкая ещё, не заслужила… — хмуро буркнул я, выходя из спальни.
Покинув капсулу, я смог оценить масштабы работы, проделанной нами за ночь. Ряд белых капсул, стоявших на равном расстоянии друг от друга, отгораживал уступ от нижнего города. Между ними громоздились кучи камней, намертво привалив белые столы к шипам.
На крышах стояли охранники с арбалетами. А в усиление к ним встали солдаты с четвёртого частокола, которые успели до нас добраться. Впрочем, ночью до нас много кто добрался… Пока мы то врубали, то отключали прожекторы и ревун, люди тянулись и тянулись в безопасное место, пользуясь отходом бестий.
Часть тех, кто прятался на крышах, сумела даже пробраться в верхний город. Но большинство всё-таки оказалось в нашем лагере. Правда, ещё хватало людей на севере и на юге, которые не сумели уйти или были заперты в своих капсулах…
А наш лагерь теперь явственно напоминал муравейник. Всюду кто-то ходил, спал, разговаривал… В общем, стало очень многолюдно. Ночью я этого не оценил — и зря. Утром мог ведь обнаружить в своей кровати не симпатичную Кэт, а злого соседа с топором нашего производства, решившего раскроить мне черепушку. К примеру, из банальной зависти.
В общем, больше я так не оплошаю.
— Вано! Сколько можно дрыхнуть, мать твою! У нас тут беда, а он спит! — голос Кукушкина, усиленный металлической воронкой, был слышен далеко окрест.
Я уныло оглядел стоящих на нашей стене из капсул Кострому, Пилигрима и Дуная. И, не обнаружив у них второй металлической воронки, тяжело вздохнул.
— Мы ладошки складывали! — призналась Кострома.
Я посмотрел на свои ладони, сложил их лодочкой и проорал в ответ, не жалея глотки:
— А что ещё-то случилось⁈ У нас и так вообще-то прорыв бестий!
— Пр-р-росто восхитительно! — раскатисто ответил мне Иваныч. — А тебе что, этого мало? Тут люди всю ночь сидели на корточках и от страха дрожали! А он дрыхнет!..
— Если я будут невыспавшимся, я им не помогу, Иваныч! — развёл руками я.
— Чего? — переспросил не услышавший мэр.
— Если я будут не выспавшимся, я им не помогу, Иваныч! — проорал я, сложив ладони лодочкой.
— А-а-а! Так ты поделись планами!.. Может, согласуем действия? — возмутился в металлическую воронку мэр.
— Ага! Подходи! — ответил я. — Ща согласуем!!!
— Вано! Ты там не шути со мной! А то ведь я подойду! — пригрозил мне Кукушкин.
— Иваныч! Ты там на меня не ругайся! — не остался я в долгу. — Ты тут на меня ругайся!
Кажется, наглость одного отдельно взятого Вано очень расстроила Кукушкина. Он даже покраснел слегка, контрастируя с неизменным белым костюмом.
— Ты издеваешься, что ли? Не можешь планы озвучить? — взяв себя в руки, возмутился он уже чуть спокойнее.
— А если они подслушают⁈ — я указал на группу бестий, которые с недовольным видом старались убраться подальше от странной переклички. — И своим расскажут⁈
— Вано, они звери! Они по-нашему не понимают! — терпеливо, как дебилу, объяснил Иваныч.
— Они не звери! Они кровожадные чудовища! — не согласился я. — И вообще, запустите в нас верёвкой! Хватит уже кричать во всю ивановскую, Иваныч!
— А верёвка-то зачем? — не понял мэр.
— Привязать её и тут, и у вас. И будет способ перебираться! — ответил я и закашлялся, чувствуя, как горло саднит от этих воплей. — Кхе… Голос же сорвать так можно…
